Коммунальная на Социалистической
Шрифт:
– Как это, долги отдаёт? – удивилась соседка. – Спички ваши я не видела, а свои забыла, кажется, на полочке у плиты. Наверное, Ростислав Петрович их использовал.
– А так отдаёт… Ой, забыла! Елизавета Марковна, а кто это там под вашей дверью скучает?
– Ой! Забыла! – в свою очередь вскрикнула Елизавета и заспешила к себе, бросив на ходу, – Потом обязательно расскажете! А спички найдутся…
Андрей и Наталья Степановна не то, чтобы скучали, но вид имели не очень весёлый.
– Простите, ради бога! Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, –
– Мы согласные, – как-то слишком быстро ответила Наталья. Это царапнуло слух хозяйки, однако, предложение высказано, согласие получено – делать нечего.
– Мы, ежели чего, поесть там, так мы сами. Вы не волнуйтеся.
– Да. Мы в столовой поели. Нам бы только чаю вечером, – поддержал тёщу Андрей.
– Чаю так чаю, – согласилась Елизавета Марковна, почти жалея, что поддалась благородному порыву и предложила кров неизвестно кому. – Вещи можете вот здесь, у шкафа, поставить. Тогда места хватит.
– Спасибочки, – Наталья с зятем, кажется, старались не смотреть на хозяйку. – Мы таперче ещё до мага'зина сходим, а к вечеру' придём.
– Хорошо, хорошо. Когда вернётесь, то позвоните два раза. Я открою.
Приезжие удостоили её кивком головы с порога.
Вольская несколько секунд, молча, смотрела на закрывшуюся дверь. Положительно с этими людьми было что-то не так. Ничего не придумав, она вернулась в кухню, где подходило к концу приготовление нежнейших булочек. Одновременно с ней, только с другого конца квартиры, а точнее через дверь чёрного хода, в кухню, весело перебрасываясь короткими, только им понятными фразами, ввалилась детская троица и тоже жадно вдохнула неземной аромат свежей выпечки.
– Папа! – хором воскликнули близнецы при виде отца в экстравагантном наряде в цветочек с божьими коровками. – Ты, и правда, на это пошёл?!
– Правда, – вздохнул Митин.
– Ух ты! Здоровски! Хорошо-то как! – дети, похоже, были отчасти в курсе происходящего.
Елизавета Марковна, уже освоившаяся с новым обликом соседа, вежливо попросила удовлетворить её любопытство.
– Ростислав Петрович, скажите на милость, что спровоцировало ваши подвиги?
Вместо потупившего глаза мужа рассказ, посмеиваясь, повела Нинель Виленовна.
* * *
А дело было так. Накануне вечером в первой комнате семейство Митиных в полном составе, уютно устроившись на единственном раскладном диване-книжке, наслаждалось просмотром любимого фильма «Двенадцать стульев». Высоко задрав головы, поскольку в их, как нелестно называл Ростислав Петрович законные метры, «живопырке» место для телевизора было только на шкафу, они дружно хохотали над похождениями «великого комбинатора».
В тот момент, когда голос Ростислава Плятта за кадром завершил фразу: «В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селёдки, украинский борщ с мясом первого
– Замечательный был борщ!
Три пары глаз с удивлением уставились на него.
– Очень вкусный, – закончил мысль Ростислав, продолжая следить за происходящим на экране и не замечая немого удивления своих родственников.
Первой отреагировала Нинель Виленовна:
– Ты о каком борще говоришь? – спросила она. – Поданный у Альхена?
Теперь все головы повернулись к ней.
– У какого ещё Альхена? – не понял супруг.
Головы снова повернулись.
– У мужа Сашхен, – спокойно ответила Нинель, а дети начали похихикивать, получая явное удовольствие от родительского диалога.
– Какой ещё Сашхен, – Ростислав начал немного нервничать. – Ничего не понимаю.
– Из «Двенадцати стульев». Ты что сейчас смотришь?
– Я смотрю «Двенадцать стульев». А при чём тут…
– Как при чём? Ты же решил, что у них был борщ «очень вкусный». Твои слова.
– У кого?
– У Альхена и Сашхен!
Дети начали давиться смехом. Происходящее в реальности было не менее занимательно и абсурдно, чем происходящее на экране телевизора.
– Да о чём ты говоришь? При чём тут фильм?! Ты вчера сварила борщ! Я его съел! Он был очень вкусный!
– Мам, а почему мы борщ не ели? Ты нам почему не дала? – внесла свою лепту Лара.
– Потому что я его не варила! Не было никакого борща. Ни вчера, ни позавчера, ни сегодня!
– Как это не было, когда Я ЕГО СЪЕЛ! – уже раздражённо воскликнул Ростислав.
– Я – не – варила – борщ! – членораздельно произнесла Нинель.
– Тогда – что – же – я – съел? – не менее членораздельно вопросил её муж.
Страсти накалились. Две пары глаз сверкали, уставясь друг на друга. Две другие пары сновали взглядами туда-сюда, словно следили за теннисным мячиком. Фильм был забыт.
– Не знаю, что ты там съел, но я ничего подобного не готовила! Я сварила куриный бульон! И оставила его на нашей конфорке для тебя!
– Не может быть! Не было бульона!
– Не может быть! Кастрюля стояла на правой дальней конфорке. Как всегда!
– Не на правой, а на левой! И не с бульоном, а с борщом!
– Скажи мне, пожалуйста, а на правой конфорке ничего не стояло? – Нинель Виленовна начала, наконец, о чём-то догадываться
– Ну, стояло там что-то, в чём-то бежевом. Я ел то, что было в синей кастрюле.
– Наша кастрюля бежевая.
– Бежевая, синяя – какая разница! И вообще, где вы все были, когда я пришёл с работы? Вообще никого не было в квартире, кроме нашей драгоценной Елизаветы! – перешёл в наступление Ростислав. – Появился, правда, после меня Пичужкин. Мы с ним парой слов перекинулись… Так где вы все были?!
– Ну, всё понятно, – уже мирно проговорила Нинель. – Я была на работе, сам знаешь, вторая смена. Дети – в кружке. А ты слопал соседский суп. Так-то вот.
– Не может быть, – смутился Ростислав.