Колодец времени - книга исторических поэм

Демидов Андрей Геннадиевич

В веротерпимости к чуждым богам доходи вплоть до лести!

С силой магической Ясы победу найдёшь непременно,

Каждый монгольский царевич, купец и посол, и начальник

Должен иметь талисманом её и служить ей смиренно,

Всех победит он тогда, как великого Бога избранник!'

Утром, в мороз, без верблюдов и арб, и припасов различных,

Пользуясь тем, что был лёд на Оке очень толстым и прочным,

Тысячи быстро повёл Бурундай

богатуров отличных,

Следом Барадж шёл с Менге и Пургасом - слугой их бессрочным.

Линии длинных озёр вдоль Оки, словно раны разрезов,

Ярко блестели на солнечным свете пожаром ледовым.

Полосы между стеклянных озёр из дремучего леса

Их разделяли ветвями с хрустальным и снежным покровом.

Здесь островов и воды было больше, чем поля и дола,

Выхухоль, бобр и кабан лис с волками встречались здесь чаще.

Не приучила к бахвальству мещеру счастливая доля,

Только дымки от невидимых сёл поднимались над чащей.

Жёлто-зелёной и красно-коричневой осенью этой,

В солнечном свете под небом сияющим чистым, высоким,

Знал бы из них хоть один, что придёт из степей, с края света

Непобедимый и грозный правитель с народом жестоким.

Двигались быстро по спящей стране Бурундая отряды,

Вслед за разъездами сотни рядами шли плотно и дружно,

Всем им хотелось вернуться со славой и в блеске награды,

И торопить даже бедных десятников было не нужно.

Шли мимо длинных озёр и затонов: Большое, Кривое,

Долгое, Меля, Калитка, Полгорное, Долгое снова.

Проводники объясняли, где куршей места, где чужое -

Земли мещеры, славян из Чернигова нивы и сёла.

Мысы, заливы и реки, затоны, ручьи и овраги

Быстро сменяли друг друга, объёмы, изгибы, окраску...

Так нарезали пространство, как лист нарезают бумаги,

Если хотят изготовить китайский фонарь или маску.

'Всё здесь зовётся Резань, потому что нарезано Богом!' -

Так объяснил проводник череду островов и затонов.

Темник ответил, почти не привычный к ледовым дорогам:

'Может земля здесь истерзана раньше зубами драконов!'

Там, где река Лашма, сильно петляя, в Оку попадала,

Передовые разъезды монголов в лесу заблудились.

Вместо Оки вышли к озеру Шамша и встали устало,

Там где недавно мокшане Пуреша в чащобах томились.

Снегу прибавилось сильно и всё изменилось в округе:

Полем ручей стал, кустарником лес, а овраг неприметным.

Часто врагов узнавали разъезды монголов друг в друге,

Тишь, пустота им казалась приёмом рязанцев зловредным.

Куршский нашли рядом город Ибердус и мелкие сёла.

Проводников

стали брать и заложников старых и малых.

Те соглашались к Рязани вести неохотно и квёло,

Сам Бурундай, если чувствовал в пленных подвох, убивал их.

Город булгары сожгли, что в Ибердус пришли ночью следом.

Взяли припасы, согнали хашар, запрягли в волокуши.

Женщин раздетых для смеха погнали как будто бы летом,

Всех остальных в полыньях погубили невинные души.

Дальше озёра и остров Окой образованный с Румкой.

Так здесь петляла Ока, что срезать стали лесом те петли,

Между озер продвигаясь по чаще порой даже с рубкой.

Злился царевич Менге, что теперь Бурундай тоже медлил.

Оттепель ночью настала, потом снег пошёл очень густо.

Всё облепили обильные хлопья, погнули деревья.

Следом ударил мороз, стали падать деревья тут с хрустом,

Ноги коней ранил наст, закрывал им траву и коренья.

Спали монголы в седле, ели мясо сухое с капустой,

Только никак не могли к Пре и Лакоши выйти из чащи.

Курши ушли, испугавшись монголов, в домах было пусто.

Не пожелали они дожидаться врагов подходящих.

Несколько дней проплутали разъезды, как раньше мокшане,

В нескольких руслах Оки и Ниверги, в озёрах, затонах.

Уж весь обоз их нагнал и арбы, и верблюды, и сани,

Поумирал весь мещерский хашар на таких перегонах.

Только достигнув Копанова, где часть мокшан оставалась,

Смог Бурундай снова двинуть монгольские сотни к Рязани.

Свинчус и Увязь прошли, от усталость в сёдлах шатаясь.

Что не успеют к Батыю уже понимали и сами.

Тырно и Юшту прошли, острова по Оке огибая.

Северный узкий рукав прямо к озеру Преслину вывел.

В Киструсе взяли хашар и он шёл лёд землёй посыпая,

Чтобы не падали лошади, и был тот труд непрерывен.

Там, где Ока распадается на рукава и протоки,

И берегами изрезан заснеженный лес прихотливо,

Вышел под вечер к Исадам монгольский отряд одинокий,

Прямо к торговым причалам и лодкам, замёрзшим тоскливо.

Здесь, лет за двадцать до этого знати немало погибло,

Шестеро пронских, рязанских князей были Глебом убиты,

Тысячу верных бояр их такая же участь постигла,

Несколько тысяч дружинников было при них перебито.

Больше князей здесь легло, чем пока в битвах против Батыя.

Глеб после с Ингваром, братом своим, за Рязань бился долго,

Половцев наняли, зло нарушая законы любые,

Бога заветы отринув, презрев узы братского долга.