Колыбель ветров
Шрифт:
Случалось, что во время нашего обеда в школу забредал алеут. Тогда Марш вскакивал, уступал место и приглашал гостя к столу, а мы обязательно показывали ему, что едим рыбу, растения, суп из водорослей и другие дары здешней природы. Это оказывало свое действие. Подобные посещения давали алеутам возможность досыта поесть, и я заметил, что обычно к нам через определенные промежутки времени захаживали одни и те же лица.
Алеутки занимаются однообразной домашней работой - стирают, стряпают, чистят рыбу - и ходят в гости. Визиты составляют важный ежедневный ритуал, которым увлекаются мужчины и женщины, взрослые и дети. Он заключается в том, что гость приходит и усаживается. Визит может проходить либо при полном молчании, либо перемежаться беседой, прерываемой длинными глубокомысленными паузами. В любом случае хозяин потчует гостя чаем. В каждом алеутском хозяйстве непременно имеется чайник с крепко заваренным чаем, который стоит на плите и медленно, часами, настаивается. Его наливают гостю в чашку и разбавляют кипятком. По правилам вежливости, во время визита, длящегося обычно от получаса до нескольких часов, должны быть предложены и выпиты две чашки чаю. После этого гость отодвигает от себя чашку и, выражая благодарность, уходит, если только он не является особенно близким другом хозяина. В таком случае он пользуется привилегией и, если пожелает, может оставаться в гостях целый день.
Мы с Бобом тоже держали на печке кипяток и всегда были готовы попотчевать гостя чаем. Если тот не говорил по-английски, то процедура обычно сводилась к следующему. Постучав в дверь и получив разрешение войти, он шаркал ногами, снимал шапку и, ухмыляясь, входил с легким поклоном:
– Анг (привет)!
Мы спрашивали:
– Ки-укк (чаю)?
– Хаксгазихук (спасибо).
Затем гость усаживался и молча прихлебывал предложенный нами чай, изрядно сопя, фыркая и откашливаясь, но не произнося при этом ни единого слова.
Сначала я пытался объясняться на своем далеко не совершенном алеутском языке. Это вызывало только усмешки. Тогда я стал прибегать к ломаной английской речи. В ответ я увидел нахмуренные брови. Поэтому мы просто садились и попивали чай, время от времени обмениваясь улыбками.
– Еще чашку?
– Анг. Хаксгазихук.
– По окончании этого ритуала наш гость отодвигал чашку. "Нет, хватит", - поясняла улыбка на его лице. Изъявление благодарности, когда он кланялся с порога, было простым, но красноречивым. Спокойные товарищеские отношения. Что же, собственно говоря, еще и требуется?
Однажды утром, спустя приблизительно полторы недели после нашего приезда на Атху, к нам в дом торопливо вошел Михи и сообщил, что меня ждет на берегу Боб. Сунув в рюкзак еду на дорогу, я пошел следом за Михи. Стоял легкий туман после прошедшего накануне дождя, и трава еще не просохла. Такая погода неблагоприятна для экскурсии, но я не обратил на это внимания. Боб набрел на какие-то странные курганы конической формы, и мы намеревались обследовать их.
Подойдя к ожидавшему нас Бобу, мы отправились за ним вдоль берега до места, где тропинка начала круто подниматься на холм, стоявший у самой воды. Дойдя до вершины, Боб повел нас по мху, и вскоре мы очутились в поросшей редкой травой котловине, образованной несколькими холмами. В центре этой впадины находилось возвышение. Нет ничего удивительного, что у Боба разгорелось любопытство. Высота кургана превышала двадцать футов, а по форме он напоминал почти правильный конус с крутой боковой поверхностью. Склоны его поросли травой и мхом. Издали курган походил на вигвам индейцев, только покрытый травой.
– Да, тут и вправду есть на что посмотреть!
– восторженно воскликнул я, обходя курган.
– Что ты скажешь, Михи?
– Я уже встречал такие штуки, - ответил тот, - но не знаю, что они собой представляют. Может быть, это надгробные курганы, под которыми покоятся люди, жившие здесь в давние времена?
– Может быть, ты и прав, - отвечал я.
Создавалось полное впечатление, что курган насыпан руками человека.
Чем дольше мы обсуждали свою находку, тем большее волнение меня охватывало. Кончилось тем, что я просто не мог не проверить, не скрыто ли в кургане погребение.
И вот, несмотря на первые капли дождя, мы проделали весь путь обратно в деревню за инструментами. Когда мы тронулись к кургану вторично, нам повстречался Денни и спросил, куда мы отправляемся. Выслушав мое объяснение, он покачал головой.
– Да нет же. Древние люди тут ни при чем. Это просто холмы - и все.
Я был уверен, что это далеко не "просто холмы", только Денни знал о них не больше Михи. И до этого случая алеуты пытались сбивать нас с толку. Поэтому я склонил Боба и Михи к тому, чтобы продолжать путь.
Обойдя курган несколько раз, мы решили прокопать траншею с таким расчетом, чтобы она прошла точно через его центр. Тут заволновался и Михи.
– А может быть, мы найдем какой-нибудь клад?
– Схватив лопату, он энергично принялся копать. Боб и я помогали кирками.
Это был тяжелый труд. К тому же дождь усилился. Земля превратилась в вязкую жижу. Наши куртки промокли насквозь, а обувь отяжелела от налипшей грязи.
После часа напряженной работы мы так ничего и не обнаружили. Михи с раздражением швырнул лопату и пошел взглянуть на море. Боб некоторое время еще продолжал копать, хотя и у него пропала к этому занятию всякая охота.
Наконец, стало совершенно очевидно, что мы вскопали курган до самого центра, но все наши находки исчерпывались несколькими камнями. Никаких признаков захоронений. Земля оказалась мягкой, рыхлой и пахла сыростью и плесенью. Тут я отбросил кирку и рассмеялся. Боб смотрел на меня удивленными глазами.
– Да ведь это не надгробный курган, а птичий!
– Птичий?
– переспросил он.
– А что же такое птичий курган, черт возьми?
Я объяснил ему, что на Алеутских островах, как и в других районах Севера, множество пернатых гнездится на отвесных скалах над морем, используя любую вершину или холм. На птичьих экскрементах вырастает трава, а с веками возникают целые курганы. Поэтому каждый может обнаружить в них не больше того, что мы - только камни.
Боб прослушал мое объяснение и с минуту помолчал. С его выпачканного грязью лица стекала вода. Наконец, раздражение взяло верх, и он подытожил мое пространное объяснение:
– Выходит, что мы ухлопали целое утро на то, что копались в куче птичьего..?
– взорвался он.
– Черт побери! Я ухожу домой мыться!
Впоследствии мы уже никогда больше не тратили времени на раскопку птичьих навалов. Однако этот случай позволил выявить весьма важное обстоятельство. Как в птичьих курганах, так и в курганах, стоящих на месте исчезнувших деревень, содержится изрядное количество удобрения, вследствие чего их покрывает пышная растительность. Позволительно было бы сделать вывод, что на тех и других курганах встречается одинаковая флора. В действительности это совсем не так.
Птичьи курганы зарастают низкими травами, осоками, сфагновым мхом и другими его разновидностями. Курганы же, встречавшиеся нам на местах древних поселений, покрыты густой растительностью совершенно другого вида: лопухом, борцом, высоким диким райграсом и т.д. Ни в каком другом случае эти специфические растения никогда не произрастают вместе. Здесь сказалась связь растительных культур с местонахождением человека, которая может быть использована в качестве критерия для обнаружения древних поселений. И не только для обнаружения, но также как ключ к определению степени их древности.