Колчаковщина (сборник)
Шрифт:
— Самара, Симбирск, Москва, Самара, Казань, Москва…
Вдруг письмо дрогнуло в руках.
— Что? Что? Не может быть?
Еще раз взглянул на письмо и громко прочел:
— Москва, Василию Степановичу Киселеву.
Ну да, да, письмо двоюродному брату Димитрия. И почерк знакомый, милый почерк жены. Торопливо разорвал конверт. Дрожат руки, прыгают строчки перед глазами.
…Издевались, угрожали… Допытывались, где муж… Таскали по контрразведкам… Голодала, боялась за Мишу… Со службы уволили… Опять лишения… Переехала в другой город… Устроилась
Димитрий вздохнул.
— Бедная, бедная!
Не скрывая горя, сел за стол, сжал голову руками.
— Милая Наташа, милый Мишка. Что-то с вами?
Комдив положил руку на плечо Димитрию и сердечно сказал:
— Ничего, товарищ, теперь знаете, где семья.
— Да, да, — встрепенулся Димитрий, самое главное, что мой путь именно в этот город.
Днем несколько раз перечитывал письмо жены. Только теперь заметил, что Наташа не указала адреса, в тексте письма упоминался только город и больше ничего. Ну, не беда, лишь бы добраться до города, а там разыскать уж не составит больших трудностей. Бережно уложил женино и Мишино письма в двойные стенки чемодана, распростился с комдивом и с вечера вновь выехал. Когда поднялся на бугорок, направо, внизу, увидел желтоватые огоньки.
«Деревня, — подумал Димитрий, — значит, надо забирать налево».
По спуску было много снегу, лошадь шла трудно, часто проваливалась. Все время смотрел вперед, стараясь не упустить из виду огней деревни и объезжая ее с левой стороны. Вот как будто деревня на прямой линии с Димитрием. Теперь надо сделать полукруг, забирая вправо, чтобы выехать на дорогу сзади деревни. Лошадь тяжело дышала. Киселев остановил ее, слез с саней. Подтянул подпругу, поправил хомут, дал лошади передохнуть.
— Ну, теперь поедем дорогу искать.
Скоро лошадь пошла легко по твердому насту. Сдуло ли снег с косогора, или начиналась дорога, Димитрий не знал.
Вдруг впереди метнулись темные фигуры.
— Стой! Кто едет?
Волна холодной дрожи обдала Димитрия с ног до головы.
«Вот они, белые! Что-то будет?»
Остановил лошадь.
— Свой, братцы!
— Стой!
Подошли три солдата в коротких полушубках, в пимах, серых вязаных шапках.
— Чей такой? Откуда?
— Братцы, голубчики, из России я, из Большевизии проклятой!
Димитрий постарался придать голосу радость.
Солдаты стали вполголоса совещаться.
— Што ж, видать, в штаб вести?
— Понятно, в штаб, как больше.
— Езжай в штаб. Мальцев, садись ты!
Один солдат сел в сани сзади Димитрия, взял ружье на изготовку.
— Держи на деревню. Вон огни впереди.
Лошадь вышла на накатанную дорогу и легко побежала. Въехали в деревню. Посреди деревни, у большого шатрового дома остановились. Солдат вылез из саней.
— Бери сундук. Иди за мной!
Димитрий взял чемодан и пошел за солдатом. У входа в дом остановил часовой.
— Что за человек?
— Со степи. В степи пымали. Из Большевизии.
— Проходи.
Прошли в дом. В первой половине было тесно — мужики, бабы, ребятишки. У стен на лавках сидело пять-шесть солдат в шинелях и с ружьями.
— Подожди здесь.
Димитрий поставил чемодан на пол. Провожавший Димитрия солдат открыл дверь в другую половину.
— Человека пымали, господин поручик!
— Человека? Где поймали?
— В степи. От большевиков ехал.
— Давай его сюда!
Солдат оглянулся на Димитрия.
— Ну, ты, иди!
Киселев взял чемодан и вошел за солдатом в чистую половину. За двумя составленными столами сидело несколько офицеров. На одном конце стола лежала разложенная карта, кучи бумаг. На другом — кипел самовар, стоял горшок с молоком, на жестяной эмалированной тарелке лежал хлеб, рядом яйца, в разорванном конверте табак, большая коробка гильз.
Офицеры внимательно и подозрительно осмотрели Димитрия. Один встал из-за стола, подошел ближе, засунул руки в карманы, расставил ноги и молча стал глядеть на Димитрия.
— Из Большевизии?
— Из Большевизии, господин поручик, — с готовностью ответил Киселев.
— Большевик?
Пронизал Димитрия пытающим взглядом. Киселев спокойно выдержал взгляд.
— От большевиков бегу. Я учитель. Невозможно интеллигенции у большевиков жить.
Офицер насмешливо фыркнул.
— Рассказывайте сказки! Знаем мы вашего брата. Обыскать!
Двое солдат бросились обыскивать. Вытряхнули все из чемодана на пол. Перебирали и перетряхивали каждую вещь. Тщательно прощупали рубцы на белье, некоторые даже распарывали, — казались подозрительными по толщине, не зашито ли что? Окончив, все в порядке сложили в чемодан. Стали обыскивать одежду. Вынули бумажник.
— Деньги советские, господин поручик!
Солдат передал бумажник офицеру. Все с интересом стали рассматривать. Один насмешливо улыбнулся.
— Зачем же в Большевизии деньги, там все даром?!
— Кому даром, господин поручик, а кому и за деньги ничего нет.
Димитрий совершенно овладел собой, непринужденно глядел на офицеров, спокойно говорил. Поручик взглянул на него все еще недоверчиво.
— Раздеть его!
Димитрий притворился рассерженным.
— Господин, поручик, вы напрасно будете беспокоиться. Я действительно тот, за кого себя выдаю. Бежал из Большевизии оттого, что там, повторяю, нельзя интеллигенту жить. Творится что-то дикое, кошмарное, словами нельзя передать всего.
В голосе Киселева была большая убедительность. Поручик заколебался.
— Как же вы пробирались без документов? Где у вас документ?
Димитрий ударил себя по лбу.
— Совсем из головы вон. Да ведь у меня есть документ.
Быстро сел на пол, снял сапог с ноги и, вынув из кармана нож, стал отпарывать подошву.
— У меня здесь паспорт старый.
Протянул офицеру паспортную книжку — Ивана Петровича Мурыгина. Офицеры тщательно осмотрели книжку со всех сторон.
— Почему же вы сразу не показали паспорта?