Конец эпохи Эдо
Шрифт:
– Так, ладно, вы не мой муж, с этим мы определились, тем не менее, что вы забыли у меня дома?
– … Строгость граничащая с неловкостью окутывала ее вопрос, действительно, странно, вечером засыпаешь одна в полупустом доме, и пожалуйста, поутру в нем сопит незнакомец.
– Меня зовут Хидэки, вчера меня привел Кэтсу, должны были прибыть раньше, но у него были дела в лагере, поэтому пришли поздно ночью. – Услышав знакомое имя она изменилась в лице, легонько улыбнулась и приятным бархатным тоном произнесла.
– Вы друг Кэтсу, мог бы и разбудить, сказал бы что гостя привел. – ласково говорила она.
– Я бы вам комнату подготовила…– Стыдливо протянула она.
– Не могу сказать что друг, мы недавно случайно повстречались и он мне очень помог, мне нужно было найти деревню, хоть какую-нибудь цивилизацию вокруг, он меня сюда привел. …– Этот ответ ее вполне устроил, но к сожалению не спас меня от ее дальнейших расспросов.
Я рассказал ей все как есть, и о цели визита и о себе, немного и о своей пресной храмовой жизни, которая как мне показалось ее очень заинтересовала, или же она попросту очень общительный человек. Звали ее Нодо Юко, она приходилась Кэтсу старшей сестрой. И в его отсутствие следила
Она радушно поила меня чаем, и сытно кормила. Дом, в котором мне посчастливилось очнуться был довольно массивным. Двухэтажный с множеством комнат, и прилегающей территорией. Во дворе росли устало склонившиеся ивы, а перед домом виднелись остатки цветов, время которых уже ушло, поблекшие цвета только напоминали об их былой красоте. В услужении у Юко были две молодые девушки, ее ровесницы. Одну звали Мэйко, а вторая была жутко молчаливой, и будто бы сильно обиженной на весь мир, ходила по дому, высоко задрав нос. Мэйко же наоборот пылала неестественной лучезарностью, внешне имела совершенно детские, невинные черты, и когда задумывалась или слышала что-то для себя новое забавно приоткрывала рот и замирала на месте. Эти двое, были единственным подспорьем для Юко, но глядя на ее грубые, шелушащиеся руки становилось понятно, что она работает с ними наравне. Комната в которой я лег спать была обычным чуланом, где, по бокам у стен я увидел старые грабли, сильно облысевшие метлы и лопаты, безусловно видавшие лучшие дни. По всему дому были тут и там неряшливо разбросаны кузнечные инструменты, располагались стойки с новыми и старыми мечами, как выяснилось, своим относительным благополучием семья Нодо была одарена главой семейства, одним из лучших кузнецов в этих краях. Но благополучие материальное явно контрастировало с домашними отношениями, отца семейства еще полгода назад забрали штатным кузнецом в армию сегуна, чему он не сильно то и противился. Человек он был строгий и по рассказам Юко всегда говорил «Зачем нам создавать проблемы, клан Токугава всегда благосклонно относился к нашему городишке, восстания эти как кость поперек горла нашей страны, глупое геройство, для глупых юнцов, и император ваш, общипанный павлин, без реальной власти». Общего языка с сыном на этой почве они не находили и периодически ругались, а когда уставали, и уже не могли смотреть друг другу в глаза расходились по разным комнатам обстреливая друг друга едкими фразами. А когда Кэтсу узнал о том, что отец отправляется служить сегуну, ковать мечи, которыми, по его мнению будут убивать настоящих патриотов своей страны, не долго думая психанул, сказал, что у него больше нет отца и ушел куда глаза глядят. Так семья и раскололась на три части, одна Юко совершенно далекая от этих политических игр осталась дома, с нерадивым мужем, все еще верящая, что это временное помутнение и скоро все они как и прежде встреться в родном доме и забудут эту ссору, как глупую шутку, и много сил тратила чтобы ее вспыльчивым родственникам вообще было куда вернуться.
В этих краях Одай был жемчужиной. В округе наверно не найти такой богатой и сытой деревни. Война как будто обходила ее стороной, создавая анклав мирной жизни посреди клокочущего от ненависти края. Моя перепись продвигалась крайне медленно, хоть люди и радушно встречали меня, правда большинство все так же усмехалось, намекая на бессмысленность моей задачи. Провести перепись, просто блуждая от дома к дому не получалось. На все это нужно было отдельное разрешение и личная осведомленность местного управителя, который как назло за день до моего прибытия отправился с докладом в соседнее село Тайки, там располагалась временная ставка отрядов лояльных Есинобу. Юко посоветовала сначала провести перепись всех местных ремесленников многие из которых не относились напрямую к Одаю и были так скажем добровольно принудительно приглашены из ближайших деревень и окрестных ремесленных поселков, коих тут как выяснилось осталось предостаточно, мастерские и кузни располагались чуть ниже основной деревни, около небольшой реки. Как раз туда мне и предстоит сегодня попасть.
Преодолев довольно крутой спуск, спустившись к самим мастерским я сразу подошел к человеку с очень мрачным лицом сосредоточенно вытачивающему лук и спросил у него как найти главного мастера. Он недовольно пыхтя очень холодно сказал.
– Видишь плавильню, там поищи, зовут Таро, только не шатайся, если по делу, то решай быстрей и проваливай, нечего перед глазами маячить …– Произнеся он сразу опустил голову и с еще более мрачной миной продолжил вырезать лук.
Плавильня была самым большим древесным зданием, которое создавало над собой клубы мягких пушистых облаков. Из самой плавильни доносились звуки ударов, шипящей воды выливаемой на раскаленный метал и постоянная брань. Уже у входа в нее воздух был сильно горячее, а из прохода так и вовсе шел пар, будто слившийся с языками пламени немного покусывающий своим жаром. Войдя внутрь мне моментально стало жарко, не могу себе представить как можно работать в таких условиях, хотя чего удивляться человек ко всему привыкает, ко всему. Под высокими потолками здания сосредоточенно трудилось множество людей, они ковали мечи на радость злодейке войне. Пока я осматривался и слегка приоткрыв рот бродил вокруг мне довелось стать свидетелем несколько нервной ситуации. Посреди кузни располагался стол, место за которым занимал, грузный, даже слишком, напоминающий вяло пульсирующего слизня старый мужчина. На его бесконечной пухлой груди красовался государственный орден. К нему подошел молодой работник и положил на широкий стол свое изделие, склизкого вида толстяк взял сверкающую, поблескивающую от преломляющегося повсеместного света катану, с витиеватой гравировкой ближе к рукояти, он долго разглядывал ее все сильнее прищуриваясь, сильно скукоживал лицо, как будто его выворачивало от сильного смрада. Работник явно заволновался и стал переминаться с ноги на ногу, предчувствуя неладное. Вдруг толстый господин, с очень смешным, практически детским голосом заполняет весь цех своим высоким, визглявым криком
– Это что такое, что это, а? Этой катаной я бы даже не стал ковырять у себя в ушах. Ей можно только отхожие места чистить, а не людей рубить. Ты мне скажи, ты ведь нарочно, да? Поиздеваться пришел, или это саботаж, подрываешь рабочий процесс, единый слаженный механизм разрушаешь, гадкий разбойник, работаешь без году неделя, и нет бы ответственно подойти к делу, а ты приносишь мне вот этот вот огрызок. Еще раз увижу такую халтуру прикажу кого-нибудь из гарнизона тебя выпороть, скотину.
После этих слов он взял катану и пренебрежительно швырнул ее под ноги юному мастеру. Молодой оружейник опешил, потерял дар речи, затем робко наклонился и ушел вглубь кузницы. Работники только посмеявшись с визгливых истерик человека за столом вновь вернулись к делу. Но спустя минуту молодой мастер вновь подошел к столу местного оценщика, правда теперь рядом с ним стоял огромный человек, с волосатыми широкими ручищами, больше напоминающими два несгибаемо прочных инструмента, которыми как мне кажется можно и корабельную цепь порвать, лицо обильно покрытое копотью, светившее двумя холодными глазами, не выдавало никаких эмоций. В руках этот великан держал ту самую брошенную на пол катану, громко и хладнокровно он произнес.
– Ты знаешь, кто это делал?
После его слов оценщик сильно вжался в свой стул, его короткие ноги сильно задрожали, пытаясь как то это скрыть, он крепко придавил их крохотными ручонками.
– Я повторяю, ты знаешь чья это работа сукин сын? … – Все также хладнокровно произнес великан.
Оценщик, трясущимся услужливым голосом произнес
– Нееет, если честно не ведаю, мне ее новичок ваш принес
– А я тебя скажу чья, этот клинок ковал еще господин Нодо, он оставил пару заготовок перед уходом, новичок только наносил гравировку, и как по мне справился блестяще, поверь мне. за эти два месяца тут не ковалось ничего подобного. Как ты там говорил, отхожие места этим клинком чистить, может мне его тебе поближе показать, давай давай посмотри повнимательней…– После этих слов он начал медленно вести острие в сторону лица старого оценщика и продолжал свой монолог.
– То что тебе эту висюльку нацепили, это еще ни о чем не говорит, я твою натуру гнилую насквозь вижу, для вида же бракуешь, до тебя не было столько брака скотина, вчера переплавлял идеальный клинок. Сидишь тут гнида, выдумал себе работу, что б от скуки не умереть. Еще раз увижу, или узнаю от кого-нибудь, о твоих выходках, глаза твои крысиные выдавлю, может со слепу, лучше проверять станешь.
Уже распалившись он со всей силы ударил ногой по столу, от удара хлипкая конструкция перевернулась, опрокинув вместе с собой и вросшего в стул оценщика при падении стол потерял две задних ножки. Оценщик угрюмо лежал под грудой развалившегося на куски стола совсем покрасневший, как большой раздувшийся волдырь, начал плакать, но найдя в себе силы подняться, встал и очень неуклюже поковылял к выходу, держась за правую ногу.
У самого выхода из кузницы он что то истерически провизжал, мне не удалось разобрать. Однако в ответ ему донеслось громкое и убедительное предупреждение.
– Вернешься, новый стол не забудь, только покрепче.
Постепенно шепот других рабочих сходил на нет, кузница наполнялась привычными звуками работы, только рассыпавшийся стол в центре напоминал о произошедшем. Неторопливо пробираясь по рабочим цехам, пытаясь не задохнуться от жара и чувствуя себя слепым от соленого пота, беспрестанно стекающего со лба прямо в мои глаза я спрашивал где мне найти Таро, но от меня все только отмахивались, не желая хотя бы на секунду отвлечься от своей работы, как вдруг один слившийся со стеной человек, гематитового цвета молча указал мне пальцем на того самого великана вступившегося за молодого работника. Таро молча стоял и бил молотом по раскаленной металлической пластине, разбрасывая столпы вихрящихся искр тут и там, на его лице читалась полная отстраненность, будто пару минут назад ничего не произошло. Только подойдя ближе можно было оценить настоящий масштаб этого человека, больше напоминающего заросшего, с дикими чертами, духа леса. С его лица свисала кустистая немного опаленная снизу черная борода, руки его, плечи и даже спина были покрыты таким густым волосяным покровом больше напоминающим шкуру животного. После его отточенных ударов на пару метров от него расстилается сильная непривычная вибрация, щекочущая стопы. Даже форма черепа этого человека не являлась обычной, имея такое громадное тело, такой же громадной была и голова, вмещавшая в себя два огромных зеленых глаза и выразительный острый нос, с жуткими вечно пыхтящими бычьими ноздрями.
В какой-то момент я поймал себя на мысли, что уже довольно долго рассматриваю этого так сказать реликтового представителя человечества.
– Здравствуйте, вы Таро – как мне показалось довольно громко произнес я, однако никакой реакции не последовало
– Добрый день, вы Таро – еще громче вопросил я, только снова безрезультатно, если бы я недавно не видел его вполне человеческую реакцию, то решил, что это больше механизм, чем человек.
В третий раз я добавил к словам легкий толчок в плечо, дабы хоть как то украсть его внимание.