Коминтерн и мировая революция. 1919-1943

Маккензи Кермит

Также остается открытым вопрос относительно решения отдельных более серьезных проблем, по природе своей являющихся незаконченными задачами «буржуазно-демократической» революции. Самыми важными нам представляются три проблемы: аграрная проблема, национальный вопрос и вопрос церкви.

Аграрная политика в первом типе стран со средним уровнем развития капитализма отличалась от аграрной политики передовых капиталистических стран по двум главным направлениям: 1) распределение для использования, а не в качестве собственности большей пропорции экспроприированных земель мелкому, бедному или безземельному крестьянству и, соответственно, сохранение меньшей пропорции экспроприированных земель в нетронутом виде для создания государственных ферм; 2) более медленный темп национализации крестьянской земли и коллективизации крестьянского сельского хозяйства, что является особым случаем более медленного темпа продвижения к социализму, о чем мы говорили

ранее. Во всех других отношениях аграрная политика должна была практически совпадать с аграрной политикой в передовых капиталистических странах. Фактически раздел, посвященный сельскому хозяйству, в польском проекте программы 1932 года – почти дословная копия подобного раздела в программе Коминтерна. Хотя мелкие крестьянские хозяйства расценивались коммунистами как более низкие в экономическом отношении по сравнению с крупными формами сельского хозяйства, временная поддержка и даже расширение таких крестьянских хозяйств считалось политически целесообразным. Не раз вспоминалась враждебность венгерских крестьян по отношению к коммунистическому режиму 1919 года. Эта враждебность, основанная в значительной степени на отказе разделить и распределить конфискованные земли, оказалась могущественной контрреволюционной силой⁸¹.

Национальный вопрос, выглядевший угрожающим для многих стран со средним уровнем развития капитализма, очевидно, должен был быть решен на тех же вышеизложенных принципах, характерных для передовых капиталистических стран. Кажется, в значительной степени различие состоит в большей серьезности этого вопроса.

Относительно третьей «буржуазно-демократической» проблемы – освобождения общества от господства церкви – основные коммунистические взгляды по вопросам религии сохранялись, поэтому нет необходимости рассматривать их еще раз. В странах со средним уровнем развития капитализма организованные формы религии были более укоренившимися, чем в передовых капиталистических странах. Задача разрушения политического, экономического и культурного влияния церкви была бы, конечно, намного более трудной, но цели и средства оставались бы теми же самыми.

Наличие значительного количества «нерешенных проблем» «буржуазно-демократической» революции в этой первой группе стран со средним уровнем развития капитализма, следовательно, представляло для будущих коммунистических диктатур большие трудности, чем для коммунистических диктатур в передовых капиталистических странах. Те задачи, которые еще не были завершены в ходе объективного исторического развития, до захвата власти революционерами под руководством коммунистов, должны были целенаправленно решаться после захвата власти новыми правителями. Конечно, помощь, которую СССР и другие коммунистические диктатуры окажут таким государствам, облегчит завершение этих задач и будет способствовать дальнейшей социалистической перестройке общества. Однако свидетельства Коминтерна об экономическом будущем этой первой группы стран со средним уровнем развития капитализма не дают читателю представления о том, какими темпами шел процесс индустриализации в России и на какие жертвы пошла эта страна, относившаяся в 1917 году до принятия пятилетних планов к этой группе стран. Это невнимание к вопросам о скорости и темпе продвижения к социализму, очевидно, можно объяснить тем, что изменилась международная ситуация: в будущем такие относительно отсталые коммунистические государства не будут в опасной изоляции, как Советский Союз, и воспользуются братской помощью и поддержкой со стороны более передовых социалистических стран.

Низший тип обществ со средним уровнем развития капитализма. Теперь мы можем обратить наше внимание на общества, относившиеся ко второй группе, которым предназначалась «буржуазно-демократическая» революция, способная относительно быстро перерасти под руководством коммунистической партии в «социалистическую пролетарскую» революцию. Эти страны находились на более низком экономическом и политическом уровне развития, чем страны, которые обсуждались выше. Сельскохозяйственный сектор экономики был более отсталым и «полуфеодальным»; уровень промышленного развития был ниже; буржуазия должна была в меньшей степени удовлетворить свои политические и социальные стремления; и пролетариат по численности был меньше, чем в первой группе стран, и имел меньше политического опыта. Эти особенности, которые мы только что отметили, нельзя было полностью применить к Японии, где мощная роль монархии, по мнению Коминтерна, в действительности оказывала отрицательное воздействие на относительно большой промышленный рост этой страны.

Как мы знаем, Коминтерн планировал захват власти коммунистической партией в каждой из этих стран задолго до того, как капитализм полностью развился бы, и прежде чем численность пролетариата в процентном отношении достигнет цифры, характерной для стран с высоким уровнем развития капитализма.

Можно

обсудить два пути развития этих обществ после установления коммунистической диктатуры: 1) общественные институты и политика, которая будет проводиться в связи с захватом власти и 2) проблема последующего перехода от «буржуазно-демократического» этапа к «социалистическому».

«Буржуазно-демократический» этап исторического развития, по Марксу, конечно, характеризовался расцветом капиталистической системы под властью буржуазии и был основан на частной собственности и свободном предпринимательстве, контрактах и товарообмене. Напротив, «буржуазно-демократический» этап по Коминтерну, как мы уже видели, не находился под властью буржуазии и капитализма, а под руководством «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства», то есть коммунистической партии, цели которой сильно отличались от целей, стоявших перед буржуазией, поставленных Марксом. Какова же тогда должна была быть программа демократической диктатуры?

Испания, которую мы рассмотрим далее, по классификации Коминтерна относилась ко второй группе (низшей) стран со средним уровнем развития капитализма, то есть к странам, в которых произошла «буржуазно-демократическая» революция. «Буржуазно-демократический характер нынешнего этапа испанской революции» особенно подчеркивался в период народных фронтов⁸², таким образом подтверждая характеристики, ранее данные Коминтерном⁸³. Если бы коммунисты были в состоянии захватить власть в Испании, какие бы изменения они внесли в жизнь Испании, и прежде всего в руководство экономическим развитием страны?

Мы можем найти в программе Коммунистической партии Испании 1934 года подробное описание ожидаемой экономической системы⁸⁴. Среди тринадцати пунктов этой программы есть несколько, которые касаются экономических вопросов. В области сельского хозяйства программа призвала к конфискации без выкупа всех земель, принадлежащих крупным землевладельцам, церкви, монастырям, муниципалитетам и государству. Эти земли должны были быть распределены среди «сельскохозяйственных рабочих и трудового крестьянства» для индивидуального или коллективного использования по их собственному желанию. Все долги крестьян «ростовщикам» и банкам должны были быть аннулированы, и все «феодальные и полуфеодальные» обязательства должны были быть отменены. В области промышленности предусматривалась национализация «крупной, трестированной» промышленности, так же как и банков, железнодорожного и других видов транспорта и средств связи, принадлежащих «крупному капиталу». Другие меры в области экономики предусматривали действия правительства, направленные на регулирование заработной платы, продолжительности рабочего дня и социального страхования либо за счет государства, либо за счет предпринимателей, чьи предприятия были «не экспроприированы».

Контроль со стороны коммунистов сделает возможным осуществление некоторых мер, не характерных для «буржуазной» революции под руководством буржуазии, описанной К. Марксом. Первое большое различие состоит в массовой конфискации крупных поместий. Поддержка коллективных форм сельскохозяйственного производства – другое различие. Согласно программе Коминтерна 1928 года, темп коллективизации в этой группе стран был бы сравнительно медленным⁸⁵. В промышленном и финансовом секторе должна была быть проведена крупномасштабная национализация, далеко выходящая за пределы ограниченного общественного сектора, типичного для капиталистической экономической системы.

Можно отметить, что Коминтерн выступал за почти такую же экономическую политику и меры для установления будущей победоносной «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства» в японской буржуазно-демократической революции⁸⁶. Но существовали некоторые важные отличия. Экономическая программа для Японии открыто не призывала к национализации любых промышленных предприятий или финансовых учреждений. Вместо этого в программе делались пространные заявления о введении контроля над банками и над производством на крупных капиталистических предприятиях со стороны японских советов⁸⁷. Ирония состоит в том, что в Японии, где, по заявлениям Коминтерна, пролетариат составлял 50 процентов населения, программа настаивала на проведении менее радикальных мер в промышленной сфере, чем в Испании, где, согласно приведенным одним из теоретиков Коминтерна данным, пролетариат составлял только 5,5 процента⁸⁸. Демократическая диктатура должна была применить, по крайней мере первоначально, меры более радикального характера в отношении слаборазвитой промышленности Испании, чем в случае с Японией. В Японии относительно принятия мер в сельском хозяйстве не было сделано ни одного заявления о немедленной коллективизации земли, тогда как в случае Испании предлагалось добровольное формирование коллективных хозяйств.