Когда пробьет восемь склянок (пер.Исхаков В.Э. редакция 2024 г.)
Шрифт:
— Добрый день, мисс… э-э…
— Поломка двигателя? — холодно спросила она.
— Нет, но…
— Сломалось что-нибудь другое? Нет? Раз так — это частная собственность. Прошу вас покинуть остров. И немедленно.
Протянутая рука, теплая улыбка — и я немедленно занес бы ее в список подозреваемых. Но здесь, как и повсюду в этих местах, принято встречать посетителей не рукопожатием, а кулаком. Разве что ружья у нее не было, да фигурка была получше, но в остальном много общего с мистером Мак-Ичерном. Я наклонился, чтобы заглянуть за завесу раздуваемых ветром белокурых волос. Девушка выглядела так, словно ей пришлось провести ночь и большую часть утра в подвалах замка. Бледное лицо, бледные губы, темные круги под серыми, или скорее серо-голубыми глазами.
— Мне нужен лорд Кирксайд. — У меня не было никаких оснований полагать, что она дочь лорда Кирсайда. Может быть, это служанка, которой недоступны аристократические манеры ее хозяев.
— Я лорд Кирксайд. — Я обернулся, чтобы посмотреть на обладателя низкого голоса, подошедшего сзади. Ястребиный нос, кустистые седые брови и усы, серый твидовый костюм, серая охотничья шляпа, в руке палка из боярышника. — Что случилось, Сью?
— Мое имя Джонсон, — сказал я. — Морская спасательная служба. Пропало судно "Морей Роз", при неясных обстоятельствах, где-то южнее Ская. Если оно было на плаву, его могло пригнать сюда. Мы пытаемся…
— А Сью хотела столкнуть вас со скалы, не дав даже рта раскрыть? — Он неясно улыбнулся дочери. — Узнаю свою Сью. Она не терпят газетчиков.
— Одни любят, другие нет… Но почему она решила, что я из газеты?
— А вы в двадцать один год могли отличить газетчика от человека? Я — нет. Это теперь я могу даже за милю. То же самое и с вертолетами спасательной службы. Вы тоже должны были догадаться, юная леди… Сожалею, мастер Джонсон, что не можем вам помочь. Мои люди и я провели вчера ночью несколько часов, патрулируя рифы, но так ничего и не увидели. Ни фонарей, ни факелов… Ничего подобного, к сожалению.
— Благодарю вас, сэр. Надеюсь, мы сможем когда-нибудь воспользоваться вашей помощью. — С того места, где я стоял, на юге была видна мягко раскачивающаяся мачта шлюпки Оксфордской экспедиции в бухте Малая Подкова. Сама шлюпка и палатки прятались за каменистой грядой. Я спросил у лорда Кирксайда:
— Но почему газетчики, сэр? Ведь Даб-Сгейр не Вестминстер.
— Конечно, мистер Джонсон. — Он улыбнулся, но глаза были серьезны. — Слышали ли вы о … — ну, о нашей семейной трагедии? Мой старший, Джонатан, и Джон Роллинсон — жених Сью…
Я знал, что произошло. И столько месяцев спустя его дочь ходит с такими синяками под глазами… Она так сильно любила жениха? В это верилось с трудом.
— Нет, сэр. Я не газетчик, сэр. Совать нос в чужие дела не в моих привычках. — Совать нос в чужие дела это не привычка, а моя профессия, моя жизнь, смысл моего существования. Но сейчас было не время говорить ему об этом.
— Авиационная катастрофа. У Джонатана был собственный "Вич-крафт". — Он указал на зеленую полосу, убегающую к северным утесам. — Он поднялся отсюда в то утро. Они — репортеры — всегда хотят иметь репортаж с места событий. Они приплывали на лодках и прилетали на вертолетах — там, на западе, есть посадочная площадка. — Опять невеселая улыбка. — Но у них не было хороших рекомендаций… Не откажетесь выпить? Вы и ваш пилот?
Лорд Кирксайд, похоже, был сделан из другого теста, чем его дочка и Дональд Мак-Ичерн; но с другой стороны, архиепископ Кентерберийский испытал на себе, что характер у Кирксайда был покруче, чем у дочери или мистера Мак-Ичерна…
— Благодарю вас, сэр. Я очень ценю вашу доброту. Но у нас мало времени, день уже на исходе.
— Конечно, конечно. Просто я думаю, что вы не должны питать больших надежд успееть что-нибудь найти за это время.
— Все верно. Ну а вдруг… вы же знаете, как это бывает, сэр.
— Мы будем молить бога, чтобы дал вам хоть один шанс на миллион. Удачи вам, мистер Джонсон. — Он пожал мне руку и повернулся, чтобы уйти. Сью заколебалась, потом протянула руку и улыбнулась.
— У нас мало топлива и мало времени, — сказал Вильямс. — Еще час-другой и мы окажемся в темноте. Куда теперь, мистер Калверт?
— На север. Прямо вдоль этой полосы травы — кажется, с нее когда-то взлетали на легком самолете. Потом через ту гряду. А дальше командуйте сами.
Он сделал так, как я сказал, затем мы еще минут десять летели на север, и когда скрылись с глаз всех наблюдателей на этих островах, описали большой полукруг и отправились домой.
Солнце садилось, и под нами была уже скорее ночь, чем день, когда мы снизились над песчаной косой в восточной части острова Торбей. С трудом можно было различать темные пятна деревьев, слабый серебристый блеск песка и белые пятна на воде — там, где она пенилась у рифов, окаймляющих косу. Посадка вызывала у меня опасения, но Вильямс казался столь же спокойным, как мамаша на детском конкурсе, которая сунула жюри пятифунтовую бумажку. Ну, если он не беспокоился, то и мне не стоило — я ничего не понимаю в вертолетах, но достаточно разбираюсь в людях, чтобы признать, что рядом со мной сидит превосходный пилот. Все, о чем я должен был беспокоиться, это как я буду пробираться назад через этот адский лес. Хорошо хоть, что теперь мне не надо будет бежать.
Вильямс поднял руку, чтобы включить посадочные огни, но свет вспыхнул за секунду до того, как его пальцы коснулись выключателя. Свет вспыхнул на земле. Яркий луч, слепящий луч, луч поискового прожектора, установленного где-то между линией прибоя и опушкой леса. Луч ушел в сторону, затем уперся в нос вертолета, отчего внутри стало светло как днем. Я отвернулся, Вильямс поднял руку, чтобы защитить глаза, но тут же обмяк, убитый на месте, на его белой куртке появилось красное пятно — грудь была пробита в самой середине. Я бросился вперед и вниз, пытаясь найти хоть какое-то укрытие под прозрачным колпаком кабины. Вертолет был неуправляем, он наклонился вперед и медленно вращался вокруг своей оси. Я пытался вырвать руль из рук мертвеца, но тут траектория пуль изменилась. Безумная какофония звуков, железный скрежет пуль, бьющих по двигателю, визг рикошетов. Двигатель остановился внезапно, будто кто-то выключил зажигание. Вертолет больше не хотел оставаться в воздухе, и я ничего не мог поделать. Я напрягся в ожидании удара о воду, но удар оказался намного резче и разрушительнее, чем я предполагал. Мы упали не в воду, а на окружающие отмель рифы.
Вертолет лежал на камне сильно наклонившись носом вперед, обтекатель кабины был в воде. Меня при ударе швырнуло под приборную панель. Я был слишком ошеломлен, слишком слаб, чтобы предпринять какие-либо реальные усилия, чтобы добраться до двери. Она была надо мной и я не мог ее достать. Ледяная вода заполняла кабину сквозь пробитый обтекатель и дыры в днище фюзеляжа. Воцарилась могильная тишина, журчание воды лишь подчеркивало ее. Потом опять застрочил пулемет. Пули пробили фюзеляж как раз позади меня и вышли через обтекатель. Дважды я чувствовал, как резко рвануло у плеча рукав куртки, и постарался с головой спрятаться в ледяную воду. Потом, когда в носу накопилась вода, вертолет еще сильнее наклонился вперед, замер на мгновение, соскользнул с рифа и камнем пошел на дно.