Кому что достанется – и почему. Книга о рынках, которые работают без денег

Рот Элвин

Наличие нецелевого донора позволяет устранить риск непоправимого ущерба для людей, отдающих почку, но сразу не получающих орган взамен. В этом случае каждую пару можно зарегистрировать на получение донорского органа еще до того, как она отдаст свой. И если эта цепочка неожиданно разорвется, то есть кто-то окажется или просто не сможет стать донором, непоправимого вреда ни для кого не будет.

Чтобы лучше понять, что я имею в виду, давайте включим в цепочку Робертсон – Бернсы мою жену и меня. Предположим, что мы стоим в этой цепочке за Джеком и Адель Бернс: я должен буду отдать свою почку после того, как моя жена получит почку Адель. Процесс начинается так же, как и раньше: Джон Робертсон безвозмездно жертвует орган Джеку. Но поскольку хирургические операции проводятся не одновременно, Адель паникует и отказывается от донорства. (Уверяю вас, настоящая Адель никогда бы так не поступила, но давайте предположим,

что это случилось.) Что происходит дальше? Мы с женой, конечно, разочарованы, но у меня все еще есть обе почки, и, значит, мы можем принять участие в другом обмене. Это снижает затраты, связанные с разрывом цепочки обмена и повышает привлекательность разновременных операций.

Как я уже говорил, когда мы Тайфуном и Утку выдвинули идею несинхронного обмена, она была встречена сильным сопротивлением. Рутэнн Лейшман из NEPKE сразу заявила, что хирурги на это никогда не согласятся. А Фрэнка Дельмонико, убежденного сторонника обмена почками и пионера этого движения, беспокоила проблема судебных исков, которые могли бы быть поданы реципиентом в случае, если донор откажется выполнить обещанное, а также то, что в результате такой негативной рекламы может пострадать вся программа в целом.

А вот Майкл Риз из Огайо был готов рискнуть. Ему уже приходилось организовывать обмен между разными штатами через основанную им же некоммерческую организацию Alliance for Paired Donation (APD). Первая разновременная цепочка, организованная Майком, начиналась с Мэтта Джонса – донора-альтруиста из Мичигана. Джонс работал менеджером в компании по аренде автомобилей National Car Rental. Однажды он решил пожертвовать больному человеку свою почку. Мэтту было всего двадцать восемь лет, но он хотел сделать что-то по-настоящему стоящее, чтобы его будущие дети могли им гордиться. Добровольное донорство Джонса в июле 2007 года запустило цепочку из десяти трансплантаций; в целом весь процесс занял восемь месяцев.

Все началось с того, что Джонс полетел в Феникс и отдал свою почку совершенно незнакомой ему женщине, а ее муж пожертвовал орган пациентке из Толедо. К марту 2008 года цепочка связывала шесть центров трансплантации и пять штатов. Дважды между получением пациентом в паре донорского органа и отдачей донором из той же пары своей почки проходили месяцы. Но несмотря на долгое ожидание никто из участников обмена не пошел на попятную. В ноябре 2009 года журнал People назвал Майка и доноров, участвовавших в этой цепочке, «героями среди нас». Однако к тому моменту цепочка еще не замкнулась: на развороте того же номера People, где были размещены фото двадцати одного пациента и донора этого грандиозного обмена, последней стояла фотография двадцатидевятилетней Хелины Мак-Кинни, дочери последнего реципиента. Надпись под фото гласила: «Донор ждет». Как нередко бывает, для почки Хелины довольно долго не получалось подобрать соответствие, но почти три года спустя подходящий ей реципиент был найден, и девушка продолжила цепочку, которая в итоге включала шестнадцать трансплантаций. Завершилось все тогда, когда последний донор отдал почку пациенту из листа ожидания, не имевшему донора.

Благодаря цепочке Майкла Риза и гласности, сопровождавшей его проект, в области трансплантологии началась настоящая революция. Потенциальные доноры поняли, что их дар может спасти целых десять жизней, и стали намного активнее обращаться к Майку и в другие больницы, предлагая свои услуги. Наш доклад, посвященный той первой цепочке неодновременного обмена и опубликованный в престижном New England Journal of Medicine, послужил своего рода сигналом одобрения для других центров трансплантации и обмена почками – сигналом к более уверенному и смелому изучению действия и использованию подобных цепочек [12] . В последующие годы метод несинхронного обмена продолжал распространяться; в это движение включились новые клиники и сети.

12

Статья о первой такой цепочке, опубликованная в New England Journal of Medicine, называлась «Неодновременная, расширенная цепочка с участием доноров-альтруистов (Nonsimultaneous, Extended, Altruistic-Donor Chain – сокращенно цепочка NEAD). Вообще-то Майк хотел назвать ее, используя ту же аббревиатуру, которая расшифровывалась бы более броско: «Бесконечная цепочка с участием доноров-альтруистов» (Never-Ending Altruistic-Donor chain). И надо сказать, включение в цепочку Хелины Мак-Кинни заставляет меня думать, что Майк, возможно, был прав. В написании этой статьи принимала участие большая и весьма разнообразная группа авторов, в том числе хирурги, экономисты и компьютерные специалисты: Michael A. Rees, Jonathan E. Kopke, Ronald P. Pelletier, Dorry L. Segev, Matthew E. Rutter,Alfredo J. Fabrega, Jeffrey Rogers, Oleh G. Pankewycz, Janet Hiller, Alvin E. Roth, Tuomas Sandholm, Utku Unver, and Robert A. Montgomery, A Nonsimultaneous, Extended, Altruistic-Donor Chain, New England Journal of Medicine 360, no. 11 (March 12 2009): 1096–1101.

Любопытно,

что одним из самых верных учеников и энергичных последователей Майкла Риза в этом деле стал не хирург, а бизнесмен по имени Гарет Хил, который узнал об обмене почками в 2007 году, когда у его дочери обнаружилась почечная недостаточность. Ни сам Гарет, ни несколько его братьев, дядей дочери, на роль доноров не подходили. В итоге Гарет зарегистрировался во всех американских программах обмена донорскими органами, в каких только смог, и с огромной благодарностью вспоминает теплый прием, с каким его встретили в NEPKE и APD. Однако опыт общения с некоторыми медицинскими учреждениями, реализующими собственные подобные программы, в том числе с Больницей имени Джона Хопкинса и Медицинским центром Питсбургского университета, его очень разочаровал. «Оказалось, что некоторые из них включают в свою программу только тех, кто может прилететь к ним через всю страну, чтобы пройти весь процесс подготовки на месте, – вспоминает Хил. – Причем это касалось не только меня, донора, но и моей дочери, которой тогда делали диализ. Когда мне сказали, что я должен привезти дочь в центр трансплантации, я ответил: “Но ей же все могут сделать у нас, в больнице Корнелла [в Нью-Йорке]”. Но они твердо стояли на своем». В итоге Гарет пришел к выводу, что эти больницы ставят свои финансовые интересы выше интересов пациентов. Он и сейчас убежден, что эти медицинские учреждения «используют парный обмен в качестве инструмента для увеличения доли рынка».

Впрочем, через несколько месяцев споры о том, нужно ли дочери Гарета ехать куда-нибудь для трансплантации, стали неактуальными. Один из двоюродных братьев девочки оказался совместимым и согласился отдать свою почку сестре; операция состоялась в июле. А всего через неделю после операции одно событие подтвердило правоту Гарета, убежденного в том, что трансплантацию следует проводить как можно ближе к месту жительства пациента. У его дочери стали опухать ноги, и Гарет с женой решили, что организм девочки отвергает новую почку. Они спешно отвезли ее в отделение скорой помощи Нью-Йоркской пресвитерианской больницы Корнелла. «На наше счастье, это было не отторжение. Но если бы пересадка проводилась в городе за тысячи миль, это превратилось бы в настоящий кошмар. Поэтому, я считаю, центр трансплантации должен находиться как можно ближе к дому пациента», – говорит Гарет Хил.

Этот не слишком позитивный опыт привел к тому, что в конце 2007 года Гарет Хил основал сеть обмена донорскими почками, которую назвал National Kidney Registry (NKR). Штаб-квартира находится недалеко от дома Хила на Лонг-Айленде; цель этой организации – содействие потенциально относительно длинным цепочкам неодновременного обмена донорскими органами путем вовлечения в процесс больниц и нецелевых доноров. Если больница присылает нецелевого донора, NKR обещает завершить одну из своих цепочек именно в ней, давая таким образом гарантию, что, поделившись донором, больница не лишится трансплантата совсем. Обратите внимание, что медицинские учреждения не только обеспечивают уход за пациентами, но и получают прибыль от трансплантации, так как являются коммерческими предприятиями.

Кстати, о получении прибыли. Когда я рассказываю людям о дизайне рынка, программировании и политике в сфере здравоохранения, без которых нельзя организовать обмен почками, нередко находится человек – порой даже мой коллега-экономист, – который заявляет, что обычная торговля органами существенно все упростила бы. По его словам, если просто позволить рынку делать свою работу, цена на донорские почки очень скоро установится в той точке, в которой достаточно людей будут готовы продать один из своих парных органов и лист ожидания перестанет существовать. В конце концов, недостатка в высокомотивированных покупателях на этом рынке явно не наблюдается.

Как экономист я понимаю эту точку зрения. Рынки часто дают людям то, что они хотят получить, и без усилий специалистов по разработке дизайна. Но на пути торговли человеческими органами стоит одно весьма существенное препятствие, о котором я уже упоминал: во всем мире, за исключением Ирана, это считается незаконным. И объясняется это тем, что многие люди считают торговлю донорскими органами аморальной. Мы подробно обсудим этот момент как константу при совершении вполне благовидных сделок в главе 11. Сейчас же только скажу, что в настоящий момент представляется маловероятным, чтобы запрет на торговлю человеческими органами был снят в ближайшее время.