Когда сверкнула молния
Шрифт:
— Алло, — сказал Шон. — Вы, ребята, не читаете газеты? Мой отец придурок.
— У тебя не было возможности узнать его, да, Шон? — сказала специальный агент Смит успокаивающим голосом. — Я как понимаю, твоя мама увела тебя от него, когда тебе было всего шесть.
— Да, — сказал Шон. — Потому что он сломал мне руку, когда я однажды не убрал все свои игрушки.
— Боже, — сказала я, глядя на Шона. — Кто твой папа, а? Дарт Вейдер[20]?
Шон кивнул.
— Только не такой милый.
— О, хорошая работа, — сказала я специальным агентам Джонсон и Смит. —
— Эй, — недовольно сказал Шон. — Я не маленький.
— Мистер О’Ханахан, — сказала специальный агент Смит тугим голосом, — объявлен подходящим родителем и законным опекуном Шона судом штата Иллинойс.
— Раньше в штате Иллинойс по закону разрешалось иметь рабов, — сказал Шон, — но это не правильно.
— И суд может ошибаться, — сказала я.
— Иногда серьезно, — подтвердил Шон.
Уверенна, я единственная в машине, кто слышал, как дрожит его голос. Я протянулась и взяла мальчика за руку. И держала её до конца пути, хотя его ладони и были немного потными. Эй, всё это моя вина, ясно? Что ещё я должна делать?
Нас разделили, когда мы добрались до Крэйна. Шон уже пытался сбежать один раз, и я предполагаю, что они хотели убедиться, что он не повторит попытки, пока его отец не заберет его на следующий день, поэтому его заперли в лазарете.
Я не шучу.
Полагаю, они выбрали лазарет, а не, скажем, казарму, где, я думаю, запирали непослушных солдат, потому что позже они могли бы сказать, что не удерживают Шона против его воли... в конце концов, они дали бы ему возможность убежать из лазарета, да? Они, наверное, говорят, что заперли его для его же собственной безопасности.
Но даже если лазарет и не тюремная камера, он хорошо её заменил. На четырех окнах снаружи стояли решетки, предполагаю, чтобы удержать людей от взлома и кражи наркотиков, так как лазарет располагался на первом этаже. И я случайно узнала, когда тут обследовалась, что все шкафы с прикольными предметами в них, вроде стетоскопов и игл для подкожных инъекций, заперты, а журналы и прочее устарели. У Шона не будет возможности отвлечься от мыслей о предстоящем приезде своего отца.
Меня же снова заперли в моей комнате. Серьезно. Я вернулась обратно, где я проснулась, но с одним отличием: дверь заперли снаружи, а телефон, как ни странно, больше не работал.
Не знаю, что они думали — я позвоню в полицию, что ли?
— Офицер, офицер, меня держат против моей воли на военной базе Крэйн.
— Военная база Крэйн? Вы о чем? Это место закрыто уже много лет.
Никаких телефонных привилегий. И больше никаких походов в бассейн. Мою дверь очень прочно заперли.
Марко Поло заперт на всю ночь. Повторяю. Марко Поло заперт.
Или они думать так должны. Но вот в чем дело: девушка, которая не плохая, но, возможно, с немного быстрыми кулаками и которая отсиживает наказание в течение часа каждый день после школы с большим количеством не очень примерных детей, даже если им и не разрешено говорить, обязательно чего-нибудь у них нахватается.
А
Послушайте, ты просто подхватываешь такое у них, понятно?
Они поймали меня сразу же. Полковник Дженкинс совсем обезумел. Но не так, как специальный агент Джонсон. Он смотрел меня, словно я бельмо на глазу с того дня, как я сломала нос его последнего напарника. Можно сказать, на этот раз я это заслужила.
Вот почему они бросили мне фотоальбом. Они действительно сделали это. Они намерены заткнуть меня, на этот раз окончательно.
Доктор Шифтон заступалась за меня, я услышала, как она настаивала, что у меня, очевидно, проблемы с авторитетными людьми, и что они всё делают неправильно. Она сказала, что вернется, когда сделают что-то не против моей воли.
Полковнику Дженкинсу не понравились её слова. Он продолжал:
— Черт возьми, Хелен, она знает о месте нахождения каждого из тех мужчин, чьи фотографии мы показали ей. Я вижу это по её глазам. Что мы должны делать, просто ждать, пока она будет в настроении, чтобы рассказать нам?
— Да, — сказала доктор Шифтон. — Именно так мы и сделаем.
Я полюбила доктор Шифтон за это. И, вообще-то, я не знала, где находился каждый из тех людей. По крайней мере, большинство из них.
Мне довелось подслушать всё это, потому что кабинет доктора Шифтон недалеко от лазарета, куда меня посадили после того, как я сбежала во второй раз: в лазарет, с Шоном... Чего я и добивалась.
Даже не думайте, что у меня был какой-то план или что-то такое. У меня его не было. Я просто поняла, что мальчик нуждается во мне, вот и всё.
То, что он, как оказалось, не обрадовался моему появлению, к делу не относится.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он с кровати, на которой расположился. Его тон подразумевал, что он не рад меня видеть.
— Прогуливаюсь, — ответила я.
— Мне сказали, что папа будет здесь утром. — Его лицо побледнело. Ну, за исключением веснушек. — Он не смог приехать сегодня, потому что у него заседание коллегии. Но завтра утром, как освободиться, так сразу сюда. — Он покачал головой. — В этом весь мой отец. Работа всегда на первом месте. И если перейдешь ему дорогу, то берегись.
Я мягко сказала:
— Шон, я говорила, что сделаю это до тебя, и я не шутила.
Мальчик многозначительно посмотрел на запертую дверь.
— И как ты сделаешь это?
— Ещё не знаю, — ответила я. — Но придумаю. Обещаю.
Шон только покачал головой.
— Конечно, — сказал он. — Уверен, ты придумаешь, Джесс.
Из-за того, что он не верит мне, я стала ещё более решительной.
Проходили часы, но в лазарет никто не приходил, даже доктор Шифтон. Мы провели время, пытаясь выяснить способы убежать, слушая радио и решая старые кроссворды в журналах «Пипл».