Командующий фронтом
Шрифт:
— И я его не знал. Он молодой, высокий, охотник до всяких рассказов. Встретил он меня однажды на улице и тихо говорит: «Ну и отчаянный ты человек, ведь под Мациевской тебя смерть ждала». Я испугался и отвечаю: «Обознался ты, парень, сроду в Мациевской не бывал». А он смеется и говорит: «Когда ты спрыгнул с паровоза, ребята сказали — одни кости останутся! Подскакал я к тебе на коне, а ты живой». Вижу я, что не откручусь от него, и прямо спрашиваю: «Переметнулся к чужакам?» А он рассердился и отвечает: «Я за такие слова могу и без шашки голову снять». Стали мы с ним встречаться, вижу — честный, хороший парень, в бой рвется, не знает, что делать. И вот на прошлой неделе он мне сказал: «Встретил своего командира Степана Агафоныча, а тот говорит, что Лазо большую силу собирает против японцев». Повел он Степана Агафоныча к Иванцову, — тут такой железнодорожник живет — и оставил его там, а когда вернулся, ему Иванцов и говорит: «Ушел твой дружок обратно в тайгу».
Ольга Андреевна напряженно слушала Агеева, и тысяча мыслей роилась в голове. Сначала она решила, что Лазо, не дождавшись ее возвращения, послал Степана в разведку, но уже в следующую минуту ей показалось вероятным, что вместе со Степаном пришел и Лазо. Но почему этот Стахеев повел Степана на квартиру к Иванцову? Кто этот Иванцов? И почему Степан ушел обратно в тайгу?
В комнату возвратилась хозяйка. Ольга, стараясь быть приветливой, спросила у нее:
— Можно у вас умыться?
— Идите, барышня, в сени, там вода. А может, подождете, скоро самовар подоспеет, тогда теплой умоетесь.
— Спасибо, Екатерина Ниловна, я подожду.
Хозяйке понравилось, что гостья назвала ее по имени и отчеству. Порывшись в кухонном столе, она снова ушла в сени.
— Скажите, Агеев, когда Стахеев вам об этом рассказал? — спросила Ольга Андреевна.
— На прошлой неделе.
— Вы этого командира сотни знаете?
— Нет.
— Не он ли приезжал к вам в Оловянную?
Агеев напряженно стал припоминать.
— Имени его не помню, а по фамилии, кажется, Безуглов.
— Вот он-то и есть Степан Агафонович, о котором вам говорил Стахеев.
— Так вот оно что! Разве он поехал с вами в тайгу?
— Поехал.
— И с ним остался там главком?
— С ним и еще с другими.
Агеев поспешно встал из-за стола.
— Пойдемте к Иванцову! — предложил он.
— Не испугается ли он?
— Свой, железнодорожник, чего ему пугаться.
Проходя по улице, Агеев и Ольга Андреевна одновременно заметили в темноте двух мужчин, подозрительно притаившихся за лабазом, стоявшим близ поселкового базара. Ольга вздрогнула. Но Агеев предупредительно ухватил ее за локоть и повел дальше, давая понять, что не надо обращать внимания и даже оглядываться.
Иванцова и его жену Марфу Лукьяновну они застали дома. У хозяина лоб был в пятнах, а губы толстые, словно опухшие. Он сидел, положив большие волосатые руки на стол, и смотрел на пришедших тяжелым, свинцовым взглядом.
Первым заговорил Агеев.
— Извини, Сергей Кузьмич, что потревожил тебя. Час, правда, не поздний, но время тревожное. Знаю тебя больше понаслышке, люди про тебя плохое не говорят, даже хвалят, — видно, заслужил…
— Со мной лазаря петь нечего. И похвала твоя мне не нужна. Скажи, зачем пожаловал? — перебил его Иванцов.
— Я пришел к тебе не с камнем за пазухой, а посоветоваться.
— Тогда садись! — И, слегка повернувшись в сторону Ольги, добавил: — И вы садитесь. Марфа, принеси-ка стулья!
Когда все уселись, Агеев, все еще поправляя волосы после сна, снова заговорил:
— Таить не буду, все расскажу как есть. Эта женщина, — он кивнул в сторону Ольги, — приходится сестрой одному казаку. Казак тот воевал за советскую власть против Семенова. Когда красным пришлось отступить, казак ушел в тайгу. Намедни я повстречал другого казака, Стахеева, ты его, Сергей Кузьмич, знаешь, а он меня знает и рассказал, что мой старый дружок, брат этой женщины, заходил к тебе, и ты его…
Иванцов терпеливо слушал Агеева, словно тот рассказывал историю своей жизни, но когда Агеев намекнул на то, что казак нашел себе приют именно в его, Иванцова, доме, Сергей Кузьмич склонил голову набок, словно так ему удобнее было рассматривать рассказчика, и не спеша ответил по слогам:
— Ни-ко-го я не пря-тал.
— Стахеев-то приводил к тебе казака?
— Приводить — приводил, а кто он, казак или золотарь, мне почем знать?
— Колючий нынче народ пошел, — заметил Агеев.
— С чего это ты колючим меня называешь? Чем я тебя уколол?
— Пошутил я, — смутился Агеев. — А ты, Сергей Кузьмич, в обиду… Я ведь тебе плохого ничего не желаю.
— И я тебе плохого не желаю.
— Да ты мне веришь? — уже раздраженно спросил Агеев.
— Если попросишь взаймы двадцать рублей — дам.
— Почему двадцать?
— У меня большие деньги не водятся.
Агеев растерянно пожал плечами. Ольга Андреевна, нетерпеливо слушавшая разговор Агеева с Иванцовым, пришла к выводу, что машинист не переубедит старика-железнодорожника, и решила вмешаться в разговор.
— Извините, товарищ Иванцов, — сказала она и запнулась, испугавшись того, что произнесла слово «товарищ», но Сергей Кузьмич, наоборот, почувствовал в этом обращении большую женскую искренность. — Меня, Сергей Кузьмич, вы вовсе не знаете и видите в первый раз. Я не собираюсь одалживать у вас денег и давать вам взаймы — их у меня тоже нет. Не гневайтесь на Агеева, что он меня привел к вам, горе привело. А вас я прошу об одном: передайте моему брату эту записку, — и Ольга Андреевна протянула письмецо, заранее написанное на кухне у Никитиной.
Иванцов доверчиво посмотрел на озабоченное лицо Ольги Андреевны, на ее сдвинутые брови с грустными глазами и развел руками:
— Где же я его увижу? Пришел человек — и ушел.
— Но может ведь случиться, что снова придет, не правда ли? Вы ему тогда и отдайте.
— Ладно, — согласился он и без большой охоты взял из рук Ольги Андреевны записку.
После ухода Агеева и Ольги Марфа Лукьяновна закрыла дверь и недовольно сказала:
— Как бы этот казак не накликал на нас беду.