Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

Набоков Владимир Владимирович

Американские, как и западноевропейские, читатели, вероятно, вообразят экономку в пикейном жакете, как на полотнах голландских мастеров, а не в просторном теплом халате или жакете, как в некоторых областях России.

Возможно, Пушкин воображал старушку в шушуне — теплой шубке, подбитой мягкой тканью (см. коммент. к главе Четвертой, XXXV, 3–4).

^13–14И всё дремало в тишине / При вдохновительной луне.Не могу удержаться от мысли, что эти строки — очень тонкая имитация. Эпитет «вдохновительной» в последней строке, хотя он и не совсем нов, звучит до необычайности искусственно. Думаю, Пушкину вспомнился комплимент, который высоко ценимый им критик адресовал вовсе не почитаемому им стихотворцу, и он воспроизвел по-русски французский эпитет, считавшийся «дерзким»

в Век Вкуса и Разумности. В одном из сочинений мадам де Сталь («О литературе, рассматриваемой в связи с общественными установлениями» [3-е изд., 1818] т. II, ч. II, гл. 7, с. 246, примеч.), столь в ту пору влиятельной, а ныне столь невыносимо устаревшей, содержится вот это замечание: «Делиль в своей поэме „Сельский житель“ пользуется новым словом — вдохновительница». Мадам де Сталь подразумевает пассаж из песни 1 делилевой редкостно скучной поэмы в четырех песнях «Сельский житель» (1800):

Que dis-je? autour de lui tandis que tout sommeille, La lampe inspiratrice 'eclaire encore sa veille. <Ho что сказать? когда все погружено в сон, Вдохновительница лампа по-прежнему проливает на него свет>.

В беловой рукописи ПБ находим отвергнутый вариант:

И все молчало; при луне Лишь кот мяукал на окне.

В корректурных листах «Звездочки» и в отдельном издании главы Третьей (около 10 окт. 1827 г.) те же строки читаются:

И все дышало в тишине При вдохновительной луне.

В письме от 23 апр. 1825 г. наш поэт сообщает брату из Михайловского в С.-Петербург: «Ты, голубчик, не находишь толку в моей луне — что ж делать, а напечатай уж так». Распоряжение явно подразумевает передачу строф XVII–XX Бестужеву и Рылееву, заплатившим по пяти рублей за строчку этого «Ночного разговора Татьяны со своей няней».

XXI

И сердцемъ далеко носилась Татьяна, смотря на луну.... Вдругъ мысль въ ум ея родилась....   ⁴  — «Поди, оставь меня одну. Дай, няня, мн перо, бумагу, Да столъ подвинь: я скоро лягу; Прости.» И вотъ она одна.   ⁸  Все тихо. Свтитъ ей луна. Облокотясь, Татьяна пишетъ, И все Евгеній на ум, И въ необдуманномъ письм ¹²  Любовь невинной двы дышетъ. Письмо готово, сложено... Татьяна! для кого жъ оно?

^1–2И сердцем далеко носилась / Татьяна, смотря на луну.Деепричастие «смотря» с ударением на первом, а не на втором слоге должно было в 1820 г. резать слух своей провинциальностью.

^3–8Это — самая пространная на весь роман последовательность строк без скольжений, если не считать шести строк в главе Шестой, XXI, 4–9, передающих содержание бледной элегии Ленского. Невыразительная короткая речь Татьяны, сознательно скрывающей свои истинные чувства, следует непосредственно за блестящим пассажем из восемнадцати искрящихся строк со скольжением.

^9–14Тонкость в том, что образ Евгения, который неотступно стоит перед глазами Татьяны, не вполне совпадает с истинным Евгением. Она видит себя романтической героиней, пишущей воображаемому герою с лицом Евгения, но по мере того как сочиняется ее страстное письмо, оба образа — истинный и воображаемый — оказываются слитыми воедино. Письмо закончено; оно писалось автоматически, в состоянии транса, но вот снова вступила в свои права действительность, и героиня начинает осознавать, что это послание реальной Татьяны реальному Евгению.

XXII

Я зналъ красавицъ недоступныхъ, Холодныхъ, чистыхъ какъ зима; Неумолимыхъ, неподкупныхъ,   ⁴  Непостижимыхъ для ума; Дивился я ихъ спси модной, Ихъ добродтели природной, И признаюсь, отъ нихъ бжалъ,   ⁸  И, мнится, съ ужасомъ читалъ Надъ ихъ бровями надпись ада: Оставь надежду навсегда. Внушать любовь для нихъ бда, ¹²  Пугать людей для нихъ отрада. Быть можетъ, на брегахъ Невы Подобныхъ дамъ видали вы.

¹⁰Данте Алигьери, «Ад», III, 9. «Входящие, оставьте упованья» <пер. М. Лозинского>.

В пушкинском двусмысленном примеч. 20 «double entente» <«двойной смысл»> слова «скромный» ускользает от ученых толкователей, которые по этой причине оказываются в положении Джейн Остин, вкладывающей в уста мисс Крофорд из «Мэнсфилд-парка» (т. 1, гл. 6; возможно, героиня просто повторяет слышанное автором от Чарлза Остина), без ясного понимания всех оттенков этого выражения, непристойность, которая была в ходу у моряков; или же напомним о намного более отвратительной двусмысленности, занявшей целую строку в последней строфе отнюдь не столь невинного сочинения лорда Байрона «Беппо».

В «Максимах и мыслях» Шамфора (в его «Сочинениях», изданных стараниями друзей [Париж 1796] т. IV, 43) я нашел следующее место: «Я бы охотно поместил над входом в Рай стих, у Данте начертанный на дверях Ада».

XXIII

Среди поклонниковъ послушныхъ Другихъ причудницъ я видалъ, Самолюбиво равнодушныхъ   ⁴  Для вздоховъ страстныхъ и похвалъ. И что жъ нашелъ я съ изумленьемъ? Он суровымъ поведеньемъ Пугая робкую любовь,   ⁸  Ее привлечь умли вновь, По крайней мр, сожалньемъ, По крайней мр, звукъ рчей Казался иногда важней, ¹²  И съ легковрнымъ ослпленьемъ Опять любовникъ молодой Бжалъ за милой суетой.

В беловой рукописи имеется примечание:

Е'l viso di pietosi color farsi, Non so se vero о falso, mi parea. Petr[arca] <Тогда, казалось, что не о прохладе Вещают краски нежные, живые Петр[арка] Пер. А. Эфрон>.

Это начало второго катрена сонета LXIX «Сонетов Франческо Петрарки на жизнь мадонны Лауры». Издание Генри Дж. Бона (Лондон, 1859) содержит три «перевода», доказывающих, что Петрарке везло с перелагателями не больше, чем Пушкину.

¹Среди поклонников послушных.Очень неважная строка. Поэт увидел упомянутых в следующей строке причудниц окруженными почтительным обожанием. Слово «похвал» (род. пад., мн. ч.), которым завершается 4 строка, часто встречается в «ЕО», так как к нему легко отыскать рифму, — соответствует фр. «'eloges», которое, судя по тому, что стало модным клише у англичан, блиставших в ту пору в эпистолярном жанре, не имело точного английского соответствия.