Когда время становится круглым

Семипядный Сергей Николаевич

Ну, о вере в звезду - это так, красивое выражение, не свойственное, в общем-то, Фашисту. Он сам как-то подсчитал, что процентов на восемьдесят он циник, причём - стопроцентный. И только на сколько-то из оставшихся двадцати, не на все даже, - романтик. И романтик не в смысле "ахов" и "охов", а по части веры, опять же, в свою счастливую звезду и высокое предназначение.

Про звезду и предназначение, правда, не очень понятно было. Но об этом надо будет как-нибудь на досуге, желательно - на сытый желудок, поразмышлять поосновательней и формулировочки отшлифовать.

Когда Фашист пробегал лесную поляну с большим пнём посередине, навстречу ему выскочил заметно вспотевший Предатель.

– Стой! Что случилось?
– спросил Предателя Фашист.

Предатель остановился и попробовал перевести дыхание.

– Они узнали.

– И?..

– Порвут, похоже, - выдохнул Предатель и тревожно оглянулся. Он близок к панике. Даже всегдашнее выражение отвращения на его морде заметно подразмылось.

Фашист самодовольно улыбнулся.

– Не порвут. Давай - вон туда.

Фашист и Предатель выбежали на середину поляны и остановились около пня.

– Обозлились чего-то, - с деланным недоумением на морде и словно бы оправдываясь произнёс спустя секунду Предатель, немного успокоившись.

– Спина к спине, - приказал Фашист.
– Главное - страх не показать.

И вот уже выбежавшие на поляну Спецназ, Турист, Сплетница, Обжора и Лежебока окружают Фашиста и Предателя, прижавшихся хвостами к основанию пня.

– Фашист, этот подлец...
– начал Спецназ.

Однако Фашист выслушивать его не намерен.

– Правильно, они все должны умереть.

– Кто - все? Списки уже составлены?
– задёргалась Сплетница.

Фашист усмехнулся, окинул собак высокомерным взором, затем запрыгнул на пень.

– Составлены. Списки давно уже составлены, - с пафосом заявил он.
– Я неоднократно говорил и повторяю: все эти таксы, бультерьеры, мастины и чаю-нечаю должны умереть. Выжить имеет право сильнейший, тот, кого природа приемлет.

– То есть, у кого аппетит?
– уточнила Обжора.

– Думаю, тот, кто обществу полезен, - поправил её Спецназ.

– Да, кто обо всём и всегда. Я, значит, - предложила свою версию Сплетница.

– Им делают по десять прививок!
– округляет глаза Фашист.
– Да если мне десять прививок - я стану бессмертным. Даже ещё больше, чем люди. Люди бессмертны максимум до ста лет, а я был бы бессмертен до... Ну, до ста десяти, по меньшей мере. Да я неделю не ел, размышляя о судьбах собачьей популяции, и ничего. Кстати, я проглотил бы чего-нибудь.

Фашист, заметно погрустнев, осмотрел слушателей, затем спрыгнул с пенька.

Обжора придвинулась к Фашисту.

– Будет взрыв, и нажрёмся. Если, как и я, уцелеешь.

Её слова услышал Спецназ.

– Никто не уцелеет!
– с раздражением проговорил он.

– Можем уйти, а потом вернуться. У меня имеется несколько прекрасных маршрутов, - объявил Турист.

Предатель усмехнулся.

– Далеко не уйдёте. Да, взрыв очень скоро.

– Смотря как идти, - загорячился Турист.
– До противоположной стороны экватора, я слышал, всего двадцать тысяч кэмэ.

Лежебока закатила глаза.

– Двадцать тысяч! Кхе-кхе! Километр-то много. Меньше намного, чем вокруг станции.

– Мать хромает!
– вдруг раздался радостный вскрик Сплетницы.
– С утра не хромала, а теперь хромает! Мать, почему хромаешь? Ну! Ну-ну!

И все обернулись к выбежавшей на поляну Матери. И увидели, что она и в самом деле заметно припадает на правую переднюю лапу.

Мать, добежав до сородичей, присела и бросила печальный взгляд на Спецназа.

– Я шла с детьми... В общем, он ударил меня.

– Это ещё что такое?
– Обжора с возмущением воззрилась на Спецназа.
– Мало того что детьми практически не занимается...

– Да я ни разу лапу не поднял!
– вскричал Спецназ и подбежал к Матери.
– Кто? Как ударил?

– Не знаешь, как бьют собак? Безквартирных собак пинают.

– Кто посмел? Ты же Мать! Ты мать четверых щенков, не считая... Ну, кто прошлое помянет...
– Спецназ выхватывает зубами репей, прицепившийся к шерсти на шее Матери, и отбрасывает его в сторону.

– Сутулый с усами?
– потягиваясь, произнёс Предатель.

– Да, - обернулась к нему Мать.
– На тебя, кстати, очень похож.

– Я его прозвал Тараканом.

– А дети?
– обеспокоился Спецназ.

– Думала, тоже пинать будет. Но я их с дороги, чтоб не достал...
– поведала Мать.

Спецназ помотал головой.

– Он всех достанет, если я меры не предприму.

Фашист насмешливо фыркнул и вспрыгнул на пень.

– Истинные псы выживут, - самодовольно объявил он.
– А эти все, ну, экстерьерные, которые спят с хозяевами в одной постели, помрут. И это справедливо. Их моют, стригут и даже, возможно, завивают. Разврат!
– Фашист покинул трибуну, обернулся к Сплетнице и, состроив презрительную морду, спросил: - Искусственная завивочка?

– Не твоё дело!
– огрызнулась Сплетница.
– В прошлой жизни, кстати, у меня был знакомый буль с металло-керамическим мостом. И что? Или ему всю жизнь кашку хлебать?

Фашист ухмыльнулся.

– Он должен был умереть. Не сохранил зубы - что ж... Такой закон.

Спецназ поднялся на задние лапы и постучал по срезу пня.

– Звери, мы с людьми живём!

– Мы не взрываем друг друга, - счёл необходимым возразить Предатель.
– Впрочем, если взрыв...
– Предатель улыбнулся.
– Да, это будет и мой подвиг. Не только террориста Таракана.