Когда рыбы встречают птиц. Люди, книги, кино
Шрифт:
В фильме вообще так же достаточно крови, спермы и слез, как и трагедии, трэша, рифмовок сюжетных линий, обыгрываний жанров. Как в зале было много хохота – искреннего, нервного и такого разного, как этот новый Альмодовар в «Коже». «Мама, это я – Винсент», говорит в конце Вера.
Настоящий артхаус
Если присуждать премии новым издательским сериям, то лучшей из них в 2007 году является серия «Арт-хаус» питерского издательства «Азбука-классика» под патронажем Александра Гузмана (редактор года в конкурсе «Человек книги»-2007 газеты «Книжное обозрение»). Книги этой серии – это интервью не обязательно с режиссерами, но с людьми, имя которых
Вечный и таинственный бунтарь
Книга интервью с Джимом Джармушем (сост. Л. Херцберг, перевод Е. Бурмистровой, А. Брагинского) составлена, как и большинство книг этой серии: интервью идут в хронологическом порядке, взяты в период тех или иных знаковых фильмов, книга сопровождается предисловием, именным указателем, фильмографией/дискографией и неплохими комментариями (в данной книге их нет, но зато есть биография Джармуша). Все это весьма профессионально переведено и, как писали раньше в книгах, может быть рекомендовано не только любителям кино, но «самому широкому кругу читателей».
Бочка меда как-то не смотрится без ложки дегтя, поэтому надо сказать и о минусах «артхаусной» серии. Их всего два. Во-первых, при републикации интервью разных лет неизменно возникают повторы, говорится об одном и том же – но меня лично они не очень раздражали, нельзя же вымарывать из интервью самые значимые куски, к тому же интересно и то, как умный человек формулирует одну и ту же мысль в разное время. Во-вторых, книги переводные, то есть «не учитывают российскую специфику» (возможно, отечественные интервьюеры спросили бы что-нибудь другое) – но тут можно только пожелать, чтоб какой-нибудь мужественный российский кинокритик добрался до того же анахорета Джармуша и «развел» его на целую книгу интервью, как в свое время А. Долин – Ларса фон Триера…
Джармуш, кажется, больше всего говорит в интервью о своей независимости: рассказывает коронную историю о том, как грант на обучение в киношколе он использовал на съемки своего первого фильма, за что лишился диплома, повествует о том, как годами ищет в Европе или Японии спонсора на свой очередной фильм, такого, чтоб не только спас его от голливудских кабальных бюджетов и американских культурных стереотипов (а Джармуш убежденный антиамериканист – не потому ли он так популярен у нас и в Европе?), но и абсолютно не вмешивался в процесс кинопроизводства. Я все должен контролировать сам, только я и моя команда, – раз за разом повторяет Джармуш.
Жизнь его как кинорежиссера от этого, понятно, легче не становится: некоторые проекты вовсе не были осуществлены, некоторые реализовались через годы. Но все, как известно, к лучшему: на съемки «Страннее рая» Вендере подбрасывает пленку, оставшуюся от «Положения вещей», а проект «Кофе и сигареты» стал, возможно, только лучше от того, что снимался много лет, настоявшись, как вино…
Кино-дзэн
Вечный нонконформист, когда-то мечтавший стать писателем, в 70-е тусовавшийся с нью-йоркскими рокерами и до сих пор ездящий на мотоцикле, Джармуш при этом отнюдь не производит впечатление этакого «олдового хипа», окуклившегося в своем протесте и не видящего ничего вокруг. Очень образованный (в одном абзаце он может разбирать Чосера и Фолкнера, кэмп и Бальзака), он к тому же и весьма (само)ироничен – чего стоит только его история, как они с оператором искали в качестве фильтров женские чулки и в одном европейском магазине попросили у продавщицы сразу дюжину…
Независимость Джармуша вообще лучшего разлива – это независимость от стереотипов и открытость всему новому, чужому, инородному. Называя Одзу и других японцев в качестве своих любимых режиссеров, Джармуш любит путешествовать, вообще соприкасаться с чужими культурами настолько, что постоянно вводит в свои фильмы иностранцев (венгры в «Страннее рая», итальянец во «Вне закона», японцы в «Таинственном поезде», финны в «Ночи на земле», индеец Никто в «Мертвеце» и т. д.), а привезенные из других стран фильмы смотрит без перевода.
Он отказывается «переводить» и свои собственные фильмы – не любит их пересматривать и отказывается интерпретировать, ибо авторская трактовка фильма уж точно ничто иное как навязывание стереотипов. По сути, Джармуш говорит уже не о кино, а о медитации, настоящем дзэне: «По ночам я часто играю на гитаре, стараюсь находить шумы, услышанные в течение дня. Это может быть пение птицы, шум легковой машины, грузовика. Как-то я бродил по лесу. Была такая полная тишина, что я слышал жужжание насекомых, шум листвы. Если вы обратите на такие шумы внимание, они станут для вас схожими с шумом транспорта на дороге. Нужно только прислушаться. То же самое в фильме. Надо смотреть фильм, закрыв глаза, чтобы оценить его мускулы»…
Быть Сержем Гензбуром
Сборник интервью с Сержем Гензбуром (перевод В. Кислова, А. Петровой и Г. Соловьевой), как мне кажется, уровнем чуть ниже общей планки серии. Во-первых, он сделан не в хронологическом порядке – к книге концептуальных интервью с Бруно Байоном аппендиксом присовокуплены интервью разных лет, но общего представления о творческом развитии Гензбура читатель все равно не получит, скорее книга дает этакий дайджест психологических портретов Гензбура, ценный в первую очередь для преданных и знающих фанатов. Во-вторых, попадаются огрехи в редактуре – у фильма «Estouffade a la Carai'be» дается аж три варианта перевода.
Природа бунта Джармуша была довольно-таки понятного типа (Сандэнс против Голливуда, мультикультурализм вместо Pax Americana) – не менее очевидны причины бунта и Сержа Гензбура, шансонье номер один, известного сейчас скорее благодаря своим женщинам, продолжающим его дело (у Джейн Биркин недавно вышла очень неплохая пластинка, а дочь Шарлотту можно не только слышать, но и видеть в очень достойных фильмах типа «Науки сна»).
Сын не самых состоятельных евреев-эмигрантов из России, родившийся с внешностью Квазимодо (огромные уши и нос), но с темпераментом Казановы, талантом де Сада и амбициями Наполеона, Гензбур переделал себя. Он уродлив? Он будет еще уродливей, еще отвратительней. Он от рождения замкнутый интеллектуал? Фигушки вам, а не интеллектуал! Он мечтает стать художником, но за это не платят? Вот уж без денег он не останется никогда!
«Забавно, что я, закрытый, – этакий умник, интеллектуал, непонятный и не понятый окружающими – ведь так обо мне заговорили! – вдруг обрел гигантскую популярность. На самом деле, я себе представить не могу, что было бы, если б я не предстал перед зрителями таким, какой я есть на самом деле».
Секс, сигареты, музыка и еще раз секс
Прибавьте к рецепту Гензбура еще дьявольскую работоспособность (один раз он не спал восемь суток подряд, сочиняя музыку по ночам и играя в фильме днем), и вот он, великий и ужасный Серж! Автор сотен песен, актер, режиссер, кинокомпозитор, писатель (в названии его повести «Евгени Соколов» в очередной раз проявилась его любовь к русским именам собственным – вспомним дочь Наташу и собственное имя, переделанное так, чтоб звучало «более по-русски»), тусовщик (друг С. Дали и Б. Марли), светский персонаж и, конечно, последний великий любовник. Бриджит Бардо, Джейн Биркин, Ванесса Паради, Катрин Денев, Изабель Аджани – его креатуры, любовницы, партнерши или, чаще всего, все сразу.