Комедианты
Шрифт:
– Когда вы вернетесь, – сказал он, – пустите воду, надо смыть кровь.
– Я, конечно, пущу, только пойдет ли вода…
Мы посадили министра на заднее сиденье. В детективных романах труп легко выдают за пьяного, но этот мертвец был явно мертв; кровь, правда, уже перестала течь, но стоило заглянуть в машину, и сразу бросалась в глаза ужасная рана. К счастью, никто не отважился выйти ночью на дорогу; в этот час орудовали одни упыри или тонтон-макуты. Те-то уж наверняка не сидели дома: мы услышали шум их машины – никто другой не решился бы так поздно ездить – прежде, чем успели свернуть на шоссе. Мы погасили фары и стали ждать. Их машина медленно шла из столицы в гору; нам была слышна громкая перебранка, заглушавшая скрежет коробки скоростей. На слух машина была старая и вряд ли могла взять крутой подъем к Петионвилю. Что мы будем делать, если она выдохнется как раз у поворота к гостинице? Их люди, несмотря на поздний час, несомненно, заявятся к нам за помощью и бесплатной выпивкой. Нам показалось, что мы ждали очень долго, пока машина наконец не проехала мимо и шум не затих. Я спросил доктора:
– Куда мы его денем?
– Нам нельзя отъезжать слишком далеко ни вверх, ни вниз, – сказал он, – а то напоремся на заставу. Это дорога на север, и милиция тут не смеет спать, боится проверки. Тонтон-макуты скорее всего и поехали проверять посты. Если машина не сломается, они доберутся до заставы у Кенскоффа.
– Вам ведь тоже пришлось ехать сюда через заставу. Как же вы объяснили?..
– Сказал, что еду к больной, роженице. Случай обычный, и, если мне повезет, о нем вряд ли донесут начальству.
– А если все же донесут?
– Скажу, что не мог разыскать хижину.
Мы выехали на шоссе. Доктор Мажио снова включил фары.
– Если нас все-таки увидят, – сказал он, – то наверняка примут за тонтон-макутов.
Выбор у нас был ограниченный – что в ту, что в другую сторону дорогу перегораживали заставы. Мы проехали метров двести в гору.
– Это им покажет, что он миновал «Трианон», а значит, туда и не собирался… – сказал доктор Мажио, свернув во второй переулок слева.
Кругом стояли небольшие домики и заброшенные сады. В прежние времена тут селились люди честолюбивые, но не особенно зажиточные: они жили на дороге в Петионвиль, правда, так до него и не добравшись, – адвокат, не гнушавшийся сомнительными делами; астролог-неудачник; врач, у которого любовь к рому была сильнее интереса к пациентам. Доктор Мажио точно знал, кто из них еще живет здесь, а кто сбежал, чтобы не платить принудительных поборов, которые тонтон-макуты собирали по ночам на строительство нового города – Дювальевиля. Я сам пожертвовал сто гурдов. На мой взгляд, все эти домики и сады были одинаково неухоженными и нежилыми.
– Сюда, – распорядился доктор.
Он отъехал несколько метров от дороги. Мы не могли выключить фары, потому что руки были заняты и некому посветить фонариком. Свет упал на сломанную вывеску, где осталось только: «…пон. Ваше будущее…»
– Ага, значит, владелец уехал, – сказал я.
– Он умер.
– Естественной смертью?
– Насильственная смерть здесь стала естественной. Он пал жертвой своего окружения.
Мы вытащили труп доктора Филипо из машины и отнесли за разросшиеся кусты бугенвилеи, чтобы его не было видно с дороги. Доктор Мажио обернул правую руку носовым платком и вынул из кармана мертвеца небольшой кухонный нож. Он оказался зорче меня там, у бассейна. Он положил нож в нескольких сантиметрах от левой руки министра.
– Доктор Филипо был левша, – пояснил он.
– Откуда вы все знаете?
– Я же вам говорил, что мы вместе изучали анатомию. Не забудьте купить другой кухонный нож.
– У него была семья?
– Жена и мальчик лет шести. Он, видно, решил, что для них будет безопаснее, если он покончит самоубийством.
Мы сели в машину и опять выехали на шоссе. У поворота к гостинице я вылез.
– Теперь все зависит от слуг, – сказал я.
– Они побоятся болтать, – сказал доктор. – Свидетель тут может пострадать не меньше обвиняемого.
Мистер и миссис Смит спустились на веранду завтракать. Я чуть не в первый раз увидел его без перекинутого через руку пледа. Оба хорошо выспались и с аппетитом ели грейпфрут, гренки и джем; я боялся, что они потребуют какой-нибудь чудной напиток с названием, придуманным рекламной фирмой, но они согласились выпить кофе и даже похвалили его.
– Я только раз проснулся за всю ночь, – сказал мистер Смит, – и мне показалось, что я слышу голоса. Не приезжал ли мистер Джонс?
– Нет.
– Странно. На прощание он мне сказал в таможне: «До встречи вечером у мистера Брауна».
– Его, наверно, сманили в другой отель.
– Я мечтала окунуться до завтрака, – сказала миссис Смит, – но Жозеф убирал бассейн. Он у вас, я вижу, на все руки мастер.
– Да. Цены ему нет. Бассейн скоро будет в порядке, и вы до обеда сможете выкупаться.
– А где нищий? – спросил мистер Смит.
– Ну, он убрался еще до рассвета.
– Надеюсь, не на пустой желудок?
Он улыбнулся мне, словно говоря: «Я шучу. Ведь знаю, вы человек добрый».
– Жозеф, наверно, о нем позаботился.
Мистер Смит взял еще гренок.
– Я считаю, что нам с миссис Смит сегодня надо заехать в посольство.
– Вот это будет разумно.
– По-моему, этого требует просто вежливость. А потом я, пожалуй, завезу рекомендательное письмо министру социального благоденствия.
– На вашем месте я бы спросил в посольстве, не было ли тут каких-нибудь перемен. Если, конечно, письмо адресовано кому-то персонально.
– По-моему, некоему доктору Филипо.
– Тогда я непременно навел бы справки. Здесь то и дело перемены.
– Но его преемник, надеюсь, не откажется со мной побеседовать? Мне кажется, что мое предложение должно заинтересовать любого министра, который печется о здоровье своих граждан.
– Вы меня еще не посвятили в ваши замыслы…
– Я приехал сюда как представитель… – начал мистер Смит.
– Вегетарианцев Америки, – договорила миссис Смит. – Настоящих вегетарианцев.
– А разве есть ненастоящие?
– Конечно. Есть даже такие, которые едят насиженные яйца.