Когда время становится круглым
Шрифт:
– Все вместе. Всем понятно?
– повторила Мать и первой приблизилась к пластиковому коробу.
ГРАНИЦА НА ЗАМКЕ - КЛЮЧ В КАРМАНЕ
Спецназ лежал около кустов, уронив голову на вытянутые перед собою передние лапы, и сдержанно постанывал. Глаза его были полуприкрыты. Мозг работал, но слабо. Импульсы его были бледными, неяркими, а мысли... Да их и разобрать-то сложно было. То теснились и путались, а то вдруг - раз и ни одной на всё пространство черепа, пустого и гулкого. Потом снова появляются. И все типа: "А я умру? И остальные? А что делать? Почему не пошёл на Эрвэпэдэ?" И ни одной конструктивной и чтобы по делу.
Сбоку, из леса, выбежал Предатель и, остановившись в нескольких метрах от Спецназа, принялся рассматривать раненого.
– Не знал, что ты так плох, - произнёс он спустя минуту.
Спецназ приподнял голову и скосил мутный взгляд на Предателя.
– Неудачно... Неудачно прыгнул, - с трудом выталкивая из пасти слова, проговорил Спецназ.
– Но, надеюсь, больше не сунется.
– Я про состояние здоровья, - пояснил Предатель, поморщившись от звука падения мутноглазой головы Спецназа на его же безжизненно вытянутые вперёд лапы.
– А Таракан весь день тут ошивается.
Спецназ собрался с силами и приподнял голову.
– Где взрывчатка, знаешь?
– едва ворочая языком, спросил он.
Предатель подошёл к Спецназу вплотную и присел напротив.
– А и знал бы, не сказал. Уж лучше подвиг-месть и яркая смерть, чем эта тухлая жизнь. А ведь тоже хотелось простого мужского счастья.
Спецназ с сочувствием взглянул на Предателя.
– Ты мог бы... стать альтруистом. Монахи, мать Тереза...
– Вот ещё!
– фыркнул Предатель.
– И, кстати, ты бы свалил отсюда. Ведь не удержусь же, сдам.
– А медицинская... помощь? Даже врагам, даже пленным...
– Помогу, - кивнул Предатель.
– Но, знаешь, у меня и слюна-то, поди, ядовитая. Ладно, показывай свои резаные.
– Значит, ты...
– Спецназ, со стоном, переворачивается на левый бок.
– Ты видел и не помог? Надо всем... вместе...
– Все вместе уже попробовали, - с усмешкой сказал Предатель.
– Ты мог выстрелы слышать. Моих рук, кстати, дело.
– Твоих лап? Ты умеешь стрелять?
– выразил удивление, не ярко, насколько позволяло его состояние, Спецназ.
– Просто так говорится. Я всё организовал.
Предатель нагнулся и, скривив морду, принялся осматривать рану на боку Спецназа. Потом приступил непосредственно к лечению, рассказывая попутно, как "накормил пулями стаю безмозглых собак". И Спецназ не был в состоянии не только взбучку Предателю задать в воспитательных целях, но и даже на словах ясно и просто выразить своё отношение к подлому поступку Предателя не сумел. Стонал он больше, чем говорил, истязаемый лечебными процедурами.
Позднее, спустя час или два, когда Спецназ - уже, кажется, не вполне умирающий, а даже и как будто слегка выздоравливающий - лежал около кустов и задумчиво смотрел прямо перед собою, из леса на поляну выскочил Турист. Он поспешно огляделся по сторонам и, обнаружив Спецназа, подбежал к нему.
– Мать просила, но, понимаешь, закрутился...
– торопливо, извиняющимся тоном, заговорил Турист.
– Только что из деревни, презентик знакомой занёс. Хочется же, чтобы помнили. Ну или хотя бы вспоминали иногда. Как ты?
– Уже лучше.
– Где там у тебя что? Показывай!
– Да пока ладно. Предатель меня подлечил, - ответил Спецназ и повернул голову, чтобы посмотреть на выбежавших на поляну Обжору и Сплетницу.
– Тоже ко мне, что ли?
Действительно, приятно, когда тебя помнят и не забывают. Ну или вспоминают, хотя бы. Вот и Турист вспомнил. Сначала забыл, а потом вспомнил. А может, даже и не забывал, помнил всё время, переживал даже немножко за получившего в неравном бою тяжёлую рану товарища, но - у каждого своя жизнь.
Пять минут тому назад Обжора тоже совершенно не помнила о раненом Спецназе. Она лежала рядом с лесной тропинкой и с остервенением рвала зубами кожаную перчатку, когда около неё оказалась Сплетница.
– Что это у тебя? Это же перчатка. И чего взбесилась?
– выразила недоумение она.
– Это его перчатка!
– не без торжества в голосе ответила Обжора.
– Которую он выбросил после драки со Спецназом, - с усмешкой сказала Сплетница.
– Кстати, найти его не могу.
Обжора вскочила на ноги.
– Чёрт, забыла про него! Мать ещё когда просила. Пошли. Только причёску поправь.
Сплетница поправила Обжоре причёску, и та, подобрав полуразодранную перчатку, бросилась бежать по тропинке.
– Перчатку-то оставь!
– прокричала Сплетница, рассмеявшись, затем сорвалась с места и пустилась догонять Обжору.
Когда Обжора и Сплетница выбежали из-за деревьев на поляну, Сплетница воскликнула:
– Вижу его! Но, похоже, мы опоздали.
Обжора повертела головой с зажатой в зубах перчаткой, обнаружила Туриста и лежащего рядом с ним Спецназа и, не разжимая зубов, возразила:
– Нет, живой.
Сплетница и Обжора приблизились к Спецназу и Туристу.
– Ну, больной, на что жалуемся?
– голосом ветеринара со стажем проворковала Сплетница, окидывая Спецназа внимательным взглядом, затем строго глянула на Туриста.
– Как он? Жар есть?
– Не знаю. Жить, говорит, будет, - пожал плечами Турист и обернулся к Обжоре.
– Та самая?
Обжора разжала зубы, и перчатка упала на землю.
– Не смогла бросить, - с некоторым смущением в голосе пояснила Обжора и накрыла перчатку передними лапами.
– Да, её можно использовать, - сказал Турист.
– Каким образом? Почему я не знаю?
– живо заинтересовалась Сплетница.
– В одной стране, где море и тепло, а на горах снег...
– Турист уселся поудобнее.
– Это когда-то давно было. Так вот, когда один главарь прогнал другого, то он, победитель, ритуально сжёг какую-то вещь побеждённого и омыл сапоги в синем море, которое они называют Чёрным.
Обжора ткнула Сплетницу в бок.
– Значит, я всё правильно делала. Вот только купаться в Горячке - уж извини, - обернулась она к Туристу.