Концерт для виолончели с оркестром
Шрифт:
– И вот Серега орет: "Залезай, братан, в клеть!"
– Куда?
– устало спросил Володя.
– Ну, ты даешь! Неужто не знаешь?
Пока Николай описывал, как мог, шахтерскую клеть, Володя все думал, как бы отыскать эту женщину... А вдруг она вовсе не в "Ласточке"? Но тогда почему он ее там видел? Как - почему? Да мало ли...
Может, зашла к подруге... Больно защемило сердце.
Что же делать? Внезапно его озарило.
– Ах я дурак!
– радостно воскликнул он.
– Почему?
– вытаращился на него Николай.
– Ванны-то для всех!
– расхохотался его странный кореш и с размаху
– А рука у тебя - что надо, - уважительно потер плечо Николай.
– Я-то думал, ты хлюпик.
– Потому что поэт?
– весело догадался Володя.
– Пошли быстрее!
И он почти побежал с горы. Ну конечно, там он ее и найдет - не на ваннах, так у источника. Скоро он уже лежал в теплой воде, сонно прищурившись, лениво наблюдая за стайками пузырьков, резво вырывающихся из глубин на поверхность, и представлял, как с утра пораньше, взяв синюю кружку с узким носиком - их здесь продавали всюду, - отправится к источнику и будет ждать, ждать, ждать, пока не дождется. Он не думал о том, как к ней подойдет и что скажет. Лишь бы ее увидеть! Почему-то это казалось теперь самым важным, важнее даже его стихов.
Всю ночь она ему снилась - черные волосы, прямые плечи, и как она идет по светлому просторному залу, и как сдержанная улыбка трогает ее губы. Проснулся он на рассвете от пения птиц, внутренней тревоги и яркого солнца. Оно щедро заливало палату, ветерок легонько теребил занавески - на ночь Володя никогда не закрывал форточку, - и предощущение счастья было столь острым, пронзительным, что Володя с трудом перевел дух. Он увидит ее сегодня - там, у источника, - и сюда они пойдут уже вместе. А потом поднимутся на гору, постоят у Лермонтова, на месте дуэли, сходят в лермонтовский домик, погуляют по городу...
Вообще-то он любил поваляться в постели, но сейчас вскочил как ошпаренный: он может ее пропустить! Душ, зубы, самая нарядная, кофе с молоком, рубашка, заботливо приготовленная с вечера, а к ней светло-коричневые носки и коричневый платочек в карман. Бриться, слава Богу, не нужно: побрился вечером, на ночь.
Быстрым шагом, мельком взглянув на цветущие яблони - создаст же природа!
– Володя спустился к источнику. Подумать только, что здесь бывал сам Лермонтов, здесь собиралось "водное общество" - дамы в длинных платьях, с кружевными зонтиками, кавалеры в цилиндрах и с тросточками, и среди них молодой поручик с дерзким, огненным взглядом. Здесь он увидел княжну Мери...
Но где же его княжна? Потягивая через носик курортной кружки теплую, с запахом, воду, Володя нетерпеливо ждал.
– Вовчик!
– Рядом, как из-под земли, внезапно возник Николай.
– А я за тобой заходил! Так и знал, что ты здесь. Аида в столовку!
– Я еще похожу, - попытался отбиться от него Володя, но не тут-то было.
– Так и я с тобой!
– завопил Николай.
– Врачиха учила, что сразу после воды кушать вредно.
Чертов парень мгновенно пристроился рядом и принялся плести бесконечное кружево немыслимых своих историй - путаных, непонятных, без начала и без конца, ни секунды не сомневаясь, что всем они интересны. "Господи, за что ты послал мне такие муки?
– мысленно взмолился Володя.
– Чем я тебя прогневал? Угораздило же сесть за его стол!"
– Николай... Коля...
Крашеная блондинка в яркой синтетической блузке и тренировочных синих штанах издали
– Ух ты, Клавка!
– бурно обрадовался Николай.
– Наша, буфетчица. Че она тут делает, а? Аида познакомлю!
– Нет, спасибо, - замотал головой Володя. "Все-таки есть Бог на небе!" - Ты иди, иди...
– Не обидишься?
– тревожно спросил Николай, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– А то давай с нами...
Прозвучало это, правда, не очень искренно.
– Иди, - мягко повторил Володя и легонько подтолкнул Николая к заждавшейся Клаве.
– Я люблю один.
– Ну да?
– не поверил Николай, но спорить не стал, Скоро вместе с Клавой он уже поднимался по склону к санаториям. Клава держала крендельком пухлую руку, Николай торжественно поддерживал так неожиданно кстати возникшую вдруг буфетчицу под локоток. А свою незнакомку Володя так и не дождался. Когда, разочарованный, явился в столовую, все уже давно отзавтракали, в чайниках не осталось ни кофе, ни чаю, гуляш неаппетитно застыл, каша затвердела. Но все это так, семечки. Главное - он не встретил ее, свою женщину, и теперь уж, как видно, не встретит: она, наверное, уехала, и эта потеря невосполнима.
Вечером, оцепенев от непонятной, но явственно ощутимой тоски, Володя спустился в город, рассеянно побродил по его пестрым, простодушным и открытым улицам, зачем-то зашел в кафе, машинально сжевал черствую безвкусную булку, запивая ее какой-то бурдой, выдаваемой нагло за кофе, и поплелся к себе, в гору, с твердым намерением надраться - ведь и у него, как у всех, кого позднее, обобрав и унизив, стали торжественно именовать "россиянами", всегда находилось, что выпить.
***
Она возникла перед ним, как видение, непонятно откуда, и он узнал ее сразу. Только что не было никого, и вдруг на тропинке - эта легкая, как струйка сока, фигурка в плаще, черные, как южная ночь, гладкие волосы, развернутые прямые плечи. Идет, задумчиво опустив гордую голову. Бешено застучало сердце, загорелись щеки от прилившей к ним крови...
Он шел за ней осторожно, как вор, стараясь ступать след в след, чтобы не было слышно его шагов, успокаивая, утишая себя. Как к ней приблизиться, что сказать? Смешно! Сколько раз приставал он к дамам в своем писательском клубе, и всегда успешно.
Ему ли не знать старых, как мир, и, как мир, банальных приемов? Робость, непривычная, вовсе ему не свойственная, сковала его, стреножила. В темноте уже белели корпуса первого санатория, надо было спешить. Володя набрал полные легкие воздуха и - как в воду, как прыжок с трамплина...
– А я думал, что я один такой полуночник...
С удивлением услышал он собственный голос - веселый, небрежный басок всегдашнего победителя.
Женщина оглянулась. Ее большие глаза смотрели доверчиво и серьезно.
– А я давно за вами иду, - продолжал Володя все так же весело и развязно.
Казалось, кто-то другой говорил за него, вовсю за него старался, пока он трепетал от испуга, неуверенности, смутной надежды. А уж когда узнал, что она играет в оркестре... "Зачем я ей нужен?" - в отчаянии подумал он, в то время как тот, другой, продолжал болтать как ни в чем не бывало и вспомнил так кстати Лермонтова. По тому, как она встрепенулась, как дрогнули ее губы и как обрадовалась она, Володя с восторгом понял, что в главном они чувствуют синхронно, и, осмелев, сказал: