Колыбель предков
Шрифт:
Ценность такой находки для палеоантропологии трудно переоценить. Луис Лики решил немедленно направить Мэри в Лондон с тем, чтобы ознакомить специалистов с особью, достигшей возраста 25 000 000 лет. Интерес представляло заключение одного из ведущих английских специалистов по приматам профессора Оксфордского университета Вилфрида Ле Грос Кларка. Лондон торжественно встретил «миоценовую леди». Большая толпа репортеров, фотографов и операторов кинохроники сломя голову бросилась к трапу самолета, едва Мэри показалась в проеме двери. Они для уверенности и спокойствия желали снять дубль знаменательного события. Затем за дело взялись репортеры. В специально отведенной для пресс-конференции комнате аэровокзала, перебивая друг друга, они стали задавать всевозможные вопросы, связанные с обстоятельствами открытия черепа проконсула и значением находки для решения проблемы родословной человека. Мэри спокойно и обстоятельно отвечала, а на столе бесстрастно лежал небольшой череп «миоценовой леди», виновницы необыкновенного
Мэри Лики вздохнула свободно, лишь оказавшись в Оксфорде в кабинете Ле Грос Кларка. На этот раз она задавала вопросы, а профессор осматривал находку и отвечал. Знаменитый антрополог был потрясен увиденным — Лики несомненно прав: на острове Рузинги обнаружили останки удивительного существа, в строении черепа которого угадывалось что-то от антропоида и человека. Округлый лоб, лишенный характерных для высших обезьян валиков, напоминал человеческий. С человеком проконсула сближали также отсутствие в нижней челюсти так называемой обезьяньей полки, узкая и копытовидная, а не широкая и с параллельными, как у обезьян, форма зубной арки нижней челюсти, ее меньшая прогнатность, округлые и небольшие участки кости, где соединялись нижняя и верхняя челюсть, плоская, а не скошенная, как у обезьян, изношенность зубов, более прямой и близкий к вертикальному, чем у современных обезьян, подбородок, что свидетельствовало о меньшем выступании вперед лицевых костей, некоторое, несмотря на массивность, уменьшение в размерах клыков и предкоренных зубов. Клыки к тому же не так далеко отклонялись от зубного ряда, как у антропоидов. Особое внимание Кларка привлекали резцы: нижние характеризовались примечательно малыми размерами, а верхние оказались похожими на резцы человека. Однако все же клыки у проконсула характеризовались приостренностью, значительными размерами, и для кончиков их между нижними зубами просматривались свободные до четырех миллиметров участки — диасистемы. Коренные несли на коронке костяные полоски эмали — цингулюм, а жевательная поверхность отличалась сложностью строения, в частности необычно многочисленными выступами. Носовые кости у проконсула длинные, узкие и параллельные, как у низших мартышковых обезьян.
Проконсул в целом бесспорно представлял собой древнейшую обезьяну, но, судя по отдельным характерным чертам строения черепа, это была не специализированная, то есть по существу зашедшая в тупик форма антропоида или низшей обезьяны, а такая их разновидность, которая допускала в ходе последующей эволюции выход как к стволу человека, так и ветви высших антропоидных обезьян. В этом смысле проконсул представлял начальное звено на длинном в десятки миллионов лет пути становления человека. Во всяком случае, акции особой роли Африки как первичного центра в истории приматов выглядели теперь, как никогда, высокими. По-видимому, отсюда мигрировал антропоидный предок как на север в Европу, так и на восток в Индию и на территорию Центральной Азии.
Последующие находки остатков скелета проконсула подтвердили предварительные выводы Ле Грос Кларка. Лики во время одной из очередных раскопок на острове Рузинга обнаружил три кости конечностей самой ранней из антропоидных обезьян. Особенности строения их, пропорции и структура оказались весьма любопытными. Кларк пришел, в частности, к заключению, что нога человека скорее происходит от нижней конечности типа проконсула, чем от конечностей современной высшей антропоидной обезьяны. При сравнении найденных костей с соответствующими частями конечностей шимпанзе выяснилась большая близость первых человеческим. Проконсул, по мнению Кларка, вероятнее всего передвигался на четырех конечностях по земле, а не проводил всю жизнь на деревьях. Если это так, то с исходной точки освоения прямохождения у обезьяны началось освобождение от локомоции передних конечностей и прогрессирующее увеличение объема мозга, призванного координировать сложные движения выпрямляющегося тела. Вот он, первоначальный эволюционный толчок, последствия которого оказались столь грандиозными!
Изучение костей животных, найденных вместе с проконсулом, показало, что в миоцене на востоке Африки тропические леса перемежались открытыми участками степи, где как раз и могли развиться наземные обезьяны. Когда леса исчезли, далекие потомки проконсула не мигрировали в тропики. Нижние конечности у них стали длинными, передние освободились для труда, а всеядность, использование в пищу не только растительных остатков, но и мяса, привела к изменениям я зубах и челюсти. Когда и как конкретно произошло знаменательное событие, сказать трудно. Процесс становления человека сложен, и Лики вслед за Дарвином любил повторять: «Мы никогда не сможем указать на точно определенное время и существо, а затем произнести: „Здесь начало человека!“». Однако каждое новое открытие проливало дополнительный свет на тайну происхождения человека. Находка проконсула одно из них. Где-то там в миоцене около 25 000 000 лет назад от ствола проконсула или другого существа, родственного ему, отделилась не только антропоидная, но и человеческая ветвь, родоначальница современного Homo…
По-видимому, Луис, забывшись в воспоминаниях, задремал, поскольку не слышал, откуда и как появился около лагеря автомобиль. Он вздрогнул и проснулся, осознав, что к палаткам на всей скорости мчится «Лэнд- Ровер». Он вскочил с постели — не случилось ли несчастья с Мэри? Неужели собаки просмотрели скорпиона или змею?
Джип резко затормозил, и сразу же послышался громкий, срывающийся на высоких нотах голос Мэри:
— Вот он у меня! Вот он у меня! Вот он у меня!
Голова у Луиса продолжала ныть, и он никак не мог понять, что происходит.
— Что у тебя? Тебя кто-нибудь укусил? — тревожно спросил он.
— Он! Человек! Наш человек, — продолжала кричать Мэри. — Тот, которого мы так долго искали. Иди скорей сюда. Я нашла его зубы!
Боль в голове сразу же прошла. Лики бросился к рабочему комбинезону, стремительно натянул его и помчался к джипу, около которого его нетерпеливо дожидалась Мэри. Едва Лики успел захлопнуть дверцу джипа, она лихо развернула автомобиль и на максимально возможной скорости бросила его вперед.
— Я решала сегодня заняться местонахождением HLKI — тем участком склона, где ты в 1931 году нашел первые орудия олдовэйской культуры, — рассказывала Мэри. — И вот представь себе мое состояние, когда я, передвигаясь на корточках по окаменевшему участку слоя, внезапно заметила кусочек кости. Мне сразу показалось, что я вижу обломок черепа человека, а не животного. Скользнув взглядом чуть выше, откуда кость могла сползти или вывалиться из глины, я увидела нечто замечательное, что сразу же развеяло возможность каких-либо сомнений: из слегка разрушенной скальной породы торчали два огромных, расположенных рядом друг с другом зуба. По всем признакам, насколько я успела их рассмотреть, они человеческие. Может быть, лишь чересчур большие…
— А ты заметила место находки? — испуганно спросил Лики, представив, что будет, если Мэри не найдет участок, где покоились зубы.
— Не волнуйся, как ни не терпелось мне скорее поделиться с тобой новостью, я сначала соорудила там целую пирамиду из камней, а только йотом отправилась в лагерь. Приехали, дальше машина не пройдет. Но здесь недалеко, всего с полкилометра.
Мэри и Луис вышли из джипа и, лавируя между глыбами глины, бросились к склону ущелья. Лики подобрался к каменному гурию и взглянул на окаменевшие косточки. Они лежали в первом олдовэйском слое между пластом глины, отложенным во влажный период, и толщей песка, который перекрыл горизонт находки после наступления в Африке очередной засушливой эпохи. Что ж раздумывать? Мэри права! Эти два зуба, превышающие человеческие подкоренные в два раза, могли принадлежать только Homo. Зубы залегали в горизонте, из которого происходили самые древние и примитивные из открытых на земле орудий человека: галечные чопперы и чоппинги олдовэйской культуры. Здесь на площадке, заваленной теперь стометровой толщей глин, песков, песчаников и туфов, на глубине 22 футов от самой верхней границы горизонта с олдовэйскими орудиями в эпоху влажного тропического климата началась человеческая история. Никогда и никому в мире не удавалось до 17 июля 1959 года обнаружить костные остатки существа, стоявшего в преддверии бесконечно длинного пути к вершинам цивилизации. Эмоции и язык людей слишком бедны, чтобы отразить торжество разума и сил, одержавших очередную, может быть одну из решающих, победу в познании процесса становления на Земле человека.
Но кто же он, этот самый древний человек, подлинное недостающее звено, едва только приступившее к изготовлению орудий труда? Как ни не терпелось Лики немедленно заняться извлечением из слоя частей черепа, он и Мэри сдержались. Следовало прежде всего, учитывая исключительную ценность находки, зафиксировать точное расположение костей в слое, как их увидела Мэри в момент открытия. Лики связался с Найроби и попросил своего друга кинооператора Арманда Дениса быстрее прислать профессионального фотографа. В тот же день фотограф Бартлстет выехал в Олдовэй.
На следующий день после фотографирования начались раскопки участка, где залегали обломки черепа. Там, где виднелись гладкие и блестящие, гигантские по размерам и массивности зубы, работа велась тонкими стальными инструментами, которыми пользуется врач зубоврачебного кабинета. Миллиметр за миллиметром крупицы породы, отделенные от зубов и вскоре показавшихся участков расколотого пополам нёба верхней челюсти, сметались кисточками, сделанными из верблюжьей шерсти. Девятнадцать дней продолжалась ювелирная расчистка остатков черепа, раздавленного неимоверной тяжестью слоя глины на 400 фрагментов. Все они, тем не менее, располагались в пределах ограниченного пространства 1/4 фута и 6 дюймов глубины. Многие обломки лежали соединенными вместе с того времени, как их раздавила земля. На удивление хорошо сохранились даже тонкие и предельно хрупкие носовые косточки, которые обычно теряются в слое. Это обстоятельство позволило Лики высказать убеждение, что череп не представляет собой отбросы трапезы каннибала. Во всяком случае кости животных, обнаруженные по соседству, имели иной вид: их разломали на мелкие кусочки и беспорядочно рассеяли по жилой площадке. А найденная вскоре плечевая кость не имела каких-либо нарушений. Чтобы не потерять ни одного самого миниатюрного из обломков черепа, тонны земли из осыпи и окружающих участков слоя просеивались сквозь мелкие сита. Несмотря на все усилия, нижнюю челюсть найти не удалось.