Кох-и-Нур. Семейные трагедии, коварные заговоры и загадочные убийства в истории самого большого алмаза
Шрифт:
Однако вскоре Ирья покинул могольскую службу и отправился в Гоа, так что Саид-и-Гилани, иранский поэт и каллиграф, ставший ювелиром, заново начал работу над заказом. Павлиний трон наконец был представлен в честь празднования нового, 1635 года, по возвращении императора с отдыха в Кашмире [66] .
Драгоценный трон, как изначально его называли, был великолепен и призван напоминать о легендарном троне Соломона (Сулеймана). Моголы долгое время окружали себя аурой древних царей Ближнего Востока и Ирана – как исторических, так и мифических, о которых читали в Коране и в эпических поэмах, подобных «Шахнаме». Опираясь на эти образцы для подражания, Моголы утверждали, что их царствование, озаренное божественным светом, и их справедливое правление принесут золотой век процветания и мира. Для Шах-Джахана, в
66
Stronge, ‘Sublime Thrones’. Р. 56.
Соответственно драгоценный трон создали для того, чтобы каждый знавший Коран сразу увидел в нем отголосок трона Соломона. Он имел четыре колонны, поддерживающие балдахин (церемониальный полог) с изображениями цветущих деревьев и павлинов, усыпанные драгоценными камнями. Колонны имели форму сужающейся балясины, которую Моголы называли «форма кипариса», и были покрыты зеленой эмалью или изумрудами для усиления их сходства с деревьями. Над троном возвышались либо одна, либо, согласно большинству свидетельств, две отдельно стоящие фигуры павлинов – отсылка к трону Соломона, который, согласно еврейским и исламским текстам, был украшен усыпанными драгоценными камнями деревьями и птицами.
Самое полное описание этого трона содержится в «Падшахнаме», написанном официальным придворным летописцем и современником создания трона – Ахмад-шахом Лахори: «В течение долгих лет многие ценные камни поступили в императорскую сокровищницу, и каждый из них мог бы служить в качестве серьги для Венеры или украшением пояса Солнца. При вступлении императора на трон ему пришло в голову, что, по мнению дальновидных людей, приобретение таких редких драгоценностей и хранение столь замечательных бриллиантов может служить только одной цели – украшению престола империи. Поэтому они должны быть использованы так, чтобы те, кто видит их, могли осознать и оценить их блеск, и Его Величество мог сиять сильнее прежнего» [67] .
67
Khan, Shah Jahan Nama. Р. 147.
Лахори рассказывает, как драгоценности, уже хранящиеся в императорской казне – «рубины, гранаты, бриллианты, жемчуг и изумруды, общей стоимостью двести лакхов рупий, потребовалось принести для императорского осмотра, и что вместе с ценнейшими камнями большого веса, превышающего 50 000 мискалов, должны быть вручены Бебадал-хану (позднейший титул Саида-и-Гилани), главе придворных ювелиров». «Снаружи полог был покрыт эмалью и усыпан драгоценными камнями, а внутри густо усажен рубинами, гранатами и другими камнями, и все это должно было поддерживаться изумрудными колоннами. На верхней части каждого столба должны были находиться два усыпанных драгоценными камнями павлина, и между ними – дерево, покрытое бриллиантами, изумрудами и жемчугом. Возвышение должно было состоять из трех ступеней, украшенных драгоценными камнями чистой воды. Трон завершили за семь лет, и стоил он 100 лакхов рупий».
Принимая во внимание вкусы моголов, неудивительно, что камень, особо отмеченный Лахори, был не алмазом, а рубином:
«Среди драгоценных камней, установленных в глубине, был рубин стоимостью в лакх рупий, который шах Аббас, правитель Ирана, подарил покойному императору Джахангиру, отправившему рубин Его нынешнему Величеству, Сахибу Киран-и-сани [68] , когда тот завоевал Дакхин [69] . На нем были выгравированы имена: Сахиб-киран (Тимур), Мир Шахрух [70] и Мирзо Улугбек [71] . Когда драгоценность попала к шаху Аббасу, было добавлено и его имя; а когда камень заполучил Джахангир, то добавил свое имя и имя отца. Теперь рубин получил добавление – имя Его Величества Шах-Джахана».
68
Уже знакомый читателю титул Шах-Джахана «Второй господин Счастливого сближения Юпитера и Венеры».
69
Декан.
70
Муин аль-Хакк вад-Дин Шахрух – сын Тимура.
71
Сын Шахруха, внук Тимура.
Рубин под разными названиями стал тенью Кох-и-Нура и разделил его судьбу в течение следующих двух столетий. Гораздо позже, с изменением вкусов, в начале XIX века алмазы начали рассматриваться как камни, обладающие большей красотой и значением, нежели рубины.
Рубин [72] под разными названиями – Рубин Тимура, Айн аль-Хур, Глаз гурии и Факрадж – стал тенью Кох-и-Нура и разделил его судьбу в течение следующих двух столетий. Гораздо позже, с изменением вкусов, в начале XIX века алмазы начали рассматриваться как камни, обладающие большей красотой и значением, нежели рубины.
72
На самом деле название «Рубин Тимура» ошибочно – камень является красной шпинелью.
Правление Шах-Джахана пришло к драматическому преждевременному концу в 1658 году. В конце 1657 года император перенес инсульт, и его сын Дара Шукох принял власть над империей. Изначально решив, что их отец смертельно болен, четыре королевских сына начали собирать войска. В конце концов Аурангзеб сместил отца и заточил его в Красном форте Агры, в апартаментах с видом на Тадж.
Аурангзеб направился на север от Декана с войском, закаленным в боях, и победил соперника – брата Дара Шукоха под Самугаром, в нескольких милях от Агры. В 1659 году Аурангзебу наконец удалось поймать брата, и он убил его через несколько дней. По словам Мануччи, он послал отцу подарок в знак примирения. Когда старик его открыл, то обнаружил голову Дара.
Вскоре после этого произошло событие, которое позволило нам в последний раз увидеть отблеск могольских сокровищ во всем их великолепии, перед тем как империя пала, а Кох-и-Нур покинул Индию. Жан-Батисту Тавернье в 1655 году была оказана невероятная честь – Аурангзеб (1618–1707) продемонстрировал ему лучшие экземпляры в могольской сокровищнице. Тавернье с благословения Людовика XIV совершил до того пять поездок в Индию между 1630 и 1668 годами с целью изучения алмазов. Он называл их «самые драгоценные из всех камней и статья торговли, которой я больше всего предан. Чтобы досконально изучить алмазы, я решил посетить все шахты и одну из двух рек, где их находили».
Из предыдущих путешествий Тавернье привез во Францию достаточно алмазов, чтобы получить титул баронета от Людовика, но только в его последнюю поездку Аурангзеб наконец разрешил Тавернье увидеть свою личную коллекцию. «В первый день ноября 1665 года, – писал Жан-Батист, – я пошел во дворец, чтобы попрощаться с императором, но тот сказал, что не хочет, чтобы я уезжал, пока не увижу его драгоценные камни и не стану свидетелем его галантности» [73] .
Вскоре после этой встречи Тавернье вызвали во дворец, где он поклонился императору, и француза ввели в небольшое помещение в пределах видимости Диван-и-Кхаса.
73
Tavernier, Travels in India, Vol. 1. Р. 315.
«Я обнаружил там Акил-хана, начальника сокровищницы, который, увидев нас, повелел четырем императорским евнухам принести драгоценности. Их принесли на двух больших деревянных подносах, покрытых сусальным золотом и кусками ткани, сделанными специально для этого случая, одна из них – из красного, другая – из зеленого бархата. После этого с подносов сняли покрывала и три раза пересчитали все вещи, а три писаря, также присутствовавшие, подготовили список. Ибо индийцы совершают все осторожно и хладнокровно, а если замечают, что кто-то действует в спешке или раздражен, то молча смотрят и смеются, как над дураком» [74] .
74
Там же. С. 316.