Конец эпохи Эдо
Шрифт:
– Ладно тебе, не злись, больше не буду, ты уже большой мальчик.
– Ты уже говорил, что не будешь, храни лучше мудрость для себя самого, не все в ней нуждаются. Ладно, ерунда, не обращай внимания, нужно же мне поворчать. Тсс, слышишь? … – Довольно резко, шепотом вскрикнул Иори.
Тщательно прислушавшись я услышал доносившиеся откуда сверху голоса. Немного погодя удалось разобрать, два голоса, мужской и женский и немного заливистого смеха. Пригляделся, ближе к краю оврага, около широкого дерева, часть корней которого, как пучок сросшихся вместе длинных пиявок, торчавших из оврага, сидела молодая пара. Мне показалось, что всецело увлеченный объятьями паренек, смотрит прямо на нас, сидящих внизу. Думаю лучше уйти, не хочется мешать их идиллии.
– Ладно, пойдем … – Намекающий на неловкость ситуации, прошептал я
– Да, брось, я их далеко не в первый раз тут застаю, мы им не помешаем. На самом деле, для них мы просто фон, такой же, как те два камня слева. Ты послушай, послушай, он говорит такие смешные вещи, про вечную любовь, про красоту, и так нелепо, сбивчиво, как будто оправдывается. А знаешь, самое смешное в том , что она ему кажется верит. Так легко поверить в вещи которые сладко звучат. Но представь, как бы это звучало, если убрать всю эту сиюминутную страсть. Ты очень красивая и характер твой мне близок, меня влечет к тебе, потом мы станем жить вместе, погрузившись в быт и рутину, станем замечать все ужасное друг в друге, потому что будем сыты любовью по горло, ох и сколько мы найдем поводов для скандала, еще не известно, что уйдет из жизни раньше, наша красота или влечение. Найдем утешение в детях и перенесем нашу любовь на них, состаримся, и придет наше время, а потом наш сын или дочка, вот так же на овраге будут говорить глупые слова своим любимым и так до бесконечности. Да, именно вот это жгучее чувство и делает слова такими нелепыми, но красивыми, скажи он ей более прозаично, ей бы не понравилось, выдал бы в себе идиота, хотя и с этой нежной искренностью он звучит не менее глупо. Сейчас он готов пожертвовать ради нее жизнью, с моста сбросится, может и правда готов, если совсем дурак, а потом, потом не будет готов встать и свечу перед сном погасить.
Какое то время после его речи наступила, осмысленная тишина, которую он вскоре прервал.
– Обувь у Аки стащил?
Я? … – Переспросив, с удивлением обратил взгляд на Иори
– Значит все-таки стащил … – С очередной коварной ухмылкой произнес овражный философ пустослов.
– Он мне сам отдал, мои порвались, а как ты … Не успев закончить фразу о том как он это приметил, обратил внимание, Аки практически ко всем своим вещам привязывает ленточки красной ткани.
– Понятно, что ты не стащил, ты не умеешь … – Да уж, как будто это то, что нужно уметь непременно.
– Он тебя ко мне отправил? … Заранее зная ответ, спросил Иори
– Да, говорил, что ты меня искал
– Ну как видишь обманул , не очень то и искал, раз уж не нашел, а у нас тут в округе попробуй потеряйся …– С притворной грубостью произнес он.
– Выходит, что я нашел, хотя, в общем-то, тоже не искал, сразу понятно было куда ты направился… – Если честно, иногда мне была приятна его притворная грубость, я догадывался, что за ней он прячет свою сентиментальность, которая никогда его не покидала, но вызывала мысленную тошноту и стыдливость. А еще иногда я представлял как душу его старой засаленной веревкой, на которой вислели таблички эма*.
– Чем там Аки занимается? Надо заскочить к нему, представляешь, вчера ни одной партии не выиграл, наваждение какое то. Признавайся, демон, может ты меня проклял?
– Аки сказал, что спать ложится , да и знаешь, тут так вышло, что ты не скоро сможешь взять реванш…. Только сейчас почувствовал, как тяжело все это произносить , когда прокручивал этот разговор по пути сюда, было по крайней мере складно.
Иори немного возмутился и заметив обрывистость моей речи, серьезно спросил.
– Это почему, я его обидел чем то, играть со мной не хочет, если да, то я извинюсь, мне не сложно, но вряд ли, вчера вроде все нормально было… – Ему никогда не составляло труда обидеть человека, наговорить грубостей, издеваться до тех пор , пока у его жертвы окончательно не сдавали нервы, однако стоило кому то на него обидеться и он как будто в эту же секунду осознавал все свои проступки и казалось даже искренне извинялся, правда через какое то время из за своего характера, снова начинал злить людей.
– Нет, он не обиделся, это связано с чиновником, был я сегодня у Ясуо, тут дело вот какое, мы с Аки уходим, скорее всего надолго, Есинобу решил провести перепись населения
Услышав это Иори пару секунд смотрел на меня с недоумевающим взглядом, а затем очень громко, во весь голос рассмеялся, спугнув все таки парочку влюбленных, которые резко закончили крутиться под деревом и, звонко смеясь, куда то убежали. Мне казалось, что в какой-то момент он начнет задыхаться, но постепенно его смех становился все тише и тише, а он все так же продолжал смотреть на меня с огромной неестественной улыбкой. Молчание продолжалось, как будто целую вечность, он всё сидел и улыбался, немного ворочаясь на большом камне, я по какой то причине тоже не мог найти никаких слов, тишина приобрела образ какого то соревнования, будто каждый из нас ждал, кто первый ее нарушит. Когда молчание нарастило невыносимый характер, я все-таки решил что то сказать.
– Ты чего? Я же ничего смешного не сказал? … – После такой долгой паузы, мой вопрос звучал как будто с упреком. Однако в нем скрывалась только моя взволнованность его странной реакцией.
– По-моему очень смешно, у меня не жизнь, а шутка какая то, это ли не повод посмеяться, вот частенько задумываюсь, а дальше то что будет, ничего хорошего, знаешь, наверно сам виноват, ничего не получается, ну вот таким уродился, что теперь, а черт с ним, хватит нытья, иди лучше сюда.
Я подошел к нему он встал с камня и крепко обнял меня, совсем ему не свойственно, но я понимаю всю важность этого момента, не было никакой информации о том когда я вернусь и вернусь ли вообще. Мы долго стояли вот так в объятиях уже привыкшие к тишине, которую разбавлял только звук небольшого журчащего ручья, осколка зловещей реки. Во время нашего разговора, ночь уже окончательно заявила о своих правах, мы еще немного молча посидели и собрались возвращаться. Но почему то пошли в разные стороны. Иори окликнул меня, указывая пальцем в противоположную от моего спуска сторону.
– Пойдем там, знаю путь покороче
Я молча кивнул и уверенно потопал за ним. Наш обратный путь сопровождался то молчанием, то его вопросами и репликами. Какой у вас маршрут, как отреагировал Аки, поздравляю, хоть края другие посмотришь, а то сам знаешь как бывает, живут люди в стране толком ничего про нее не зная. Ты смотри там, береги себя, к самураям не лезь и на дорогах осторожнее. Вот так ведя беседу, состоявшую в основном из его вопросов и напутствий, мы и дошли до храма, еще раз бросив друг на друга пару взглядов, крепко обнялись и разошлись по своим жилищам. Спать мне совершенно не хотелось, поэтому я еще один раз, неторопливо обошел все вокруг, в компании одних лишь сверчков, дающих сегодня концерт для единственного зрителя.
Развилка
Настоящая темень. Небо обильно затянутое густыми, клубящимися тучами, наотрез отказывается пропускать даже лунный свет. По утрам же напротив, необычайно светло, хоть солнца совершенно не видно. Бесконечные бело – серые, реже черные облака, кажется, без труда бы поверил в их безграничность, если бы не знал другой погоды. Потихоньку начинаю скучать по солнцу, по голубому небу, по видам воды переливающейся в теплых лучах. Не думал, что путь, хоть я только пару дней как покинул родные просторы, окажется таковым. Ну хотя бы сейчас мне спокойно, и ноги слегка подпекает трескучий костер, а со всех сторон плывут негромкие убаюкивающие разговоры местных трудяг.
Ночевать под открытым небом, звучит красиво, да я так и представлял себе это, красиво наверно будет, когда смогу крепко спать, не дергаясь от каждого шороха и треска, исходящего из глубины леса. И непременно мысли наполняются тревогой, кто там, зверь или разбойники. Ну лучше уж разбойники, я монах, у меня все равно брать нечего, зачем я им нужен. А звери, что звери, так ли они голодны, чтобы жадно съесть меня спящего. Так происходило первые два дня, и я уверен в ближайшее время это ощущение меня не покинет. Хотя со временем прогоняя эти утешительные речи у себя в голове, мне и становится легче, однако по итогу, пока они подействуют, остается два или три часа, прекрасного, здорового сна. Но если подумать, то есть еще и третье, тянущееся как нить в моей голове опасение, не заболеть бы, лечить меня посреди бесконечных полей и непроглядных лесов будет некому, и от меня мало что будет зависеть, первые два страха, там хотя бы есть шанс на что-нибудь повлиять, а тут стоит полагаться только на богов, надеяться, что даже если от холода и сырости придет болезнь, то они не оставят меня.