Кольцо Риторнеля
Шрифт:
— И чем больше об этом думаешь, тем менее вероятным это становится, — сказал Вэнг мрачно. — Для того чтобы принять Риторнель буквально, требуется вера не только в то, что эти же события будут повторяться снова и снова, но и требуется вера в саги из книги мифов. Риторнелианцы просят вас поверить, что мы, гоминиды произошли от одного мужчины и одной женщины, которые появились на сцене с помощью божественного вмешательства Риторнеля. Но они не останавливаются на этом. Трудность заключается в том, что они просят, чтобы мы поверили далее, что, когда гоминиды вымрут, раса будет воссоздана другой парой гоминидов.
— Вы имеете в виду, что она сейчас находится в Бездне? — спросил Андрек.
— Мы не знаем, где она, — заявил Алеанин откровенно. — Возможно, это как раз хорошо, что мы не знаем. Поскольку, если мы не знаем, то и они, — он впился взглядом в жрицу, — тоже не знают.
— Вы говорите о жизни, новой жизни, Брат Вэнг, — сказала Фаера.— Но что такое жизнь? Рождение, существование и смерть. Это - то же самое для вас, меня, и для любого смертного, независимо от того, гуманоид он или нет. Это - то же самое для планет и солнц, которые дают им их короткие жизни. То же самое для галактик этих солнц. Пока вселенная расширяется, будет продолжаться Кольцо Риторнеля. Бесчисленные мертвые галактики заявляют, что так должно продолжаться вечно.
— Смерть ничего не объявляет, — сказал Вэнг. — Все прошедшее время – это всего лишь мгновение с Алеа. В ее силах создать то, что сломает кольцо, заставит вселенную стоять на месте, и оставаться рукой смерти. Вы можете отрицать, — резко сказал Вэнг, — что Риторнель - слишком статическое повторение и предопределение? Для вас вся вселенная - это колея.
— Но это - хорошая колея, — возразила Фаера. — Вы не знаете то, что подстерегает цивилизацию вне колеи. Зачем рисковать?
— Любое отклонение может быть улучшением, — настаивал Вэнг.— Мы должны пробовать замены. Мы должны быть скептичными.
— У вас, кажется, есть большая вера в скептицизм, — спокойно заметила Фаера.
Вэнг посмотрел через Андрека на жрицу. Его брови предостерегающе выгнулись. — Не насмехайтесь над богиней с парадоксами.
Андрек поспешил вмешаться. — Но как вы оба можете быть так обеспокоены тем, что может занять миллионы лет? — спросил он. — Что относительно здесь-и-сейчас?
— Вот именно, — заявил Брат Вэнг. — Вечность – это бесконечная серия «здесь-и-сейчас». Если мы действительно можем управлять одним моментом, мы захватим власть над вечностью. Если мы сможем сделать только один разрыв в Омеге, Риторнель уйдет навсегда. И когда это будет сделано, это будет работа мгновения, случайная вещь, выполненная «здесь-и-сейчас», если хотите.
— Должен ли я тогда понимать, — спросил Андрек, — что между этими двумя религиями нет абсолютно ничего общего?
— О, у нас действительно есть одна общая черта, — сказала Фаера. — Это Омега.
— Именно так, — фыркнул Вэнг. — Она было настолько динамична, что они просто украли ее у нас. За исключением того, что они полностью изменили ее к их собственному извращенному мышлению. Они утверждают, что, поскольку она означает конец вещей, она также должна означать начало, так как для них конец - это начало, и наоборот. Абсурд, правда.
Фаера улыбнулась. — По крайней мере, мы устроили небольшую драму. Для нас «Омега» - это цикл смерти старых галактик, рождение новых галактик в Узлах, воссоздание жизни от пары предков, затем созревание, старость и снова смерть. Мы говорим: так было всегда, для миллиардов и миллиардов циклов, так будет всегда.
Вэнг фыркнул. — Вы действительно не верите всему этому.
Фаера пожала плечами, но ее глаза мерцали. — Ну, я не слишком уверена в этой наследственной паре гоминидов.
— Я думаю – нет, — заявил Вэнг.
— Кажется, там слишком много гоминидского эгоцентризма, — согласилась Фаера лукаво. — По моему личному мнению, наследственная пара для следующей Омеги, скорее всего, будет не гоминидской, – скажем, рептилии, рыбы или, — она посмотрела на Кедриса, — возможно, даже какой-нибудь вид лошади.
Вэнг быстро повернулся к ней с подозрением, открывая и закрывая рот. Фаера вежливо улыбнулась ему, и его лицо медленно покраснело.
Андрек тревожно рассмеялся.— Я всего лишь адвокат. Все это слишком для меня.
Я ... — он резко задохнулся. Через стол на него смотрело странное лицо. Это была Аматар, и все же это была неизвестная Аматар. Отчаянные глаза сцепились с его глазами в течение самого краткого мгновения. И затем Аматар улыбнулась. Это другое лицо существовало так мимолетно, что он задался вопросом, не вообразил ли он его. В конце он улыбнулся ей в ответ. Но он был потрясен. И как отсроченная пульсация глубокой боли, он медленно начал понимать то, что он увидел. Это было лицо смерти. Он был отмечен, чтобы умереть по приказу Большого Дома. Аматар знала, но не могла сказать ему.
Его виски пульсировали. Но он снова успокаивающе улыбнулся ей, а потом она отвернулась.
Его компаньоны по ужину, по-видимому, ничего этого не заметили.
Жрица слегка коснулась его локтя. — Эта музыка, — пробормотала она. — Она настолько странная и неотразимая.
— Да, — сказал Андрек рассеянно. — Это - Римор. Я несколько раз слышал его. Это напоминает мне о чем-то... или о ком-то, но я не могу сказать о чем.
Вэнг фыркнул. — Это – всего лишь машина, просто тщательно продуманный компьютер.
— Тогда это еще более замечательно, — сказала Фаера. — Он кажется почти живым.
— Я понимаю, — сказал Андрек, — что когда ужин закончится, он будет читать новую эпическую поэму собственного сочинения в музыкальной комнате. О войне с Террором, я думаю. Он посмотрел в сторону Аматар, но она избегала смотреть в его глаза. Оберон встал. — Управляющий, — объявил он, — проведет вас в музыкальную комнату.
Андрек задвинул свой стул на место. — Я сожалею, что не могу присутствовать на концерте с вами, — сказал он Алеанину, — потому, как Магистр попросил меня присутствовать на какой-то научной демонстрации, которую Кедрис дает в лабораториях. Извините меня, пожалуйста.