Колония
Шрифт:
Бхаджат очнулась и обнаружила, что лежит на амортизованной кушетке. Она чувствовала слабость, голова раскалывалась, тупая дерущая боль пилила ей изнутри легкие.
Повернув голову вбок, она увидела, что англичанка лежит на соседней с ней кушетке и выглядит так же скверно, как чувствовала себя она.
— Что случилось?
Эвелин поглядела на Бхаджат затуманенным взором.
— Ты потеряла сознание. В смотровом зале доктора Кобба. Дэвид заразил нас какой-то ужасной болезнью.
— Я знаю. Где…
— Мы летим
Бхаджат слабо улыбнулась.
— Дэвид… он уничтожил нас всех.
— Нет. Он сказал, что у него есть для нас лекарство.
— Ты ему веришь?
— О, да.
— Ты любишь его, — сказала Бхаджат.
Эвелин провела усталой рукой по глазам, а затем отозвалась:
— Но он любит тебя.
— Он говорил тебе это?
— Да.
Бхаджат попыталась чуть повернуться и лечь поудобнее. Но ремни безопасности помешали ей и грызущая боль в груди продолжала скрежетать.
— У нас с Дэвидом могло выйти что-то очень прекрасное, — сказала она, больше себе, чем Эвелин. — Но этому не суждено было случиться.
— Он любит тебя, — повторила Эвелин. — Меня он никогда не любил.
— Какая с того разница? Еще день, еще час и мы все умрем.
— Нет, это неверно. Дэвид…
— Моя жизнь закончилась тогда, несколько месяцев назад, — продолжала Бхаджат. — Я погибла при взрыве вертолета. Все происходящее со мной с тех пор было сном… не настоящим. Я несколько месяцев как умерла и видела сон.
— При взрыве вертолета? — переспросила Эвелин.
— Мой любимый погиб при взрыве вертолета. Я тоже тогда умерла.
— Хамуд что-то говорил о взрыве вертолета…
Боль несколько ослабла. Бхаджат гадала, не начинает ли она умирать.
— Мы все умрем, чтобы не произошло. То, что мы пытались совершить — ПРОН, все эти убийства — они вскоре настигнут нас. Мы все будем убиты.
— Он рассказывал мне о взрыве вертолета… кого-то там убили, то ли архитектора, то ли еще кого…
— Да. — Бхаджат услышала сонное бормотание собственного голоса. — Архитектора. Моего архитектора.
— Он погиб при взрыве, — сказала Эвелин.
Бхаджат почувствовала, как тело плывет, невесомо уплывает во тьму.
— Он умер из-за меня.
— Убийство совершил Хамуд. — Голос Эвелин казался слабым далеким эхом. Он убил его — из-за тебя.
Слабо пожав плечами, Бхаджат ответила:
— Мы все убили. Все мы убийцы.
— Но Хамуд совершил хладнокровное убийство. Казнь. Из-за тебя. Он сам мне об этом рассказывал.
— Нет… — сказала Бхаджат. — Не убийство. Мы ведем войну. На самом-то деле это не убийство. Не преступление. А теперь — спать. Я должна… спать. Я так устала.
Самое худшее в этом деле — ожидание.
Дэвид сидел перед видеоэкраном в наблюдательной гондоле
Он нервно повернулся вместе с креслом к видеофону и выбил номер центра управления спутниками. Небольшой экран видеофона показал ему карту обстановки: весь северный ярус американских штатов остался без энергии. Вся Канада пылала мрачным обесточенным красным. Большая часть Европы тоже отключена. И окрашенный красным район опасности разрастался, включив в себя немалую часть России от «Пролетарской Ривьеры» на Черном море до скованных льдами портов Мурманска и Архангельска.
Уже в двадцатый раз он выбил номер Кобба. Наконец разбитое лицо старика появилось на экране.
— Вы живы. — Напряжение в голосе Дэвида было чуть ли не видимым.
Кобб нахмурился, а потом поморщился.
— Не благодаря ПРОН. Как только Хамуд услышал, где ты, он вылетел отсюда, как из пушки.
— Вместе с Бхаджат и другими?
— Они все убрались отсюда. Полагаю, они направляются к тебе.
Дэвид изучил лицо старика.
— Вам следует обратиться к врачу. У вас, вероятно, сотрясение мозга.
Кобб отрицательно махнул костлявым пальцем.
— Я не могу уйти. Они расставили у дверей часовых. Никого не впускают и не выпускают, кроме психов из ПРОН.
— Но как вы себя чувствуете?
— А как я должен себя чувствовать? Голове больно. Зубам больно. Всю свою взрослую жизнь я тратил целое состояние на превентивное лечение, чтобы сохранить свои зубы, а теперь вот этот безмозглый араб вышиб мне парочку.
— Но с вами все в порядке. Вы живы.
— Если ты не заразил меня теми же микробами, какие передал им.
Дэвид кивнул.
— Это респираторная бактерия, на инкубацию ей требуется несколько дней. Ее бывало, называли по какой-то причине «болезнью легионеров». Компьютер не сказал, почему. Если ее не лечить специальными антигенами — летальный исход через сто часов.
Распухшие губы Кобба так и раскрылись.
— Ты ведь не шутишь, верно? Они будут мереть, как мухи.
— Совершенно верно.
— Довольно хладнокровное истребление, не так ли?
— Это лучше, чем перестрелять всю колонию или позволить им сохранить власть над всей Землей.
Лицо Кобба выразило сомнение.
— А что будет, когда они явятся к тебе с пулеметами? Микроб не поразил по-настоящему этого типа, Хамуда, того, который называет себя Тигром. Ты не единственный в мире парень с иммунитетом; есть, знаешь ли, с иммунитетом от природы.
Дэвид почувствовал, как напряглись его челюсти.
— С Хамудом я разделаюсь, когда он будет здесь.
— Крутой парень, — фыркнул Кобб.
— Настолько крутой, насколько требуется, — отрезал Дэвид.
Рот старика расколола кривая усмешка.