Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля
Шрифт:
— Чем? — спросил я.
— Что — чем? — переспросил не понявший моего праздного интереса следователь.
— Чем задушена?
— А, вы об этом… Галстуком. Галстук можете посмотреть — вы его не узнаете? — Следователь показал мне пестрый модный галстук, достав его из сейфа. Галстука я не узнал.
— Это не ваш? — усмехнулся следователь.
Я поморщился:
— Мы же выяснили этот вопрос. Я уехал к себе домой. Меня не было в Питере. Я не мог тут никого душить.
— Ее задушили восемнадцатого числа вечером, —
— Действительно, почему бы и нет? — Сказал я. — Только мне-то зачем это нужно?
Это был тупик. Мы помолчали.
— Я пойду, если у вас все, — сказал я наконец.
— Подпишите вот здесь, — сказал следователь скучным голосом. — Проверьте, все ли правильно и подпишите. И можете идти.
Я подписал и спросил:
— Я могу ехать домой? А то у меня там спектакль «горит»…
— Вы мне это уже говорили по телефону, — ответил следователь. — Ладно. Можете ехать. Хоронить Ларису Михайловну будете?
Я задумался. Надо бы, конечно…
— Я потому спрашиваю, — сказал следователь, — что кому отдавать тело-то? Адрес ее других родственников мы не нашли.
— Вы и не искали, — чуть было не сорвалось у меня с языка, но я промолчал. Следователя и так было жалко. Хоть он и курит «Мальборо», а все равно у него собачья работа…
— Я вам позвоню, — сказал я. — С похоронами я, право, не знаю… У меня столько дел дома. Лучше я поищу адрес ее родителей.
— Как хотите, — согласился следователь. — Вы не обязаны. Просто, сами понимаете, похороны за казенный счет… Это такое дело…
Да, суровые времена пошли, подумал я в очередной раз. Сидят два приличных человека в галстуках и торгуются, кому платить за похороны убитой женщины… А с другой стороны, лишнего миллиона у меня тоже нет. Нету его у государства, и нет его у меня. Для брата я бы нашел, а для предавшей его Ларисы…
— Я вам еще позвоню, — сказал я классическую фразу растерянности и нежелания решать проблему. И ушел.
Куда идти? Ветер немного стих, Нева успокоилась и только крупная рябь колебала ее поверхность. Выглянуло солнце и купол Исаакия перестал быть тусклым. Теперь он горделиво возвышался над городом.
Исаакиевская площадь напоминает Трафальгарскую в Лондоне. Они создались по одному принципу. В центре — пустое место, где стоит памятник искусства. Там гуляют люди, смотрят, фотографируются.
А вокруг этого островка — со всех четырех сторон мчатся машины, автобусы. Тут уже деловая жизнь. Островок и вокруг асфальтовая гладь…
На всякий случай я пошел в сторону метро, к Невскому. Хотя я еще не знал, куда ехать. Только у метро я догадался, что нужно позвонить Борису. Он все же второе после меня заинтересованное лицо… Правда, непонятно, почему… Может быть, он просто хороший человек?
Такое ведь тоже случается, правда, в последнее время все реже. Но совсем
— Это вы? Уже приехали? — сразу спросил меня Боря, едва только услышал в трубке мой голос.
— Можно с вами встретиться? — спросил я его в ответ без всяких предисловий. Мне уже была ясна степень его участия в этом деле.
— Конечно, я вас ждал, — ответил Боря. — Я был уверен, что вы позвоните мне. Приезжайте прямо сейчас, если вы можете.
— Если я уже смог приехать в Питер, то к вам точно смогу добраться, — ответил я и повесил трубку.
За полчаса я добрался до его дома.
— Проходите, — сказал Боря, он был все в том же рабочем наряде, видимо опять что-то мастерил.
— Это вы приходили в милицию со своими подозрениями на Ларису? — спросил я его сразу.
— Ну да, — ответил он. — Я узнал, что вы уехали. Понял, что вас эта проблема не волнует. И решил, что, вероятно, это мой долг — пойти и поделиться своими соображениями. Что же мне оставалось делать, если вы сами не захотели…
— Похвально, — сказал я. — Я именно так и думал, что это были вы. Когда следователь сказал мне, что приходил человек, я сразу подумал на вас.
— А больше не на кого, — ответил Боря. — У Васи больше не было друзей. И его смерть волновала только меня.
Боря принес закипевший чайник и банку растворимого кофе. Мы выпили кофе и закурили, развалившись на стульях.
— Это очень хорошо, что вы пришли ко мне, — сказал вдруг Боря. — Я даже собирался вам сам позвонить. Но мне в прокуратуре сказали, что сами вас вызовут сюда. И я подумал, что по их вызову вы скорее приедете. Но я очень надеялся, что вы позвоните мне.
— Да, — сказал я, встрепенувшись. — У меня к вам есть два вопроса. Только я так не хочу их задавать. У вас тут далеко магазин?
— Какой магазин? — поднял брови Боря.
— Обыкновенный, — сказал я. — Я не подумал, когда шел к вам. Надо водки купить. Что-то у меня появилась потребность… Давайте, я выйду и куплю.
— Магазин в этом же доме, — ответил Борис. — Но в этом нет необходимости. Вы какую водку предпочитаете — русскую или английскую?
— Профессор Преображенский в «Собачьем сердце» предпочитал русскую, — сказал я. — Но с тех пор в России многое изменилось. Так что лучше английскую. Это как-то надежнее.
Я обрадовался, что не нужно идти в магазин, потому что по дороге промочил ноги и теперь боялся простудиться.
Боря достал бутылку английской водки:
— Это вас устроит? — спросил он, отвинчивая колпачок и ставя передо мной стопку. Водка была прозрачная, чистая, не «Русская» вологодского разлива, одним словом.
Боря поставил вторую стопку для себя и положил на тарелку маринованный помидор:
— Больше у меня все равно ничего нет, — сказал он. — Так что есть два варианта. Первый — это разрезать этот помидор пополам и закусывать им.