Кольцо (Кольцо Кассандры)
Шрифт:
Он почувствовал, как Ариана замерла в его объятиях.
Потом она медленно отстранилась и села.
— Так вот что ты подумал?
Она долго смотрела на него молча, затем так же тихо сказала:
— Ты думаешь, что я легла под мужчину, спасая свою шкуру? Знай же, что это не так. Я хочу, чтобы между нами больше не было лжи. После гибели отца и Герхарда этот человек — его зовут Манфред — отвез меня к себе домой и ничего не требовал взамен. Ничего. Он меня не насиловал, даже не прикасался ко мне. Он не делал мне ничего плохого.
Он защищал меня, был моим единственным другом.
— Очень трогательная история, но не будем забывать, что этот человек в фашистской форме.
Голос Пола был холоднее льда, но
— Это верно. Но даже среди тех, кто носил фашистскую форму, попадались порядочные люди, и Манфред был одним из них. Мир не делится на черное и белое, жизнь гораздо сложнее.
— Спасибо за лекцию, моя милая. Но мне как-то трудно смириться с тем, что моя жена льет слезы над фашистом, который, оказывается, был ее дорогим «другом». Фашисты не могут быть ничьими друзьями. Неужели ты этого не понимаешь? Как ты можешь говорить подобные вещи? Ведь ты еврейка!
Пол впал в неистовство, но Ариана встала со стула, решительно покачала головой и перебила его:
— Нет, Пол, я не еврейка. Я немка.
Он сразу замолчал, а Ариана продолжала скороговоркой, боясь, что если остановится, то уже не сможет найти подходящих слов:
— Мой отец был честным немцем, банкиром. Ему принадлежал самый большой из берлинских банков. Когда моему брату исполнилось шестнадцать, он получил мобилизационную повестку. Отец решил не отпускать Герхарда в армию.
Ариана попыталась улыбнуться. Чем бы все это ни закончилось, говорить правду было невероятным облегчением — Мой отец никогда не симпатизировал нацистам Когда они захотели отнять у него сына, отец решил, что мы должны бежать. Он составил план, согласно которому должен был сначала переправить в Швейцарию брата, а потом вернуться за мной. Но что-то разладилось, отец так и не вернулся. Наши слуги, люди, которым я так доверяла, — ее голос дрогнул, — донесли. Фашисты меня арестовали. Месяц меня держали в одиночной камере, надеясь получить выкуп в случае, если отец вернется. Но отец так и не вернулся. Целый месяц я провела в грязной, зловонной темнице, сходя с ума от голода и тревоги. Моя камера была вдвое меньше, чем кладовка горничной в доме твоей матери. Потом меня выпустили, потому что я уже не представляла для них никакой ценности. Фашисты забрали дом моего отца, все имущество, а меня выкинули на улицу. Но генерал, которому достался наш дом в Грюневальде, захотел еще заполучить в наложницы меня. Этот человек, — она показала дрожащим пальцем на снимок, — его звали Манфред, спас меня от них всех. Лишь благодаря ему я выжила. — У Арианы сорвался голос. — А во время штурма Берлина Манфред погиб.
Она взглянула на Пола, увидела, что его лицо стало непроницаемым.
— Значит, ты была любовницей этого поганого фрица?
— Неужели ты ничего не понял? Он спас мне жизнь!
Или тебе до этого нет дела?
Ариана почувствовала, как в ней тоже нарастает гнев.
— Я понял лишь, что ты была любовницей фашиста.
— Значит, ты просто дурак. Главное, что я выжила. Выжила!
— Так ты его любила? — ледяным тоном осведомился он.
Арина почувствовала, что буквально ненавидит его в эту минуту. Ей захотелось сделать ему больно, ведь он тоже ее не щадил.
— Да, и очень сильно. Он был моим мужем. Мы и сейчас были бы женаты, если бы Манфред не погиб.
Какое-то время они смотрели друг на друга молча, осознавая смысл произнесенных слов. Когда Пол снова заговорил, его голос дрожал. Он показал на живот Арианы и взглянул ей в глаза:
— Чей это ребенок?
Ариана хотела солгать — ради ребенка, но почувствовала, что не может.
— Моего мужа, — твердо, с гордостью ответила она, словно эти слова могли вернуть Манфреда к жизни.
— Твой муж — я.
— Это ребенок Манфреда, — уже тише сказала она, понимая, какой удар наносит Полу. Еще мгновение, и у нее подкосились бы ноги.
— Что ж, спасибо, — прошептал Пол и, резко развернувшись, вышел.
Глава 42
На следующее утро Ариана получила пакет от адвоката Пола Либмана. В письме ее извещали, что мистер Либман намерен подать на развод. Далее Ариану ставили в известность, что через четыре недели после рождения ребенка она должна будет съехать. До того момента дом в ее распоряжении. В течение этого периода она будет получать денежное содержание, а после рождения ребенка получит единовременное пособие в размере пяти тысяч долларов. После этого никаких выплат производиться не будет, поскольку младенец не является ребенком мистера Либмана, а брак был заключен обманным путем. В том же конверте находилось письмо от свекра, подтверждавшее финансовые условия аннулирования брака. Была там и записка от Рут, полная гневных слов и обвинений. Рут писала, что Ариана всех их обманула и предала, что она изображала из себя еврейку.
Ариана всегда боялась, что именно этим и закончится. Ее выставят подлой предательницей, которая к тому же вынашивает ребенка «какого-то фашиста». Вот оно, наследие войны, думала Ариана, читая записку. Там так и было сказано:
«какого-то фашиста». Далее Рут строго-настрого запрещала Ариане показываться у них в доме и вообще близко подходить к кому-либо из членов семьи. Если выяснится, что Ариана пыталась встретиться с Деборой или Джулией, семья обратится в полицию.
Ариана сидела в доме одна, читая все эти послания, и хотела только одного — поговорить с Полом. Но ее муж спрятался в родительском гнезде, подходить к телефону отказывался. Все контакты поддерживались через адвоката.
Бракоразводный процесс шел своим чередом, но Ариану Либманы из своей жизни уже вычеркнули. В полночь двадцать четвертого декабря, на месяц раньше срока, у Арианы начались схватки. Она была совсем одна.
Тут мужество оставило ее. Парализованная страхом, измученная одиночеством, она бросилась звонить в больницу и еле успела взять такси.
Двенадцать часов Ариана не могла разродиться, чуть не потеряла рассудок от боли. Ей было безумно страшно, она все еще не могла оправиться после разрыва с Либманами, эта история лишила ее последних сил. Роженица отчаянно кричала, звала Манфреда, и в конце концов ей дали болеутоляющее.
Ребенок родился в результате кесарева сечения. Это произошло в десять часов утра, на Рождество. Несмотря на трудные роды, мать и ребенок не пострадали. Ариане показали маленький кусочек плоти. Никогда еще она не видела таких крохотных ручек и ножек, такого беспомощного и родного существа.
Младенец был не похож ни на Манфреда, ни на Герхарда, ни на Вальмара. Он вообще ни на кого не был похож.
— Как вы его назовете? — ласково спросила медсестра.
— Не знаю…
Ариана так устала, а младенец казался таким крошечным! Она забеспокоилась — нормально ли, что ребенок такой маленький. И все же через дурман обезболивающего к сердцу подступала теплая волна радости.
— Сегодня Рождество, — сказала медсестра. — Можно назвать ребенка Ноэль [5] .
— Ноэль? — Ариана задумчиво улыбнулась, борясь с дремотой. — Хорошее имя.
Она посмотрела туда, где лежал младенец, и перед тем как провалиться в сон, успела произнести:
— Ноэль фон Трипп.
Глава 43
Ровно через четыре недели после рождения ребенка Ариана стояла с чемоданами в прихожей своего бывшего дома. Согласно условиям развода, она освобождала помещение.
5
Noel — Рождество (фр.).