Комедианты
Шрифт:
– Я буду держаться до конца, старик, – это были последние слова, которые Джонс сказал мне наедине.
– А как же гольф-клуб?
– Этим я займусь на старости лет. После того как мы возьмем Порт-о-Пренс.
Шли мы медленно, тяжко, весь утомительный путь занял одиннадцать дней – девять из них мы пролежали в укрытии, перебегали с места на место и петляли, а в последние два дня наплевали на всякие предосторожности: голод заставил. Я не на шутку обрадовался, когда в сумерки с вершины нашей серой выветрившейся горы, где ничего не росло, мы увидели густой доминиканский лес. Извилистую линию границы можно было определить по контрасту между нашими голыми скалами и их буйной растительностью. Горный кряж был тот же, но деревья не переступали
От этого унижения меня спас мистер Смит. Он проезжал мимо в машине мистера Фернандеса и увидел меня, когда я пытался разузнать дорогу в консульство у негра, который говорил только по-испански. Я попросил мистера Смита отвезти меня в консульство, но он и слышать об этом не захотел – нечего решать такие дела натощак, сказал он, – а когда мы пообедали, заявил, что недопустимо одалживать деньги у какого-то бездушного консула, когда рядом он, мистер Смит, с бумажником, полным американских долларов!
– Вспомните только, чем я вам обязан, – сказал он, но я так и не мог припомнить, чем же мистер Смит мне обязан.
В гостинице «Трианон» он расплатился по счету. Он даже питался своим собственным истролом. Он обратился за поддержкой в споре к мистеру Фернандесу, и мистер Фернандес сказал «да», а миссис Смит сердито заметила, что, если я считаю ее мужа способным бросить друга в беде, жаль, что меня не было с ними в тот день в Нашвилле… Ожидая мистера Смита в холле, я раздумывал о том, какая пропасть отделяет его от мистера Шюйлера Уилсона.
Мистер Смит спустился в холл «Эмбассадора» один. Он извинился за миссис Смит, объяснив, что она берет свой третий урок испанского языка у мистера Фернандеса.
– Вы бы послушали, как бойко они болтают, – сказал он. – У миссис Смит поразительные способности к языкам.
Я рассказал, как меня принял мистер Шюйлер Уилсон.
– Он решил, что я коммунист.
– Почему?
– Потому что меня преследовали тонтон-макуты. Папа-Док, как вам известно, – оплот против коммунизма. А повстанец – это, конечно, ругательное слово. Интересно, как бы президент Джонсон отнесся к чему-нибудь вроде французского Сопротивления? Ведь и в него просочились (тоже ругательное слово) коммунисты. Моя мать была на стороне повстанцев, хорошо хоть, что я не сказал об этом мистеру Шюйлеру Уилсону.
– Не понимаю, чем им мешает коммунист в качестве директора ресторана. – Мистер Смит посмотрел на меня с грустью. Он сказал: – Не так уж приятно испытывать стыд за соотечественников.
– Будто вам не приходилось испытывать его в Нашвилле.
– Там было другое. Болезнь, лихорадка. Мне даже было их жалко. У нас в штате еще сохранились традиции гостеприимства. Когда кто-нибудь стучится в дверь, мы не спрашиваем о его политических взглядах.
– Хотел бы я вернуть вам свой долг.
– Я не бедняк, мистер Браун. Вы меня не разорите; я хочу предложить вам взаймы еще тысячу долларов.
– Как же я могу их взять? Мне нечего вам предложить в качестве обеспечения.
– Если вас беспокоит только это, мы составим бумагу – законную, по всем правилам закладную на вашу гостиницу. Это превосходная недвижимость.
– Сейчас она не стоит ни гроша, мистер Смит. Наверно, правительство ее уже конфисковало.
– Когда-нибудь все переменится.
– Я узнал о другой вакансии. На севере, возле Монте-Кристи. Фруктовой компании нужен заведующий лавкой.
– Вам незачем так низко опускаться, мистер Браун.
– Я опускался в свое время гораздо ниже, и притом куда менее достойным образом. Если вы позволите снова сослаться на вас… Это тоже американская компания.
– Мистер Фернандес говорил, что ему нужен компаньон – американец или англичанин. У него здесь очень процветающее маленькое заведение.
– Вот никогда не думал стать гробовщиком!
– Это общественно полезное занятие, мистер Браун. И притом – обеспеченное будущее. В таком деле не бывает кризисов.
– Я все-таки сперва попытаю счастья с лавкой. В этой области у меня больше опыта. А если там сорвется, как знать?..
– Вы слышали, что здесь в городе миссис Пинеда?
– Миссис Пинеда?
– Ну да, та очаровательная дама, которая приходила в гостиницу. Неужели не помните?
Поначалу я действительно не сообразил, о ком идет речь.
– А что она делает в Санто-Доминго?
– Ее мужа перевели в Лиму. Они с сыном задержались на несколько дней здесь, в своем посольстве. Забыл, как его зовут.
– Анхел.
– Правильно. Прелестный мальчик. Мы с миссис Смит очень любим детей. Может, потому, что у нас никогда не было своих. Миссис Пинеда была очень рада узнать, что вы выбрались из Гаити целым и невредимым, но она, естественно, беспокоится за майора Джонса. Я думаю, мы можем завтра вечером поужинать небольшой компанией и вы ей расскажете о своих приключениях.
– Завтра я хочу выехать с самого утра на север, – сказал я. – Вакансия не станет меня дожидаться. Я уже и так слишком долго здесь околачиваюсь. Скажите, что я напишу ей все, что знаю о Джонсе.
На этот раз, зная здешние дороги, я запасся вездеходом, снова взятым для меня напрокат со скидкой мистером Фернандесом. Тем не менее я так и не добрался до банановых плантаций в Монте-Кристи и никогда не узнаю, доверили бы мне лавку фруктовой компании. Я пустился в путь в шесть утра и к завтраку достиг Сан-Хуана. До Элиас-Пинас шла хорошая дорога, но дальше, вдоль границы, Международное шоссе годилось разве что для мулов и коров – правда, по нему и не было никакого движения, если не считать ежедневного автобуса и нескольких военных грузовиков. Я доехал до военного поста Педро-Сантана, где меня непонятно почему задержали. Лейтенант, которого я видел месяц назад, когда переходил границу, был поглощен разговором с толстяком в штатском; перед ним лежала груда сверкающих побрякушек и дешевых ожерелий, браслетов, часов, колец: граница была излюбленным полем деятельности контрабандистов. Деньги перешли из рук в руки, и лейтенант подошел к моему вездеходу.
– Что случилось? – спросил я.
– Случилось? Ничего не случилось.
Он говорил по-французски не хуже меня.
– Солдаты не дают мне ехать дальше.
– Для вашей собственной безопасности. По ту сторону Международного шоссе идет стрельба. Беспорядочная стрельба. Мы с вами, кажется, где-то встречались?
– Я перешел эту дорогу месяц назад.
– Да. Теперь вспоминаю. Думаю, что мы сейчас увидим еще кое-кого из ваших.
– К вам сюда часто переходят беженцы?
– Сразу после вас к нам перешло человек двадцать партизан. Теперь они в лагере около Санто-Доминго. Я уже думал, что на той стороне больше никого не осталось.