Комната Вагинова
Шрифт:
Артем готовит за столиком очередную инъекцию: снотворное плюс ксанакс — для хорошего настроения, сохранения позитивного взгляда на жизнь. Сделав укол, Артем подходит к окну и замечает фекалии на карнизе. Не голубиный помет, но нечто более основательное, оставленное существом покрупнее. Артем какое-то время задумчиво изучает эту субстанцию, после чего идет в другой конец комнаты, во второй раз чуть не споткнувшись о Нину, осторожно приоткрывает дверь и видит во тьме удаляющуюся фигуру енота. Одна из миллиона вещей, которых Артем не предусмотрел, — соседский енот Николай Васильевич, источник хаоса, любопытный и слишком пронырливый. Артем где-то читал, что еноты умеют вскрывать замки — может, не все еноты, но лучшие их
На кухне сидит новый сосед, который смотрит на раковину так, будто она излучает божественное сияние. Артем никак не может запомнить его имя: Яша, Мотя, Веня… У Артема есть ключи от всех дверей в коммуналке, ключ от каретного сарая Анны Эрнестовны и даже ключ от «жигулей» Сергачева. Он проник в комнату этого нового жильца в первые же часы и пришел к выводу, что он абсолютно безвреден: инфантил и трус, маменькин сынок, живущий в мире детских фантазий. На столе фотографии мамы и папы. Ноутбук оклеен стикерами из комиксов. Этот тип точно не доставит хлопот.
Но когда Артем обувается возле входной двери, чтобы сходить за закладкой, этот новый сосед внезапно оказывается в коридоре и решительным шагом подходит к Артему.
— Артем, добрый день! — говорит сосед деловым тоном. — А нам, случайно, не по пути?
— Вряд ли, — отвечает Артем. Он стоит с латунной ложкой для обуви в темноте, держа ее горизонтально, чтоб обозначить дистанцию, которую новому соседу не следует сокращать. Этот новый сосед («Сеня! Вот как его зовут!») как будто не замечает грубого тона и латунной ложки, нацеленной ему в район живота:
— Напрасно вы так уверены. А вам куда?
Подобные вопросы несовместимы с этикой коммунальной квартиры на Грибоедова, в которой никто никогда не лезет в чужие дела и с уважением относится к личному пространству. Артем хочет сказать: «Ты охуел?» — или даже что-то напыщенное: «Кто ты такой, чтоб задавать мне такие вопросы?!» — но вместо этого отвечает глухим голосом:
— Собираюсь в кино.
— О! А здесь есть кинотеатр поблизости? Тысячу лет не ходил!
Артем сохраняет невозмутимость. Он не понимает, зачем начал врать, и тем более врать непродуманно и неумело. Наконец он отвечает: «Я иду в „Англетер“». Артем уверен, что сосед на этом отстанет, но тот сразу же задает новый вопрос:
— А в какой он находится стороне?
Этот вопрос звучит как чистое издевательство. Еще чуть-чуть — и Артем психанет. «Серьезно? Ты хочешь узнать направление?»
— А вон в той, — говорит Артем и куда-то показывает. Он скрипит зубами, изо всех сил сжимает в руке латунную ложку. «Ну давай, — размышляет он про себя, — продолжай задавать вопросы. На какой фильм я иду. Время сеанса, длительность, цена билета». И Сеня, рыхлый, мокрый, невинный в своем мятом синем костюме, в самом деле приоткрывает рот, чтобы еще что-то спросить, но Артем резко выпаливает: «Ну все, мне пора!» — и выходит за дверь. Милитари-куртку и шапку он надевает уже на лестнице. Спускаясь, Артем представляет, как его новый сосед с открытым ртом, с выражением лица сельского идиота стоит у двери.
На улице солнечно и, как обычно, безлюдно. Артем не устает поражаться этой особенности района: в десяти-пятнадцати минутах ходьбы отсюда с разных сторон — Исаакиевский собор, Адмиралтейство, Медный всадник, Новая Голландия и Мариинка.
Несмотря на легкую головную боль, настроение у Артема приподнятое — впервые за много дней. Он чувствует себя на своем месте, чувствует, что все развивается именно так, как надо, — несмотря на небольшие погрешности. На заднем стекле проржавленной колымаги поэта, обманутого дольщика кто-то написал на снегу слово «лох», и это необыкновенно развеселило Артема.
У Подьяческого моста Артем встречает первых людей: двое школьников пытаются поочередно попасть плевком в ворону. Увидев Артема вдалеке, они прекращают это занятие и провожают его долгим серьезным взглядом. Почему-то дети при виде Артема всегда становятся внимательными и серьезными. Дети возбуждают в Артеме глубокую неприязнь. Ему хочется им нагрубить, но он сдерживается и смотрит наверх. По небу летят три истребителя, оставляя тонкие и ровные следы, напоминающие надрезы от скальпеля. «След самолета как надрез» — один из тех образов, которые вечно роятся в голове у Володи. Артем написал ему ночью, спросил, как дела, но тот пока не ответил.
Артем сворачивает в Фонарный переулок и заходит в аптеку, чтобы взять таблетки от головы. За кассой стоит высокая сухая аптекарша со вздернутыми плечами и крючковатым носом.
— Маску купить не желаете? — спрашивает она.
— Нет.
— Вот, рекомендую такие маски с клапаном, одноразовые, — продолжает аптекарша. — Есть очень красивые: белые с красным клапаном. На случай, если пойдете в консерваторию. Или в кино.
Артем стоит неподвижно, сжимая заранее заготовленную наличку в ладони.
— Что вы сказали?
— Сказала, если идете в кино, то возьмите маску.
Немного поколебавшись, Артем отвечает:
— Мне, пожалуйста, пенталгин.
Аптекарша смотрит на него издевательским взглядом, после чего надолго уходит в подсобку разыскивать там пенталгин. Слышно, как она что-то бормочет и роняет предметы. Артем с тревогой смотрит на маску с красным клапаном. Нарядная маска для посещения «Англетера». Не дождавшись аптекарши, Артем выходит на улицу.
Закладку оставили во дворе возле Фонарных бань, около водосточной трубы. Одна из входных дверей, искривленная, со следами ударов, придавлена валуном — как будто кто-то пытался остановить чудовище, запертое в парадной. Артем торопливо осматривается и идет к водосточной трубе. По дороге он чуть не падает, поскользнувшись на льду, скрытом под слоем снега. Артем включает фонарик, обходит трубу с разных сторон, заглядывает в нее, подсвечивает углы, потом наклоняется и какое-то время роет носком ботинка снег, после чего встает и снова обходит, совершенно не заботясь о том, как это может выглядеть со стороны. Артем так увлекается поисками, что не замечает свежую собачью кучу. Он наступает на нее всем ботинком и слышит смачное чавканье.
Артем ничем не выдает своего огорчения: он сразу же достает из нагрудного кармана куртки упаковку влажных салфеток и неторопливо начинает счищать кал с ботинка. Он переводит на это почти все пачку, и все же на ребрах подошвы остаются кое-какие следы. Вероятно, с ними уже ничего не поделать. Артем делает два шага в сторону урны, и в это время над головой звучит нарастающий грохот. С крыши сходит ледяная лавина и с кошмарным стуком ударяется о брусчатку. Крупные куски льда разлетаются по всему двору, и один обломок отскакивает Артему в ногу. Артем, отступив еще на шаг, констатирует: «Будет синяк». Следом с крыши скатывается и падает в снег лопата. Артем представляет, как она разрубает его пополам. Ледяная лавина сошла ровно туда, где три секунды назад стоял Артем, аккуратно счищая кал с подошвы. Если бы Артем замешкался ненадолго, если бы оказался перфекционистом и попытался счистить кал, оставшийся на ребрах ботинок, то сейчас лежал бы возле трубы с пробитым черепом.