Конь в малине
Шрифт:
Я смазал биоколлоидом места былых ожогов, не забыл пройтись по ободранной браслетами пояснице, потом поставил банку на пол и решил поспать. Время и сон лечат любые раны – как телесные, так и душевные.
29
Мне снились раскаленные утюги, Ингины груди и зеленоглазые женщины-подростки с волосами a la Милен Фармер. Я и во сне помнил, что Ингины прелести – это табу и не без успеха вызывал видение ягодиц Лили. Но Лили поворачивалась ко мне лицом, и у нее оказывался большой выпуклый живот (барабан,
Время на часах понемногу продвигалось вперед. 14.18. Потом 16.47. Потом 19.05. Когда я проснулся в очередной раз, нащелкало уже 21.24.
За окном смеркалось. Сна больше не было ни в одном глазу. Тут же в комнате зажегся свет – Ирландец принес поднос с ужином. Опять консервы.
– Надеюсь, кормлю тебя в последний раз, – мрачно пробурчал он.
– Помнишь, я вчера предрек вашему Алану, что он будет первым? – сказал я, беря левой рукой вилку. – Вас с Эркюлем ждет та же участь!
– Заткнись, сучье вымя! – рявкнул он, и что-то в его глазах подсказало мне: рыжий уже думал об этом совпадении. – Простая случайность.
– Может, случайность, а может, и нет. После вас с Эркюлем будет уже закономерность. Жаль только, ни ты, ни он уже не узнаете…
– Заткнись, козел! Или я вобью твой поганый язык в глотку! – Он подскочил к дивану и замахнулся. Но не ударил. Лишь сверкнул глазами и выскочил из комнаты.
Я удовлетворенно хмыкнул: врага надо выводить из себя любыми путями. Это всегда на пользу… Эх, если бы можно было завтра вывести из себя такого врага как вилфаг!..
Душу вновь тронула тревога. За нею явился и страх, и я никак не мог с ним совладать. Так, наверное, трясется накануне казни приговоренный к смерти преступник. Мне вдруг показалось, что я и есть приговоренный, и завтра придет неизбежный конец. Если президент не помилует указом…
Рыжий мне отомстил – не пришел за подносом. Но когда я, пытаясь поставить поднос на пол, разбил стакан, убирать пришлось мстителю.
– Может, перекинешь браслет на левую руку? – спросил я его. – Замучился…
– Перебьешься, недолго осталось мучиться! – Он погасил свет и вновь предоставил меня цифрам на часах и собственным страхам.
За окном совсем стемнело. Я лежал в полузабытьи, прислушиваясь к стуку собственного сердца.
Часы отсчитывали минуты, которые медленно складывались в часы. Возможно, это последние часы моей жизни. Если завтра проговорюсь, где шкатулки, – конец. Такие ребята свидетелей не оставляют. И не имеет никакого значения, имею я представление о содержимом шкатулок или нет.
Часы показали четыре нуля. Начинались последние сутки жизни. Если не повезет. Я вновь впал в забытье…
Очнулся я в час сорок три.
В доме что-то происходило. Внизу простучали тяжелые и одновременно мягкие шаги. Послышалось явственное «чпок! чпок!» Заскрипела лестница, кто-то шел наверх. Я сжался, норовя закопаться в матрас. Дверь распахнулась, в лицо ударил свет фонарика.
– Здесь он! – послышался негромкий
Загорелись новые фонарики. В комнату ввалились люди в масках и камуфляжной форме. Мою затекшую правую руку избавили от браслета – я тут же начал разминать ее. Бросили мне одежду.
– Одевайтесь! Быстро! И без шума! – Перед моими глазами мелькнул «етоич» с глушителем.
Я оделся.
– Идти можете?
– Да, – сказал я.
– Идемте!
Похоже, меня опять похищали.
Мы спустились вниз. В свете все тех же фонариков я увидел лежащих на полу Ирландца и Эркюля. Один из ночных гостей вытащил из скрюченных пальцев толстяка пистолет и – чпок! чпок! – сделал моим хозяевам по контрольному выстрелу в голову. Потом меня завели в какую-то комнату – вскоре я рассмотрел электроплиту и понял, что это кухня, – и усадили на стул возле стола.
– Приступаем! Где там наш тверяк?
Появился еще один человек в маске. Положил на стол небольшой чемоданчик, раскрыл. Никелем блеснули металлические предметы.
Я дернулся: похоже, меня опять собрались пытать. На этот раз, для разнообразия, выдирая ногти…
– Сидите спокойно, Метальников! Вам не будет причинено вреда.
Говорил один человек. Видимо, он руководил похищением. Почему-то я ему поверил.
– Давайте!
Один из присутствующих достал из кармана незнакомый прибор, повел им вдоль моего тела. Возле левого предплечья прибор пискнул.
– Снимите рубашку, Метальников!
Я подчинился.
Хозяин чемоданчика принялся ощупывать шрам, полученный мною от хакера Ральфа Хендерсона… черт знает теперь, от кого он был получен!
– Нашел!
Хозяин чемоданчика достал шприц-тюбик, сделал мне укол. Предплечье сразу занемело. Шрам обклеили тампонами, оставив открытым совсем маленький кусочек кожи.
Все ясно: налетчики ухлопали хозяев для того, чтобы показать гостя хирургу.
– Больше света!
Зажглось еще несколько фонарей. Лучи были направлены на шрам.
– А вы отвернитесь!
Я помотал головой: не дождетесь! Больше ни от чего и ни от кого я отворачиваться не намерен.
Доктор взял в руки скальпель, склонился над тампонами. На перчатки ему брызнула кровь. Моя кровь… Я почувствовал, как расходится взрезаемая плоть. Моя плоть… Странное ощущение, прямо скажем!
Хирург отложил скальпель, взял в руки маленькие никелированные пассатижи, опять склонился над раной. Прикосновение пассатижей я не ощутил, но через мгновение доктор извлек из моего тела крошечную серую горошину.
– Вот и жучок!
Как ни странно, я не удивился. Словно ждал чего-нибудь подобного…
Рану залили биоколлоидом, наложили кусок тампопластыря.
– К вечеру будете как огурчик!
Я хотел встать, но тут же последовал приказ сидеть.
– Следующий! – весело сказал хирург.
Приволокли труп рыжего Ирландца, взгромоздили на стол. Доктор оторвал левый рукав его рубашки, скальпелем вскрыл кожу на предплечье (тут брызжущей крови не было), запихал в разрез горошинку и наложил сверху пластырь.