Колыбель ветров
Шрифт:
Отец Клары Андрей Снегирев был старейшим жителем Атхи, и его семья пользовалась в деревне большим уважением. В первое утро, проведенное нами на острове, он тоже явился в школу, чтобы пройти обследование у доктора Александера, но, так как не знал английского языка, за него говорила Клара. Она жаловалась, что ее отец очень болен - у него кровохарканье. Когда Андрей ушел, доктор Александер грустно покачал головой. У старика была острая форма туберкулеза легких. Жить ему оставалось недолго.
Я сразу принял приглашение Клары и в тот же вечер пошел к Снегиревым. Когда я постучал, в доме поднялась суматоха, потом слегка шевельнулись занавески, из-за которых выглянуло смуглое личико. Открыв дверь, Клара пригласила:
– Заходите. Мы очень рады вам.
– Ду-лу-мак, - сказал я, как мне казалось, на чистейшем алеутском языке.
– Что вы сказали?
– спросила Клара, стараясь скрыть улыбку.
– Здравствуйте, - повторил я, сам переводя с алеутского.
– А-а, вы хотели сказать "ду-лэ-макс", - сказала Клара. Мне казалось, что я произношу слова совсем как она, но, видимо, это было не так, потому что и Клара и ее отец старались удержаться от смеха. Старый Андрей несколько раз повторил мои слова вслух, довольно посмеиваясь и качая головой; "Ду-лу-мак!"
Я застал в доме младшую сестру Клары Олю, напоминавшую фею, и церемонно обменялся рукопожатием с дочуркой Клары Еленой. Андрей не вставал с места и, как это характерно для старых алеутов, смущаясь, смотрел в пол.
– Вы ходите в гости к аттуанцам, - сказала Клара, когда мы расселись в их большой гостиной.
– Вы должны знать, что вам будут рады и у атханцев. Нам кажется, что вы нас избегаете.
– Но ведь никто из атханцев пока не приглашал меня к себе, - объяснил я.
– Меня звали к себе только аттуанцы.
Этот ответ, казалось, удовлетворил Клару. Она перевела его Андрею на алеутский язык.
Их дом был непохож на дома, в которых я побывал раньше. В нем все блестело безукоризненной чистотой. На окнах висели чистые белые занавески. На дубовом столе у кушетки стояла в рамке фотография матери Клары, которая, по ее словам, умерла в туберкулезном санатории в Штатах. Рядом на табуретке лежали журналы. Мебель в доме Снегирева, как и у других атханцев, была лучше мебели аттуанцев. Возможно, что они приобрели ее, сделав заказ фирме по почте; деньги могли быть заработаны мужчинами на государственных заготовках котиков.
Когда я похвалил Клару за чистоту в доме, она засияла от удовольствия. Это была полная женщина с приятным лицом и менее смуглой кожей, чем у отца, черты лица которого были типичны для старого алеута - гладкая смуглая кожа, туго натянутая на выступающих скулах. Лицо старика осунулось от болезни, и время от времени его душил приступ кашля. Я заметил кровь на носовом платке, которым он всегда прикрывал рот.
Попав впервые в какую-нибудь семью, я обычно начинал с того, что объяснял причину своего приезда в деревню. Однако я избегал всякого упоминания о своем желании изучить условия жизни современной деревни, так как убедился, что это лишь порождает подозрительность и застенчивость алеутов. Мой интерес к старинным алеутским обычаям был более понятен. Старому Андрею было особенно приятно, что я хотел научиться говорить по-алеутски, и он передал через Клару, что готов мне помочь.
В начале разговора я коснулся более близких Андрею тем: сколько рыбы он вылавливал и заготавливал на зиму и как поживают сестры Клары, учащиеся школы управления по делам туземцев возле Ситхи. Оля слушала наш разговор, и глазенки ее блестели, а Андрей кивал головой - он понимал только то, что Клара время от времени ему переводила.
Спустя некоторое время Клара стала проявлять какую-то нервозность. Она все время посматривала на Олю, покашливала, и, наконец, смущенно сказала:
– Мы испекли домашнее печенье и поставили чай. Но, может быть, вы не захотите отведать его с нами?
– Потом она поспешила добавить: - Мы сегодня купили в лавке чашку специально для вас.
Они думали о туберкулезе, которым болел Андрей, и о том, что мне будет неприятно пить из посуды, уже бывшей у них в употреблении. Конечно, я знал, что подвергаю себя опасности, но решил, что на этот риск стоит пойти.
– Что вы, с большим удовольствием, - заверил я их.
– И вовсе не стоило покупать для меня новую чашку.
– Белые часто думают, что у алеутов все грязное, - спокойно сказала Клара.
– Не все белые, - возразил я.
– Кстати, у вас дома чище, чем в домах, в которых мне приходилось бывать.
Обе сестры тут же скрылись в кухне, а когда вышли оттуда, их лица светились улыбкой. Они несли чашки с чаем и большое блюдо, наполненное румяным сладким печеньем.
– Мне говорили, - сказал я, - что ваш отец поставляет в город лучшую копченую лососину. Нельзя ли ее попробовать?
Хозяева были в восторге. Смущение рассеялось. Мы весело ели и пили, не замечая, как идет время. Попивая чай, Андрей вел разговор своим гортанным голосом, отчеканивая каждое слово. Он сообщил мне через Клару, что помнит несколько трав, в старину считавшихся лечебными, и завтра же мне их покажет. Перескакивая с предмета на предмет, он заговорил о старинных обычаях, а Клара усердно переводила.
Андрей рассказал, что раньше у алеутов существовало многоженство. Мужчина имел столько жен, сколько мог прокормить охотой и рыбной ловлей. Такой обычай, однако, распространялся не только на мужчин; женщине также дозволялось иметь столько мужей, сколько хозяйств она могла вести.
Было принято, что мужчина берет себе дополнительно в жены младших сестер жены. Существовал также обычай, разрешавший младшим братьям сожительство с женами старших. А поскольку алеуты считали всех своих параллельных кузенов (детей брата отца или сестры матери) родными братьями, то это право распространялось также и на них [19].
Алеут мог приобрести жену, выкупив ее у родственников. Часто женитьба становилась предлогом для развлечения. Даже если жених и сполна вносил выкуп за свою невесту, он все же мог притвориться, что похищает ее тайком, и в этом случае все родственники в шутку устраивали погоню [20].
Бывали случаи и неподдельного похищения. Молодые люди совершали набеги на соседние селения и похищали столько молодых женщин, сколько им удавалось захватить. Обычно этот акт вызывал целый ряд ответных налетов, и со временем между двумя селениями возникало довольно близкое родство.