Командующий фронтом
Шрифт:
И вдруг капитан увидел того, о ком он думал не раз, но боялся зайти к нему и поговорить запросто.
В зал вошел Моррисон.
«Рискну», — решил Лимонов.
Лавируя между столиками, капитан нагнал американца, раньше чем тот успел сесть, и, задрав голову, — Моррисон был выше капитана на две головы — сказал:
— Извините, господин Моррисон, по-моему, вы надеетесь здесь встретить капитана Корнеева? Я могу вам дать о нем исчерпывающую информацию.
Американец усмехнулся.
— Разрешите вас пригласить к моему столу. Вот в том углу! — показал жестом капитан.
Они сидели друг против друга и молчали: Моррисон ждал, что у капитана вот-вот развяжется язык, а капитан, желая показать себя в выгодном свете, не спешил со своей «информацией». Наконец американец не выдержал и спросил:
— Вы знакомы с господином Корнеевым?
— Да!
— Давно его видели?
— На другой день после вашего последнего с ним свидания.
— Вы даже знаете о наших свиданиях?
Капитан решил, что настало время раскрыть карты.
— Видите ли, господин Моррисон, вы связались с человеком, у которого ума хватает только на час.
Моррисон снова улыбнулся и спросил:
— Как ваша фамилия?
— Лимонов.
— Где же теперь господин Корнеев?
— Я бы не желал там быть… Думаю, что он ушел к праотцам.
— Убит?
— Я этого не сказал, но вы близки к истине.
— Господин Лимонов, а вы не лишены юмора.
— Весьма польщен, это ведь чисто американская черта.
— Мы отклонились от темы, вернемся к Корнееву.
— Зачем тревожить тень командора?
— Где же он все-таки? — настойчиво добивался Моррисон.
Лимонов многозначительно посмотрел на собеседника и ответил:
— По всей вероятности, в гостях у Лазо. Не удивляйтесь, господин Моррисон, капитан решил пробраться к партизанам и выловить Лазо. Это так же глупо, как украсть луну в бочке с водой. Если Корнеев доставлял вам кое-какую информацию, то он просто довольствовался объедками, которые я ему бросал. Пословица говорит: «Лучше держать синицу в руках, чем журавля в небе». Будьте реальным человеком! Почему вы не интересуетесь генералом Гайдой?
Моррисон поднялся. Лимонов решил, что переборщил, и душа его ушла в пятки, но американец спросил:
— Вы знаете, где я живу?
— Примерно…
— Я жду вас завтра в восемь.
Из Сибири пришло известие: колчаковские корпуса терпят поражение за поражением. Красная Армия движется на восток, к Приморью. Уже появились беженцы из Читы, Иркутска, Благовещенска. Жизнь во Владивостоке стала невыносимой: ни угля, ни продуктов, цены возросли в несколько раз. Кто мог, тот старался заручиться обещанием иностранцев эвакуироваться любым пароходом. В городе участились кражи, нападения бандитов в масках. Все ждали чуда…
Но вместо чуда в городе появились неизвестные солдаты и офицеры.
Истрепанный в боях с частями Красной Армии мятежный чехословацкий корпус уменьшился до двух полков и со своим бесславным генералом, бывшим фельдшером, прибыл во Владивосток. Вместе с ним прибыли председатель чешского «Национального совета» в Сибири Богдан Павлу, омский контрразведчик Кошек и полковник Прхала. Подстрекаемый эсерами, Гайда решил захватить власть в городе и созвать Учредительное собрание Приморья.
В холодное неласковое утро город был разбужен артиллерийской и ружейной стрельбой. В особняках, оберегая зеркальные стекла, закрыли ставни.
Лимонов, переодевшись в штатский костюм, пробрался в гостиницу и робко постучал в дверь.
Несмотря на ранний час, Моррисон был уже одет.
— Кто был прав, господин Моррисон?
— В вопросе о сотворении мира?
— Вы тоже не лишены чувства юмора, — с подчеркнутой вежливостью заметил капитан.
— Началось? — спросил американец, нетерпеливо глядя в окно.
— На улицах одни чехи.
— А японцы?
— Ни одного не видел.
— Наших тоже нет?
— И ваших не видел.
— Каково сейчас положение, господин Лимонов?
— Полковник Прхала захватил вокзал. Город фактически в руках чехов.
— Где генерал Розанов?
— Бежал на Русский остров.
— Среди чехов вы не видели большевиков?
— По-моему, нет, чешские солдаты в своей форме… Я удивлен, что ваши корабли молчат.
— Мы сохраняем нейтралитет и не желаем вмешиваться в ваши внутренние дела.
— Но в этой суматохе, господин Моррисон, красные могут вылезть из своих нор. Командующий японскими войсками генерал Оой привел свои части в боевую готовность.
Моррисон повернул несколько раз ручку телефонного аппарата, снял трубку и заговорил по-английски:
— Доброе утро, сэр! Как вы себя чувствуете? Да, сэр, ведь мы с вами в Азии, среди дикарей… Что, сэр? Оой готовит отпор Гайде… Вы тоже намерены дать несколько выстрелов с корабля? Это чудесно, сэр! Бейте в сторону Голубиной долины. Один снаряд можно, понятно, на Набережную, другой по вокзалу…
В офицерской школе на Русском острове было оживленно. Генерал Розанов, обрюзгший за последний год от непомерного употребления спиртных напитков и еды, сидел во дворе школы на табуретке и тяжело сопел. Офицеры строились в роты. Они проходили мимо генерала, который кричал им вслед:
— Никакой пощады! Правитель требует расправиться со сволочью…
Розанов считал неудачи Колчака временными, но порой и его одолевали сомнения. «Если адмирал проиграет, то мне остается бежать, — думал он, — и лучше всего во Францию, но надо заранее перевести туда деньги».
С корабля выстрелили. Генерал вздрогнул. К нему подошел подполковник и доложил:
— Бьют с моря. Либо это японцы, либо американцы.
— Опомнились, черти… Будто Гайда их не касается.
Генерал поднялся, вошел в школу и, сославшись на мигрень, улегся на диване в кабинете начальника школы и уснул. В полдень его разбудили.