Когда-то был человеком
Шрифт:
Несколько лет назад в Национальной народной армии ГДР служил солдат по имени Карл-Георг Гюнтер Де Ф. Отправившись однажды покупать сигареты, он обнаружил у себя досадное отсутствие мелких денег.
Когда он пошел в одну из обменных касс и спросил там, не помогут ли нуждающемуся. После чего ему немедленно выложили всю имеющуюся там наличность. То обстоятельство, что наш герой подкрепил свою вежливую просьбу пистолетом, только усилило готовность кассира.
Короче, Ф. рассказал нам заурядную историю ограбления. К сожалению, полиция ГДР его схватила, а суд упрятал за решетку, дав несколько лет на размышления. Счастье еще, что ему добавили небольшой срок за дезертирство, которое он совершил в ходе добывания денег. Это оказалось решающим обстоятельством для боннского правительства, попросившего об освобождении Ф., при этом все расходы, связанные с перемещением его из ГДР в ФРГ, оно взяло на себя. При этом
Таков был рассказ революционера Карла-Георга Гюнтера де Ф. Выслушав его историю, мы по-дружески попросили его в будущем наслаждаться своим пивом в каком-нибудь другом месте: нашлись посетители, которые были убеждены, что Ф.- агент секретных служб, подсадная утка. В рассказе он упоминал походя имя своего соседа по камере Хайнца (он же Хотте) М., но тогда нам это имя еще ничего не говорило.
Долгое время мы по собственной вине были лишены общества господина де Ф. От него осталась лишь брошюра в ярко-красной обложке объемом в 70 страниц, изданная гектографическим способом, имевшая претенциозный заголовок: «Карл-Георг Гюнтер де Ф. "Пособие по изучению "Капитала" Карла Маркса"». Наш гость, которого мы невзлюбили, подарил нам с Кристель этот труд с надписью: «На память о Гюнтере», – причем имя Гюнтер было выделено красным фломастером. Совершенно очевидно, что полезным инструментом для добывания капитала ему послужил не только револьвер, но и пишущая машинка. Автор гордо объявил нам, что уже ведет переговоры с известным в ГДР издательством «Дитц-ферлаг», специализирующемся на выпуске марксистско-ленинской литературы, о том, чтобы издать сей труд в ГДР. Но, зная биографию Ф., помня его хаотичные революционные тирады, мы восприняли эти заявления как обычную хвастливую болтовню человека, злоупотребляющего алкоголем. Потому я поставил брошюру, не читая, на одну из полок. Я не мог даже предположить, что тем самым совершаю большую несправедливость по отношению к этому произведению.
Как-то в воскресный день, проводя уборку, я случайно наткнулся на охаянное чтиво и начал перелистывать его. Через несколько минут я углубился в чтение.
Подаренное мне Гюнтером творение оказалось четким анализом главного труда научного социализма, чрезвычайно нужным и полезным, с великолепным критическим анализом взглядов главных апологетов буржуазной социальной экономии.
Мы не оценили Ф. Среди нас был теоретик марксизма высокого научного уровня, непризнанный и потому искавший утешения в бутылке; в условиях антикоммунистического общества он был вынужден печатать на гектографе свое произведение, которое, без сомнения, было ценным учебным пособием. Неудивительно, что редакторы «Дитц», простив Ф. его юношеское баловство с оружием, пожелали, чтобы его труд занял заслуженное место среди изданий по проблемам марксизма.
Я взволнованно позвал Кристель. Весь вечер мы читали пособие, обсуждали его и горько упрекали друг друга: позор, как это мы могли прогнать такого маститого знатока марксистского учения лишь за то, что он время от времени позволял себе выпить лишку и под воздействием алкоголя нес околесицу. Может быть, у Ф., непризнанного, осыпаемого насмешками, разочарованного, были все основания впасть в отчаяние. Текст, правда, был небезупречен, встречались и ошибки, что, в общем-то, вполне понятно, если учесть, в каких примитивных условиях создавалась вещь. Были также три или четыре места, которые требовали уточнений, например, роль студенческого бунта преувеличивалась. А два заключительных пассажа находились в полном противоречии со всем остальным содержанием – в них критиковались якобы «ревизионистские позиции бюрократического аппарата в некоторых коммунистических партиях социалистических государств». Но что значили по сравнению с блестящим анализом эти десять строчек! Возможно, Карл-Георг Гюнтер, испытывая вполне понятную радость по поводу завершения длительного и мучительного труда, выпил чуток лишнего и, попав под влияние своего окружения из ССНС, решил пойти им на уступку. В издательстве «Дитц» его убедят убрать эти места.
«Вот видишь, – внушал я жене, – даже если кто-то наделает глупостей, все равно нельзя отрицать у него наличие солидных знаний по основным общественным Дисциплинам. У них там дают неплохую подготовку, такие знания рано или поздно обнаружатся».
Насколько я был прав или не прав, говоря это, выяснилось позднее.
На следующий день я позвонил Ф., извинился и попросил выслать еще несколько экземпляров пособия, чтобы продавать их у себя в клубе. Карл-Георг Гюнтер вздохнул с облегчением и немедленно прислал в Ганновер 50 экземпляров. Цену – 18 марок за изданную гектографическим способом брошюру – нельзя было назвать умеренной. Хотя, с другой стороны, она объяснима, если принять во внимание небольшой тираж произведения. Духовная деятельность в конце концов тоже должна оплачиваться, а Ф. нужно было жить на доходы от своего творчества. Кроме того, он великодушно предложил скидку на одну треть стоимости брошюры, так что мы могли предлагать ее покупателям за 12 марок. Несколько раз мы были вынуждены дозаказывать тираж – так хорошо она расходилась. Многих молодых рабочих и студентов из нашего «Клуба Вольтера» не смущала цена, особенно когда я от души рекомендовал им брошюру: «Прочти! Не обращай внимания на заключительные абзацы и несколько ошибок в тексте. Книга великолепная! Из нее можно кое-чему научиться!»
Несколько месяцев спустя я купил за 1 марку 80 пфеннигов для пополнения своего образования «Основной курс по изучению "Капитала"», выпущенный издательством «Дитц-ферлаг»; автор – профессор Вальтер Шелленберг. Наш друг Карл Гуггомос, тогдашний главный редактор и издатель уважаемой западноберлинской газеты «Экстрадинст», обратил мое внимание на него, когда я с восторгом рассказал ему о пособии Ф. При этом он как-то странно подмигнул мне. После первых же двух страниц текст показался мне удивительно знакомым, и не только по содержанию: я узнавал каждую формулировку, каждую запятую. Издание было датировано 1967 годом, «труд» Гюнтера Ф.- 1968. Лишь абзац о «ревизионистских» партиях, да еще грамматические ошибки, – это все, что внес Ф. нового в текст, остальное было попросту списано – слово в слово, абзац за абзацем, глава за главой, включая и ссылки на источники, только основной не был назван.
Банковский грабитель из «политических» и здесь показал себя как обыкновенный мошенник. Вся его научная деятельность состояла в том, что он перепечатал на машинке «Основной курс» Шелленберга, обогатив его орфографическими ошибками. Еще на страницах, примерно, десяти плагиатор счел нужным актуализировать» текст. Так, он к словам «рабочий класс» добавил студентов», а «марксистско-ленинская партия» заменил «революционные студенты». Вместо «Западная Германия» было вставлено «у нас, в ФРГ». Кроме того, выбросил несколько показавшихся ему неудобными пассажей о запрете КПГ и о ГДР. Не только вор, но еще и фальсификатор.
То, что я стал жертвой ужасного надувательства, свидетельствует, разумеется, не только о моем тогдашнем незнании новинок в области политэкономии, но и о силе убеждения, с какой был написан оригинал. Когда мы без промедления позвонили Ф. и призвали его к ответу, он даже не стал отпираться, даже не старался хоть как-то скрыть свое бесстыдство. «Вы что, никогда не слышали о незаконных переизданиях?» – заявил он и повесил трубку. «Незаконное переиздание» по цене, в десять раз превышающей стоимость оригинала, да еще под чужим именем! Обман, плагиат – самое мягкое, что можно было сказать в этой связи.
Вполне понятно, что после такого успешного улова Ф. больше у нас не появлялся (вполне возможно, что подобную аферу он провернул в десятках других клубов). Мы же позднее имели возможность следить по радио и телевидению за взлетом его карьеры, проникновением мелкого авантюриста в высшие сферы «революционной» деятельности. Правда, я в этом случае не могу сообщить точно все подробности и детали, поскольку знакомился с ними не лично, а по сообщениям средств массовой информации.
Есть «Справочник по вопросам истории», выпущенный буржуазным издательством «Компакт» (Мюнхен, 1980). Задача его, как явствует из предисловия, перечисляя события в хронологическом порядке, показать без каких-либо комментариев их взаимосвязь и тенденции. Я прочитал о «важнейших датах» в истории ФРГ с 1970 по 1978 год. Самым впечатляющим в этой хронологии было то, как органически тесно переплелись друг с другом террористические акции и реакция на них со стороны государства: театрализованные покушения неукоснительно сопровождались ограничениями конституционных свобод для всех граждан. Происходило то, о чем давно и горячо мечтал тот или иной реакционный политик. Даже введение практики запретов на профессии мотивировалось наличием актов насилия со стороны анархистских группировок. Террористические покушения происходили как по заказу – при этом я делаю слишком много чести словечку «как», вводя его в предложение.
То, что в рядах анархо-террористов активно действовала агентура полиции и секретных служб, давно уже не является тайной ни для кого. Агент-провокатор – явление не новое.
В 1970 году западноберлинский сенатор по внутренним делам Нойбауэр, принадлежавший к правому крылу социал-демократии (позднее он оказался замешанным в скандале, связанном с коррупцией, и был вынужден уйти в отставку), попытался провести через парламент так называемый «закон о вооружении полиции» ручными гранатами. Проект, который предусматривал применение и более серьезного оружия, натолкнулся на ожесточенное сопротивление со стороны общественности. Протесты были даже в рядах самой полиции.