Коммуналка 2: Близкие люди
Шрифт:
— Но я чувствую иное. И мертвое тоже. Ты питала своей силой того, кто ушел.
Питала.
И повезло, что он все-таки ушел. Относительно глубины родительских чувств Отвертки Антонина иллюзий не питала. Она вообще довольно рано с иллюзиями рассталась.
— Не ной, — матушка отвесила затрещину. — Тебе всего-то нужно пройти по тропе, взять шкатулку, которую я показывала, и вернуться. Бояться нечего. Пелена мира сотрет все заклятья…
…и Антонина шла.
Дрожала.
Ненавидела себя за то, что слишком слаба, недостойна
В шкатулке обнаружились двадцать пять рублей и простенькие серьги.
— А теперь верни все, как было, — матушка смотрела спокойно.
— Но…
— Не спорь.
…тренировка.
Теперь Антонина понимает это, как и то, что в комнате и вправду было безопасно. Ее, эту комнату, и выбрали целью именно потому, что ничего-то там не могло навредить Антонине.
Но это она знает теперь.
…может, и вправду уехать? Собраться и… плевать на перстень, который вцепился в палец, явно не желая с ним расставаться.
И на долги плевать.
Отца убили?
У нее никогда не было отца, а Отвертка… с ворами всякое случается, даже с теми почтенными, чье слово само по себе закон. Она вовсе не должна в это ввязываться.
Рисковать собой.
Чего ради?
Кого?
— Не знаю, как, но это связано с тобой, — Антонина все-таки не выпустила шаль из рук. Холод отступил, но и тепла в комнате не прибавилось. Ноябрь все-таки. Серый. Стылый.
Мерзкий.
— Что именно?
— Все… я вожу разные вещи. Для разных людей. Выполняю просьбы. Маленькие…
— Не совсем…
— Не совсем, — не позволила Антонина договорить и добавила. — Со словами следует обращаться осторожно, ведь никогда не знаешь, кто их услышит.
Дива чуть склонила голову.
— Завтра я уйду. Скорее всего. Но сегодня… — она стиснула кулак. — Сегодня пришло время раздать долги.
И тут же, преобразившись, вернув Тонечку, которая почти исчезла, жалобно попросила:
— Поможешь платье выбрать? Я прямо не знаю, какое лучше?
Она вытащила из шкафа два, которые первыми попались под руку, все равно одинаково нелепы и Антонина с удовольствием избавилась бы от обоих. Но Тонечка держала вешалки перед собой.
— Тебе и вправду это надо? — поинтересовалась дива.
— Когда маска дает трещину, удержать ее сложно. С каждой минутой сложнее, — Антонина положила платья на кровать. Пожалуй, вот то, розовое, по-девичьи милое. И к нему прическу с локончиками, надо будет дождаться, когда Калерия снимет кастрюлю со свеклой и успеть сунуться с бигудями. Или вместе с Ниночкиными в одну кастрюлю кинуть? Ниночка предпочитает тонкие косточки, с резинкою, а вот у Тонечки хорошие, толстые.
Антонина попыталась удержать правильные мысли, но те вдруг показались глупыми.
— Тот человек, просьбы которого я исполняла, недавно умер.
— Ты с ним разговаривала?
—
— Ничего.
— Держись поближе к магу, он хоть и кажется хилым, но, поверь, такие куда опаснее боевиков. И в обиду тебя не даст.
— Наверно.
— Точно, — Антонина погладила накрахмаленную юбку, мысленно отметив, что и утюг разогреть следует, и что не только ей, стало быть, на кухне опять очередь образуется. И надо бы поспешить. — Ты ему нравишься. По-настоящему.
И он ей, иначе не смутилась бы.
Дивы, оказывается, краснеют.
Странно, но эта мелочь вдруг привела Антонину в замечательное расположение духа. Надо же, дивы и краснеют…
…когда дива ушла, Антонина забралась в кресло и обняла себя, как не делала давно, понимая, что смысла в этих вот объятьях нет. Но вдруг отчаянно захотелось вернуться в детство, в ту комнатушку на безымянной улице. Улицах. Улицы менялись, матушка никогда надолго не оставалась на одном месте, повторяя, что это опасно, так что да, улицы менялись, а вот комнатушки походили одна на другую…
И почему вспомнилось вдруг?
Тот медведь с глазами-пуговицами, с засаленной шерстью, но теплый и родной, который путешествовал по миру с Антониной, а потом взял и потерялся. Кажется, как раз после ее возвращения?
Или ухода?
Не важно. Главное, медведя не стало, а с ним ушло и то детство, которое у не было. Вернуться бы… она бы точно не стала бросать свою дочь по вечерам, да и по ночам тоже… и вообще… она никогда бы не вывела ее на пыльную дорогу, заставляя идти по ней, свыкаться с уродливым окружением его.
Не стала бы учить лжи.
И лицам-маскам, среди которых легко потеряться.
Не сводила бы с людьми, не вешала бы долги, не…
Антонина сжала кулаки и только тогда поняла, что и платье смяла. Дочка? Какие нелепые фантазии… или… если уехать.
Прямо сейчас.
И вещей не брать. Просто выскочить из дома, скажем, за хлебом и… искать ее станут, конечно, но кому, как не Антонине знать, до чего легко потеряться?
Глава 20
Глава 20
Виктория посмотрела на себя в зеркало. Зеркало было старым, и отражение в нем получалось мутноватым. А может, просто стояло неудачно? Главное, что в отражении этом Виктория виделась себе нехорошей некрасивой женщиной. Этой женщине не шел ее темный наряд, который она так старательно подбирала. Куда подевались загадочность?
Изысканность?
Юбка в пол, блузка, обтягивающая кости, подчеркивающая, что груди у Виктории и нет-то, что ключицы торчат. Шея длинная, но без изящества. Лицо… такому не помогут ни пудра, ни румяна. Впрочем, она и в девичестве-то особой красотой не отличалась.