Комната с видом на звезды
Шрифт:
– А вы не знали?
– догадался врач и подошел ближе к нам.
– Остапова умерла сегодня утром. Инсульт, знаете ли. Ничего не смогли сделать. Вы разве не поэтому здесь?
– Мы хотели повидаться, - пробормотала бабушка и опустилась на кушетку рядом с постом.
– Забавно, но к этой Остаповой никто не приезжал все это время, пока она здесь, - заметил врач.
– Вы опоздали, мне очень жаль...
Я чувствовала в голосе врача скрытое негодование, и оно находило отклик в моей душе. Представляю, сколько таких смертей он видел здесь. Одинокие, брошенные старики, остающиеся здесь на долгие годы. И за все это
– Моя бабушка училась с Остаповой, и мы недавно узнали, что она здесь, - проговорила я.
– Вот ведь как бывает, приехали, а она уже... Вы тело в морг отправили?
– Да, похороны проводит социальная служба, - кивнул врач, уже не так враждебно настроенный.
– Хотите прийти?
– Конечно, - кивнула я, взглянув на бабушку, которую эта новость сломила. Все эти годы мысль о том, что где-то в психиатрическом диспансере доживает свои годы ее старая подруга, не покидала ее. Я не считала себя в праве спрашивать бабушку, почему же она все-таки ни разу и не пришла к Варе. И вот, решившись, бабушка застала лишь холодного врача и известия о похоронах.
– Все хорошо?
– врач наклонился к бабушке, голова которой поникла.
– Да, только передохну немного, - пробормотала бабушка. Я положила ей руку на плечо, и она слабо улыбнулась, словно говоря, что с ней и в самом деле все в порядке.
– Она умерла быстро, - добавил врач, будто пытаясь успокоить бабушку. Он уже понял, что нам ничего не нужно.
– Мгновенная смерть.
– Она ее заслужила, - кивнула бабушка. Это было правдой, мучений в жизни Вари хватило бы не на одного человека. Легкая смерть окупала хотя бы часть ее страданий.
– Чуть не забыл!
– произнес врач.
– Не знаю, нужно ли вам это. У Остаповой в палате были рисунки и что-то вроде дневника. Распространенное явление среди наших пациентов. Обычно мы выкидываем это после захоронения тела, так что могу отдать, если хотите.
– Большое спасибо, - кивнула я. Врач направился к ординаторской, и я последовала за ним, оставив бабушку на кушетке. Одного взгляда на нее мне было достаточно, чтобы понять, сейчас ее лучше не трогать. Врач тем временем протянул мне уже знакомую синюю книжечку, из которой торчали свернутые пополам листы бумаги. Рисунки Вари. Мне бы убрать их в рюкзак, но я хотела поскорее увести бабушку, поэтому подошла к ней. Ее сгорбленная фигура продолжала безучастно сидеть на кушетке.
– Бабушка, - позвала я.
– Давай выйдем на воздух...
Тонкая и сухая, особенно в этот момент, рука бабушки потянулась к листам. Медленно она вытащила их и развернула. Самым верхним оказался тот, что я уже видела. Три девочки стоят рядом. Перебирая руками шуршащие листы, бабушка тихонько заплакала. Мне было больно смотреть на ее лицо, в морщинах которого пролегли влажные линии слез.
– Давай уйдем, - повторила я, настойчиво взяв ее под руку. Все же мне удалось вывести бабушку на улицу, в этот сияющий красками день, волшебную осень, неповторимую и вечную. Уже вечером бабушка позвонила Лидии, а той пришлось рассказать все семье. Не знаю, как отец Андрея воспринял этот рассказ. Сам Андрей, после того, как Максим рассказал ему все, что знал, долго не хотел в это верить. Точнее, не мог.
Одним дождливым вечером, когда мы с Освальдом Павловичем не ждали никаких покупателей, а просто сидели в торговом зале и негромко переговаривались, дверь лавки открылась. Привычно зазвенел колокольчик над входом, и на пороге мы увидели Лешу. Вода капала с капюшона его куртки, а от ботинок оставались влажные следы.
С той встречи в кафе Леша и Освальд Павлович периодически созванивались, а паренёк забегал в лавку. Несколько раз мы ужинали в жилой комнате все вместе, и это было веселое время. Но сегодня ничего не предвещало веселья. Я сразу поняла это по лицу Леши.
– Всем привет, - поздоровался парень. Освальд Павлович взволнованно завис над прилавком и вглядывался во внука.
– Ты чего это в такую непогодь бродишь?
– спросил Креза.
– Дедушка, мне можно у тебя остаться?
Освальд Павлович вышел из-за прилавка и приблизился к внуку.
– Ну-ка, пойдем, - сказал он.
– Весь сырой, ты пешком что ли шел?
– Не, от остановки добежал, но там ливень...
Оба скрылись за дверью смежной комнаты. Подумав, я закрыла лавку и выключила свет. В темноте торговый зал выглядел как гигантский музей. Сквозь приоткрытую дверь в жилую комнату просачивалась узкая полоска света, и доносились голоса Крезы и Леши. Я вошла внутрь. Парень сидел за столом, а Освальд Павлович суетился у плиты. Я подсела к Леше и заглянула ему в лицо.
– Привет, пацан, - не знаю, откуда я взяла этот сленг, но хотелось соответствовать юному рэперу.
– Ты какой-то невеселый.
– Привет, - кивнул Леша.
– Я вот думал, нормально будет, если приду?..
– О чем речь, голубчик, - сказал Освальд Павлович. Он уже вскипятил чайник и заваривал чай.
– Рассказывай живо, в чем дело. Что это еще за новости? Ты никак из дома сбежал?
Леша угрюмо кивнул. Когда Креза поставил перед ним горячую чашку, он взял ее в руки и принялся вертеть.
– Ну?
– повторил Освальд Павлович свой вопрос.
– В общем, с отцом я поругался и свалил, - бросил Леша, не глядя ни на кого из нас. И рассказал, как все было.
***
Как обычно, после школы Леша сразу поехал домой. Стоял прохладный безветренный день. Небо обещало спустить на город ливень, но никак не могло решиться. Такой же хмурый, как и этот день, Леша приблизился к своей комнате и сквозь щель приоткрытой двери увидел отца. Он стоял возле стола, а в руках держал маленького слона, вырезанного из оникса, на боку которого виднелся циферблат. Этого слона Леше преподнес Освальд Павлович. Отдавая подарок, он поведал мальчику историю о том, как искусный мастер с сердцем сарацина создавал из камня этого слона, вдохнув в него жизнь на стыке двух аравийских пустынь. Оттуда его и несколько других таких же неповторимых и волшебных фигурок привезли в "Саламандру". Борису не составляло большого труда понять, откуда у его сына этот слон.