Колючка
Шрифт:
– Ты подменяешь понятия, - не выдерживают.
– Танцовщица и проститутка - разные вещи.
Замечание лишь вызывает у меня смех. Наивная.
– О, тут ты глубоко заблуждаешься, Сань. В половине случаев это одно и тоже. И можешь меня даже не переубеждать.
– Не стану и пытаться. Лучше ответь: откуда ты узнал адрес?
– О, это была самая тяжёлая задачка на дедукцию, - усмехаюсь, вслепую нашаривая в "кармане" кресла бейсболку и бросая ей на колени.
Самую обычную, чёрную. Всё бы ничего, если бы
– Значит, устраивал в моих вещах шмон?!
– Не пришлось. Скажи спасибо своему Анубису. Еле отвоевал у него цацку.
Причём доказательство этого можно прекрасно углядеть на погрызанном козырьке.
– Прекрасно. И что дальше? Ор, скандал, ультиматумы, запреты?
– А есть смысл? Ты со дня приезда упорно делаешь всё с точностью да наоборот. О чём бы я не попросил.
– Попросил? Ты снова экстраполируешь.
– Ого. Какие слова ты знаешь. Этому учат на курсах юных стриптизёрш?
Мне сейчас кулаком в висок с разворота заедут, отвечаю.
Нет. Сдерживается. Вместо этого теперь уже очевидно включает молчанку, потому что до самого дома не пророняет больше ни звука.
Что ж, оно и к лучшему. Есть время поразмышлять, так как я пока не особо понимаю: что делать и как реагировать. И больше всего бесит как раз то, что по идее это вообще не моего ума дела, вот только…
Всё упирается в одно и тоже: я за неё в ответе.
Хочу я того или нет.
Выгружаемся у подъезда, окрашенного оранжевыми отблесками фонарей. Так же молча поднимаемся на лифте и так же молча заходим в квартиру
Я поворачиваю в сторону кухни, она - к себе в комнату, к услышавшей нас псине. Та, то и гляди, на радостях дверь насквозь сейчас продерёт. То ещё разрушительное чудовище. Уже все углы в доме погрызла.
– И куда ты опять собралась?
– высовываюсь в коридор, уловив шорохи.
Саша снова обута. Стоит, накинув джинсовку, и с поводком. Ловит довольную морду, нарезающую вокруг неё круги. Вот-вот обоссытся от радости, как пить дать.
Тоже мне, грозный охотник.
– На прогулку, не очевидно?
Ну, да. Хрупкая девочка, шатающаяся по улице в три утра с доберманом-пацифистом - что может быть безопаснее?
– Кстати, об этом. Я вроде давал установку: один день на перекантовку. Здесь моё слово тоже ничего не значит?
– Я развесила объявления.
– И? Меня это должно успокоить?
– А я что должна сделать?
– взрывается Саша, повышая голос.
– Выкинуть его на помойку? Потерпишь. Не устраивает - мы завтра же съедем.
– Куда?
– Да куда угодно! На вокзале лучше буду жить, чем отчитываться за каждый шаг и выслушивать бесконечные оскорбления. Достал.
Приехали.
– Ты когда зверинчик успела принять, малявка? Кто тебя оскорбляет-то?
–
– Что ты делаешь?
– с досадой наблюдают, как телефон, уже достаточно старой модели, но отлично сохранившийся, откладывается на тумбу. Стягиваю с неё верх, забираю поводок и, чуть оторвав от пола, уношу в ванную.
– Даня, что ты… Ааа!
– взвизгивают, когда душевая лейка выплёвывает полый напор прямо ей на голову.
– Остудись. И смой с себя шалашовские блёстки. А когда помоешься и успокоишься, договорим спокойно. Лады?
Горошек стоит и буквально обтекает, вымокая за секунды. Обтекает и закипает. Закипает и…
Не пойму. Не улавливаю эмоцию.
Это разочарование?
– Это никогда не изменится, да?
– тихо спрашивают.
– Что?
– Твоё ко мне отношение. Малявка. Глупая, наивная, не самостоятельная. Ребёнок.
– Да нет. Уже точно не ребёнок. Ты не забываешь об этом напоминать, щеголяя по квартире в чём мать родила.
– И тебе это не нравится?
Ха. Вопрос с подковыркой.
– Догадайся с трёх раз. Сань, я всё-таки парень, и у всего есть пределы.
Включая мои буйные фантазии, распаляющиеся совсем не к месту после её дефиле.
– Да, ты прав. И у меня тоже есть пределы!
Прежде чем успеваю съехидничать, меня притягивают мокрыми руками за шею и…
Эээ…
Целуют?!
***
Я вот щас чё-то нихрена не понял. Прям слышу, как заводские мозговые настройки, скрипя раздолбанными шестеренками, летят к чёрту.
Робкие, но настойчивые губы Сани мнут мои, а я…
А я жёстко туплю, не понимая: что делать. Соблазн ответить есть, и большой, но…
КАКОГО, МАТЬ ЕГО ЧЁРТА!?
Может, она под чем-то?
Спихнуть всё на алкашку и неокрепший юный организм было бы прям очень к месту, только вот бухлом вообще не пахнет.
И другим ничем тоже не пахнет. Ничем, кроме земляничного шлейфа духов. Так что нет, целует Саша меня по трезваку, но что ещё хуже - чувствую, как начинаю сдаваться.
На инстинктах, похоти, азарте и хрен знает на чём ещё, но уже приоткрываю рот, собираясь запустить язык туда, куда не следует, однако спасение приходит откуда не ждали.
Вздрагиваю, отстраняясь и маша укушенной конечностью. Несильно, но в реальность возвращает на раз-два.
– Совсем офонарел!?
– шикаю на крутящуюся рядом псину.
– Что за прикол такой: вечно цапать?
– Он просто гулять хочет, - Санёк тушуется. Вжимает голову в плечи, виновато прячет глаза, тянет мокрые рукава.
Что, уже сама пожалела, что учудила?
Очень надеюсь. Потому что в одиночку мучиться угрызениями совести я не собираюсь. Да и вообще… надо бы покурить.