Колокол по Хэму
Шрифт:
– Эрнест, милый, – заговорила Дитрих, когда он в очередной раз наполнил ее бокал, – почему вы так держите бутылку? Для такого элегантного мужчины это выглядит очень неловко.
Хемингуэй лишь улыбнулся.
– Бутылку – за горлышко, – сказал он. – Женщин – за талию. – С этими словами он добавил вина Соннеман и Шлегелю. Мы с Геллхорн жестами показали, что нам хватит и того, что оставалось в бокалах.
Мы сидели в столовой – Хемингуэй у одного торца стола, Геллхорн у противоположного, Дитрих по правую руку от писателя, Шлегель – напротив актрисы, слева от Хемингуэя, Соннеман – напротив
Было очевидно, что Дитрих прекрасно относится как к Хемингуэю, так и к Геллхорн – особенно к Хемингуэю – и была не менее энергична, чем писатель, хотя и не подавляла его.
Причины, которые привели в Гавану Шлегеля и Соннеман с их яхтой, мы обсудили еще у бассейна. Как и полагается, мы выразили восхищение игрой Дитрих, но актриса попросту отмахнулась от комплиментов. Соннеман и Геллхорн затеяли дружескую пикировку, обсуждая свои учебные заведения – было ясно, что между колледжами Брин-Мор и Уэллсли существует нечто вроде соперничества. В конце концов женщины сошлись в том, что подавляющее большинство выпускниц обоих заведений считают свои альма-матер чем-то вроде конвейера, поставляющего жен для мужчин, закончивших Гарвард, Принстон и Йель. Потом разговор свернул на кулинарию, политическую ситуацию и войну.
– Не кажется ли вам, Эрнест и Марта, – предположила Дитрих, – что наш ужин напоминает съезд Бунда?
Шлегель побледнел. На лице Соннеман отразилось удивление.
– Все мы – немцы, – продолжала актриса. – Я бы не удивилась, узнав, что из кухни за нами подглядывает ФБР.
– Там только Рамон, – ответил Хемингуэй, усмехнувшись. – Он хочет убедиться, что мы действительно едим кубинскую пищу.
– Кубинская кухня великолепна, – сказала Соннеман с улыбкой, которая напомнила мне улыбку Ингрид Бергман. – Это самый лучший ужин за все время, которое я провела здесь.
Ощущение неловкости исчезло, и Хемингуэй принялся расспрашивать Хельгу о целях археологической экспедиции „Южного креста“ в Латинской Америке. Соннеман развернула перед ним живую и красочную, но чересчур детальную картину цивилизации доколумбовых инков эпохи строительства империи. Она сказала, что экспедиция будет изучать недавно открытые руины на побережье Перу.
Во время этой лекции у меня начали слипаться глаза, однако Хемингуэй был в восхищении.
– Если не ошибаюсь, инки имели обыкновение расселять соперничающие народы по империи, перемещая этнические группы, – сказал он.
Соннеман пригубила вино и улыбнулась писателю.
– Я вижу, вы неплохо знакомы с историей инков, господин Хемингуэй, – ответила она.
– Эрнест, – поправил писатель. – Или Эрнесто. Или Папа.
Соннеман негромко рассмеялась.
– Да, Папа. Вы правы, Папа. Вплоть до испанских завоеваний в 1532 году инки расселяли враждебные народы по своей территории.
– Зачем? –
– Чтобы обеспечить стабильность, – объяснила Соннеман. – Перемешивая этнические группы, они затрудняли восстания и мятежи.
– Вероятно, именно это Гитлер сделает в покоренной Европе, – словно невзначай заметил Хемингуэй. В эту неделю с фронта поступали скверные известия.
– Да, вполне возможно, что Германия осуществит эту идею, как только подчинит себе славянские народы и советскую империю, – откликнулся Шлегель, отчетливо выговаривая слова.
В красивых глазах Дитрих вспыхнул огонь.
– Вот как, герр Шелл? Вы думаете, русских так легко одолеть? Уж не считаете ли вы, что Германия неуязвима?
Покраснев пуще прежнего, Шлегель пожал плечами.
– Как я уже говорил, мадам, моя родина – Дания. Моя мать была немкой, дома мы говорили по-немецки, но я не испытываю особой любви к Германии и не верю в миф о ее непобедимости. Однако вести с Восточного фронта определенно свидетельствуют о том, что Советам осталось не так много времени.
– В прошлом году то же самое говорили об Англии, – заметила Дитрих, – однако британский флаг до сих пор реет на ветру.
Хемингуэй наполнил бокалы.
– Но их конвои несут огромные потери, Марлен, – сказал он. – Ни один остров не в силах выиграть войну, если его морские пути перерезаны.
– Правда ли, что „волчьи стаи“ собирают в здешних южных водах обильную жатву? – оживленным тоном произнесла Соннеман. – Мы кое-что слышали об этом перед отплытием из Нассау, однако… – Она умолкла.
Хемингуэй покачал головой.
– Группы немецких подлодок не забираются так далеко на юг, дочка. Они рыщут стаями в Северной Атлантике, но в здешних широтах за торговыми судами охотятся поодиночке.
Однако количество кораблей, торпедированных в наших краях, прибывает удручающими темпами – как мне сказали в посольстве, в среднем по тридцать четыре в неделю. Я удивлен тем, что ваш капитан пренебрегает опасностью того, что „Южный крест“ будет потоплен немецкой подлодкой… или взят на абордаж.
Шлегель откашлялся.
– Мы мирная научная экспедиция, составленная из гражданских лиц, – официальным тоном заявил он. – Подводные лодки нас не потревожат.
Хемингуэй фыркнул.
– Откуда такая уверенность? Один взгляд через перископ на вашу яхту размером с миноносец – и командиру подлодки захочется осмотреть „Южный крест“, и он торпедирует вас, только чтобы сорвать досаду. – Писатель вновь повернулся к Соннеман. – Разумеется, я надеюсь, что этого не случится, – добавил он. – Ведь „Южный крест“ служит базой для вашей экспедиции и отелем на то время, пока вы будете искать руины.
– Именно так, – подтвердила Хельга. – И притом весьма комфортабельным отелем. – Она провела изящным пальцем по скатерти, словно рисуя карту. – Инки построили вдоль побережья дорогу длиной более двух с половиной тысяч миль и еще одну такую же, ведущую в глубь материка. Мы рассчитываем отыскать один из затерянных городов у южного окончания прибрежной дороги. – Она улыбнулась. – И хотя „Викинг“ – некоммерческая организация, наши находки могут принести немалую прибыль.
– Керамика? – спросила Геллхорн. – Предметы искусства?