Конец лета
Шрифт:
– Новую... – Марк чуть было не сказал «шубу», но вовремя спохватился. – Новое торговое соглашение по мехам из России.
Довольный собой, он улыбнулся жене. Динна не ответила на его улыбку. Она была холодна и неподвижна, как статуя.
– Да, шуба очень красивая.
Ее слова, словно булыжники, тяжело упали между ними.
– Что ты имеешь в виду?
– Думаю, мы оба прекрасно понимаем, что я имею в виду. Я сказала, что шуба очень красивая.
– Но это какая-то бессмыслица...
Однако
– Я так не думаю. Вчера вечером я видела тебя и твою подругу. Насколько я понимаю, этот роман длится уже давно.
Динна словно одеревенела. Марк не ответил, отвернулся от Динны и стал смотреть на залив.
– Я мог бы сказать, что столкнулся с ней случайно. – Он снова повернулся к Динне. – Но не буду. Я пережил очень трудные времена: смерть Пилар, потом беспокойство за тебя...
– Она теперь живет в Сан-Франциско? – нетерпеливо перебила Динна.
Марк отрицательно покачал головой:
– Нет, она приехала только на несколько недель.
– Как мило. И что же, мне предлагается принять ее существование как часть моей жизни в будущем или ты в конце концов сделаешь выбор? Догадываюсь, что она задает тебе точно такие же вопросы. Но сейчас я осмелюсь заявить, что выбор за мной.
– Да, Динна, выбор мог бы быть за тобой. – Марк снова чуть заметно покачнулся, но удержался и встал очень прямо. – Но не будет. Слишком многое у нас поставлено на карту.
– Неужели? Что же это?
Динна прекрасно понимала, что Марк имел в виду. Однако у нее с ним больше ничего не было, как выразился Марк, поставлено на карту. Начиная со вчерашнего вечера ребенок больше не был их общим, теперь это был ее собственный ребенок.
– Ты отлично знаешь, что я имею в виду, точнее, кого. Нашего ребенка. – Марк попытался придать своему взгляду нежность, ноу него получилась только злость. – Для меня... для нас... это очень много значит, это все.
– Для нас? Знаешь что, Марк, я сомневаюсь, что «мы» вообще существуем. Есть ты, естья, но «нас» нет. Ты можешь говорить «мы», только имея в виду ту девушку. Вчера вечером я прочла это у тебя на лице.
– Я был пьян.
Во взгляде Марка промелькнуло отчаяние, но Динну это больше не трогало.
– Ты был счастлив. Мы с тобой не были счастливы друг с другом уже много лет. Да, мы держались друг за друга, но только по привычке или из чувства долга или из-за общей боли. В тот уик-энд, когда умерла Пилар, я собиралась сказать, что ухожу от тебя. И если бы я не узнала, что беременна, то я бы ушла. Сейчас я собираюсь сделать именно это. Я ухожу.
– Я тебя не отпущу. Ты умрешь с голоду!
Марк рассвирепел, в его глазах вспыхнули злобные огоньки. Он не собирался позволять Динне забрать у него то единственное, что было для него важно, – его ребенка.
– Для того чтобы выжить, ты мне не нужен. Однако оба понимали, что это бравада.
– И что же ты собираешься есть, дорогая моя? Краски? Или будешь продавать свои картиночки на улицах? А может, вернешься к любовнику?
Динна вздрогнула так, будто Марк ее ударил.
– К какому любовнику?
– Думаешь, я ничего не знаю? Ты так уверена в своей непогрешимости, лживая сучка? Читаешь мне проповеди о моем... поведении, а сама... – Марк пошатнулся, швыряя обвинения в лицо Динне. – Можешь не строить из себя недотрогу.
Динна побледнела.
– Что ты хочешь сказать?
– Именно то, что ты думаешь. Когда я улетел в Афины, у тебя тут, как я понимаю, завязалась интрижка. Не знаю с кем, да меня это и не интересует, потому что ты моя жена и будущий ребенок мой. Ты принадлежишь мне, вы оба мои, понимаешь?
Внутри у Динны все вскипело от гнева.
– Да как ты смеешь такое говорить? Может быть, когда-то я тебе и принадлежала, но теперь я не твоя и никогда больше твоей не буду! И ребенок никогда не станет твоей собственностью. Я не позволю тебе сделать с ним то, что ты сделал с Пилар.
Марк посмотрел на Динну с лестницы и злорадно усмехнулся:
– У тебя, дорогая, нет выбора, этот ребенок мой. Он мой, потому что я решил его принять, стать его отцом, не прогонять тебя, несмотря на то что ты сделала. Только помни, что мне все известно. При всем твоем благородном негодовании ты ничем не лучше меня. Но запомни... – Марк прищурился, снова покачнувшись, – это я помогаю твоему ребенку не стать ублюдком. Это я даю ему свое имя. Я делаю это не потому, что я его отец, а потому, что он мне нужен.
Некоторое время Динна стояла не шелохнувшись и молча наблюдала за Марком. Потом она спросила ровным, абсолютно бесцветным голосом:
– Марк, значит, этот ребенок не твой? Марк неуклюже поклонился и кивнул:
– Совершенно верно.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что женщина, против которой ты так негодовала, не хочет иметь детей, и ради нее я несколько лет назад сделал вазэктомию.
Теперь уже Динна пошатнулась и машинально схватилась за спинку стула. Марк смотрел на нее, явно довольный произведенным эффектом.
– Понятно.
Наступила долгая напряженная пауза.
– Почему ты решил рассказать мне об этом именно сейчас?
– Потому что я устал от лжи. И мне надоело видеть твою жалкую несчастную физиономию. Мне надоело, что ты считаешь, будто я тебя использовал, оскорбил. Я вас не оскорбил, мадам, я сделал вам одолжение. Динна, я не выгнал тебя вместе с будущим ребенком, несмотря на твое возмутительное поведение. Я закрыл глаза на твою измену. Теперь, когда твой любовник смылся, тебе не к кому обратиться за помощью, кроме меня. Ты моя.