Конан и Небесная Секира
Шрифт:
– Город называется Базра, - с готовностью доложил великан, - а идти до него половину дня.
Киммериец скривился.
– Ты мог бы опуститься и поближе, волосатая шкура!
– Видишь ли, хозяин, если нас заметят из города, то тебе придется туго, когда я улечу. Шапшума в этих краях знают, - кутруб многозначительно облизнулся.
– А здесь все тихо и спокойно. Иди себе теперь вдоль берега, и дойдешь до Базры, словно обычный путник.
– Я и есть обычный путник, - буркнул Конан, подумав про себя, что Шапшум, невзирая на звероватую внешность, вовсе не
Гигант уставился на него в нетерпеливом ожидании.
– Ну, господин мой, доволен ли ты? Исполнен ли наш уговор? Может ли Шапшум возращаться? Рассвет близко, и Шапшум хочет есть…
Поглядев на розовеющее небо, Конан кивнул:
– Господин доволен. Убирайся!
Гуль привстал, подпрыгнул и с ликующим ревом взвился в небеса, обдав хозяина фонтаном песчинок. Выругавшись, Конан принялся развязывать узел на груди. Освободив топор, он воткнул его древко в землю и обмотал набедренную повязку вокруг пояса.
– Ну, Рорта, что будем делать?
– поинтересовался киммериец, покончив с этим занятием.
Дух явился незамедлительно, окружив древко секиры туманным серебристым облаком. Выглядел он получше, чем в прошлый раз - стан выпрямился, тощие руки и ноги округлились и даже морщины на лице словно бы начали разглаживаться. Видно, кровь стражей Файона пошла ему впрок, подумал Конан, всматриваясь в мерцающие сапфировые глаза. В призрачных чертах Рана Риорды он улавливал нечто знакомое, вот только не мог понять, что.
Киммериец хмыкнул и потер щеку в темной щетине.
– Похоже, ты начинаешь молодеть, Рорта!
– Сила моя возросла, хоть ты и не дал мне напиться кровью вволю, потомок Гидаллы, - заявил дух.
– Ну, ничего; предчувствую я, что ждет нас битва. Славный бой! И случится он после полудня.
– Не хотелось бы лезть в драку с пустым брюхом, - пробормотал Конан. Воспоминания о фляжке со стигийской кислятиной и сухарях из прихваченной с собой сумы уже испарились, и он снова хотел есть и пить. Только не хлеб и воду, а мясо и вино! Он припомнил, что иранистанские вина славились даже на берегах моря Вилайет, и сглотнул слюну.
– Будет битва, - проклекотал Рана Риорда, - будет кровь для меня и тебе пожива! Что же касается дальнейшего нашего пути, то лежит он по-прежнему на юг и на восток. Там, я чувствую, обосновались потомки Гидаллы, и туда я должен попасть!
Конан нахмурился. На юге побережье Иранистана омывало Вендийское море, а за ним лежал безбрежный океан. Как утверждалось в древних сказаниях, в нем были какие-то острова и земли, но давно, еще до Первого Потопа, уничтожившего Атлантиду. Что случилось с ними во времена Великой Катастрофы? Опустились ли они на дно, либо наоборот встали из пучины морской новыми материками, о коих слыхом не слыхивали в хайборийских королевствах?
Кто знал об этом? Кто ведал?
В душе Конана разгоралось любопытство. Как все варвары, он жаждал славы и богатств, и, вероятно, к своим годам мог бы добиться того или другого, если б не тяга к перемене мест и неистребимая склонность к авантюрам. Вор, пират и наемник, он не раз накладывал руки на сказочные сокровища, не раз дороги его пересекались с путями владык, но и богатства земные, и почести, и награды проскальзывали меж пальцев. Быть может, потому, что он не пытался их удержать? Он был еще молод, и страстное желание повидать мир и поучаствовать в опасных приключениях превозмогало соблазн высоких постов и власти. Он мог бы сделаться одним из первых военачальников в полудюжине хайборийских держав - скажем, в Немедии или в Офире, - но предпочел королевской службе палубу "Тигрицы" и любовь Белит. И свободу! Свободу идти туда, куда влекло сердце, делать то, чего просила душа.
А в результате?
Вот стоит он на морском берегу, в чужой стране, снова утратив все, чем владел; он голоден, грязен и наг, и лишь клочок ткани на бедрах принадлежит ему… Но разве, вступая на новую дорогу, не стоит отряхнуть прах старой? И хоть он все потерял в стремительных водах Стикса, но надеялся, что вместе с мечом и арбалетом в них утонули и те несчастья, что преследовали его в последнее время. Пусть Кром пожрет воспоминания о проклятых Черных Королевствах! Лишь память о Белит ему хотелось сохранить.
Нагота же, голод и грязь были явлением временным и преходящим. Грязь смоет вода, а золото, украденное или взятое в сражении, поможет утолить голод и прикрыть тело. Главное, у него была теперь цель! Он вдруг почувствовал, что не меньше своего призрачного спутника жаждет попасть в таинственные края, где нашли пристанище потомки рода Гидаллы. Увидеть их далекие земли, сказочные города, встретить новых друзей и новых врагов… Неведомое тянуло его; к тому же, Рана Риорда обещал отслужить за труды! Отплатить добром за добро!
Встало солнце, и яркие лучи светила брызнули Конану прямо в глаза, прервав его раздумья. Он повернулся лицом к морскому берегу, вытянул руки.
– Там, на юге, океан, и ни один кормчий не рискнет повести туда корабль… Жаль, что я отпустил Шапшума! Этот малый мог бы доставить нас куда угодно быстрее урагана!
– Не жалей, - проскрежетал Рорта.
– Я ведь еще не знаю, куда мне угодно. Я только чувствую, что путь лежит на юг и восток. Когда сила моя возрастет, я скажу точнее.
– Ну, раз мы не можем идти на юг, отправимся на восток, - сказал Конан.
– Там, за Иранистаном, Вендия… Хорошо бы найти в этой Базре попутный корабль… - он вдруг усмехнулся и добавил: - Мы с тобой, приятель, могли бы разжиться славным суденышком! Выйдем в море, а там…
Тонкие губы Рана Риорды сложились в понимающую усмешку - первую, увиденную Конаном на этом призрачном и мрачном лице. Дух кивнул; боец с полуслова понимал бойца, разбойник - разбойника.
– Пора идти, - Конан потянулся к древку секиры.
– Шамшум, этот мешок с дерьмом, говорил, что до города тащиться полдня… Клянусь бородой Крома! Только-только успеем к той драке, которую ты напророчил!
– И напророчу еще! Если ты подаришь мне каплю своей крови.
– Это к чему?
– Сильные пальцы Конана сжали древко.