Конец эпохи Эдо
Шрифт:
Чем дальше на север, тем насущнее вопрос, я вообще в верном направлении иду ? Куда-то же я все-таки иду. Шагаю и шагаю, бреду и бреду, ну а чего собственно удивляться, жившему в клетке, пара шагов за ее пределами уже покажется бесконечностью. Уже темнеет а развилки все нет и нет, и как на зло, все повороты появляющиеся на дороге, это повороты направо. А слева лес. Могучий лес, в котором по земле медленно плавает легкий туман, из него особенно веет прохладой, хоть нынешнею погоду и вовсе не назвать теплой. От одной мысли о том, что мне сегодня предстоит заночевать в нем становится жутко. Страх неопределенности преобладает над всеми прочими, страшит темнота, после первого ряда гигантских сосен виднеется всего пара слоев густых веток, дальше только кромешная темнота и тишина.
Темнеет, сколько часов я иду? Но чудо, в дали стали виднеться огоньки, подойдя ближе увидел зарево от разожжённых костров и ощутил пропитавший все вокруг гул. Отрада для глаз, там не меньше пары сотен людей, наскоро развернутые палатки и шатры посреди ничего, слева лес справа поля, к тому же не рисовые, должно быть не крестьяне. Да и откуда бы их тут столько взялось, с шатрами и лошадьми. Но это лагерь, у меня нет другого выхода как наведаться туда в очередных попытках узнать дорогу. Нужно присмотреться, мало ли разбойники, хоть у меня и нечего взять, гроши и вещи которые для них, это так, мусор. Поднявшись на небольшой холм, с которого лагерь был как на ладони, все больше убеждался, не похожи они на бандитов. Да и знамена стоят какие то странные, никогда раньше таких не видел. У разбойников знамен как правило не бывает. Пронаблюдав еще какое то время стало понятно, что это наспех разбитый военный лагерь. Пока я стоял и таращился, позади меня раздался звук разговора и тяжелые шаги. Обернувшись, я увидел неторопливо идущих в мою сторону солдат. Один юный, бородатый с немного женскими чертами лица, волосами, заплетенными в хвост, и высокий прихрамывающий, человек с перевязанной ногой, крепко держащийся за болтающийся на поясе меч. Стало понятно, что они целенаправленно движутся в мою сторону. Первым моим желанием было изо всех сих сил дать деру, и спрятаться в непролазном густом лесу. Но ноги потеряли всякую подвижность, буквально онемели и перестали меня слушаться. Страшно мне бежать, я же ничего не сделал, а если побегу у них наверняка появятся вопросы. Так и стоял я нелепо вполоборота и смиренно ждал, когда они настигнут меня. Голова была полна разных мыслей, и в глубине себя я готовился к тому, что вот мой путь и закончился, вот так вот нелепо, даже толком и не начавшись. Когда они были уже буквально в десятке метров от меня, я увидел улыбку на их лицах и услышал смех, человека с ранением. Мне очень хотелось верить, что этот смех не с проста и в них нет даже капельки злого умысла.
Так я и стоял, сбитый с толку и убеждающий себя в несерьезности ситуации, пока не получил укол, четко заданным вопросом.
– Кто такой? И чего это ты тут вертишься? – спросил у меня молодой самурай
Я был так шокирован, что не смог ничего ответить и просто промычал что-то бессвязное. Мое блеяние его явно не убедило и он продолжил.
– Язык проглотил что ли? Чего стоишь, шпионишь ? – … Еще более строго, но с все той же не слезающей с лица улыбкой спросил молодой. А я действительно как будто проглотил язык, просто стоял и смотрел на него вытаращенными напуганными глазами. Вдруг в разговор вмешался его старший товарищ.
– Да хватит тебе, какой он шпион, если и шпион, то самый худший на свете. На холм залез, его видно как на ладони. Как зовут то тебя, горе – лазутчик?
– Хххидэки -… запинаясь и приложив массу усилий выговорил я
– Что потерял Хидэки? Ты не робей, может мы найдем … Дружелюбно говорил хромой.
– Не бойся, вижу, что не лазутчик . Не буду тебя допытывать, пойдем с нами в лагерь, может по пути у тебя и язык развяжется.
Рефлексивно кивнув, я почувствовал огромное облегчение, не похожи они на злодеев
– А ты не обращай внимания на Кэтсу, он молодой, крайне строго ко всему относится. – … После этой фразы, человек названый Кэтсу немного опустил голову и призадумался.
– Меня зовут Мията Риоки, а тот строгий юноша … – Не успел он договорить, как его приятель представился сам.
– Нода Кэтсу, очень приятно Хидэки, да? Не сердись на меня, сейчас время такое, все на взводе. – …Уже дружелюбно ответил он
– Пойдемте в лагерь, скоро окончательно стемнеет, там и гостя нашего попытаем так сказать
После слова попытаем меня снова как будто пронзило невидимая холодная игла, а увидевший это Риоки, только рассмеялся, подошел ко мне, легонько хлопнув меня по плечу, улыбаясь сказал
– Ну ладно тебе, шутит он, шутки у него такие, да и вообще, нельзя же быть таким трусом.
Дальше я шел поглощённо слушая разговоры своих сопровождающих о совершенно не понятных мне вещах, хватаясь за совершенно незнакомые мне фамилии. Ощущение тревоги постепенно уменьшалось, но так и не уходило окончательно. Подойдя к лагерю, мои новые знакомые поприветствовали двух, по виду ужасно изнуренных солдат, стоявших у предполагаемого входа. Риоки подошел к одному из них, взял за плечи и начал легонько трясти, почти валящегося с ног человека.
– Все, хватит уже, стоя спишь, иди отдохни, сейчас кого – нибудь на замену позову -… Очень заботливо изрек он
С огромным усилием расклеив каменные веки его собеседник, усталыми обветренными губами ответил ему
– Спасибо за заботу «Риоки сама», но думаю, до утра простоим …– Медленно шевеля губами сказал солдат.
– Ну уж нет, и слышать не хочу, это уже не караул, иди спать говорю и Широ прихвати, смотри, тоже спит. Буди его и бегом спать, нечего красоваться, это не соревнование.
После его слов, один из полуспящих караульных стал приводить в чувство второго, опершегося спиной на деревянный столб и едва держащегося на ногах. Разбудив его, обхватив друг друга, караульные поковыляли в лагерь, пьяной шатающейся походкой. Как только они ушли, Риоки немного толкнул меня, со словами
– Чего застыл, пойдем , пойдем
И я медленно проследовал за своими компаньонами. С холма лагерь казался мне намного меньше. Чего тут только не было. Огромные повозки, накрытые тканью, бочки с рисом, десяток телег с оружием, и непременная возня. Кто-то точит мечи, совсем маленький мальчик в меру своих сил, наливает из небольших ведер воду для лошадей. Большинство солдат сидят у костров, торопливо помешивая ароматные похлебки в котелках. Человек с двумя мечами, катаной с потертыми ножнами и торчащем за пазухой вакидзаси, сидя у костра, очень внимательно вглядывался в какую ту бумажку, делая в ней пометки. В воздухе повсюду витало возбуждение и азарт, вояки рассказывали истории, что-то очень оживленно обсуждали и смеялись, всё это, прерывали только пугающие, не прекращающиеся тихие стоны из закрытых шатров. Оказавшись в лагере, удалось получше рассмотреть знамена, которые я видел с холма. На знамени было дословно написано, «Да здравствует император», что наталкивало на мысль о неадекватности этих людей, не думаю, что Ёсинобу оценит такие лозунги. Да уж занесла меня дорога, развилка, вот тебе и развилка, советчики рисовые, что б им пусто было. Мы шли все дальше в глубь лагеря, и в какой то момент я стал ловить на себе взгляды военных. Наконец-то Риоки и Кэтсу остановились и медленно сели у костра, где уже сидел человек, c рваной губой и немного перекошенной челюстью, суетливо ворошивший угли маленькой палкой.
– Вернулись, таки, безумец, только ногу ему перевязали, посидел бы отдохнул, неуемный. – … Заметив моих сопровождающих немного присвистывая, говорил человек с разорванной губой
– Вот и я ему об этом, а он упертый, ни в какую … – Отвечал, явно волнующийся за своего друга Кэтсу
Риоки молча и улыбаясь смотрел на обоих, ему была приятна их забота.
– Мне сказали рана не глубокая, уже практически не болит. Поэтому нечего без дела сидеть. Да и страшно мне Кэтсу одного отпускать, вон смотри, не будь меня, кто бы его защитил от опасного лазутчика. …– Я слегка вздрогнул, когда в разговоре упомянули меня
– А кто это вообще такой, не похож он на лазутчика, больше на перепуганного мальчишку. … – С трудом произнес изувеченный
– Сейчас и узнаем, ну рассказывай … – Произнес Риоки и все втроем они обернулись на меня.
На мгновение в моей голове промелькнула мысль, соврать им, но она быстро испарилась, потому что врать я не умею, да и это только бы все усугубило. Решив рассказать им всю правду. Они молча выслушали всю мою историю и на удивление встретились глазами и залились громким смехом.