Конец сказки
Шрифт:
Затем впереди показалась школа, где он учился, и где работала мама. Он как раз собирался заскочить к ней, на пару минут, просто, чтобы увидеть, потому что соскучился. Андрей свернул на аллею, ведущую к зданию, и только тогда до него дошло, что увидеть ее невозможно, мама давно умерла.
«Значит, это снова сон, – догадался Андрей, сбрасывая скорость при помощи заднего тормоза, поскольку передний, ручной, на днях вышел из строя, а дед, обещавший починить, не сдержал слова. – Тот самый, что я видел вчера, только вторая серия». – Придя к этому заключению, он, как и накануне, снова взглянул на свои руки, они были по-прежнему на руле, чтобы убедиться – руки настоящие, с парой шрамов, полученных
«Сейчас я проснусь, и обнаружу себя в Ястребином», – это была следующая мысль. Не очень приятная, естественно. Потом он вспомнил, как после Дубечков в предыдущий раз ему приснилась станция зловещей подземки, откуда многие убывают, но не прибывает никто, поскольку поезда там ходят в одном направлении, как ниппель в шине. Или как древнегреческий перевозчик Харон, [93] всегда возвращавшийся с противоположного берега порожняком. Андрей содрогнулся, снова ясно представив, как соскальзывал вниз, на перрон, и наверняка очутился бы там, в полумраке между двумя колеями, если бы ни Вовчик, подоспевший на помощь очень вовремя. Поразительно было то, что сам Вовка на тот момент уже точно умер, Андрей видел его труп до того, как заснул. Потом Волына исчез куда-то, так же неожиданно, как и появился, вместо него к Андрею пришла Кристина, они долго сидели в беседке под дождем, кажется, она читала ему стихи, ее голос шелестел в унисон с капельками, барабанившими по куполу беседки. Дальнейшее запомнилось Андрею еще отчетливее. Откуда-то появился Армеец, взлохмаченный и на совесть отделанный какими-то злодеями. Эдик принялся будить Андрея, растолкал и потащил к бронетранспортеру, который якобы стоял во дворе, чтобы куда-то там ехать. Эдик, нет слов, казался абсолютно реальным, с другой стороны, Ни Вовка, ни Кристина тоже не казались плодами воображения, во сне реалистично даже то, что выглядит неправдой, когда вы бодрствуете. Теперь Андрей склонялся к мысли, что их с Эдиком бегство в БТРе в свою очередь было сном, очередной его вариацией. Он, Бандура, палил из зенитного пулемета, пока их машину не подбили. Сразу после взрыва явился Волына, он захватил во сне самого Бонифацкого, но потом что-то не сложилось, и Вовку снова убили, во второй или в третий раз. Их с Эдиком собирались сжечь, и сожгли бы, в кошмарах случается и не такое, если бы не Атасов, появившийся, как Красная Армия в советских фильмах или американская морская пехота в шедеврах из Голливуда. Прибыл, в самый последний момент, чтобы дело смогло окончиться хэппи-эндом, без которого, как говорят, никаких кассовых сборов не бывает. Они вместе отправились домой на одной из машин, точно как во сне, только дома у них оказались разными, их дороги постепенно разошлись, какая горькая пилюля в бадье с сиропом. Эдик отправился к своей мифической Янке, можно подумать, его там ждут, Вовчик – подался в милицию, как всегда хотел и даже однажды пробовал. Планшетов куда-то там еще, в свою голубую заводь, а они с Атасовым, который ни при каких раскладах не мог появиться в Крыму, поскольку застрял в столице, поехали…
93
Харон – в греч. мифологии перевозчик мертвых из мира живых в царство мертвых
Поехали куда?
– Поехали в… – пробормотал Андрей. – В… в Дубечки, куда же еще?!
«Таким образом, круг замкнулся, – продолжал лихорадочно размышлять Андрей, чувствуя, как скорость велосипеда падает. – Я снова качу на своем воображаемом велосипеде из детства за керосином, спичками и хлебом, потому что меня послал дед, которого давно нет, выдав троячку, оказавшуюся в тот раз пятью рублями, поскольку дед сослепу облажался, выдав внуку целое состояние, два нигде не учтенных рубля. На которые – кутить, кутить и кутить».
Правда, прокутить эти деньги Андрею не удалось, уже
Потом говорили, что всем им просто несказанно повезло. Могла погибнуть роженица, как и ее младенец, появившийся на свет при таких драматических обстоятельствах. Ее муж Коля, разом овдовев, рисковал отправиться за решетку на долгие годы. Что же касается самого Андрея, то про него говорили, будто это вообще чудо, и даже не потому, что в районной больнице, куда его доставили, оказалась реанимационная бригада в сборе, что само по себе было неслыханным везением. Чудом было уже то, что его до этой самой больницы довезли, ни взрослые, ни дети при таких авариях обыкновенно не выживают. Разве что те, что родились в рубашке, да и то не все.
– Послушай, Бандура, имей совесть. Я тебе и так дал поспать, лишних полтора часа. Вставай, хорош дрыхнуть. Приехали.
– А, – пробормотал Андрей, выходя из сна тяжело, как из наркоза. – Куда приехали?
– Куда это, типа, куда? В Дубечки, куда же еще?
– Долго я спал? – спросил Андрей, протирая глаза. Он не сразу сообразил, кто перед ним, и был очень удивлен, узнав Атасова. Сначала молча глядел на него, часто моргая. – Это ты, Саня? – пробормотал Бандура, когда, наконец, узнал приятеля.
– Я, – подтвердил Атасов озадаченно. Протянул ладонь, коснулся лба приятеля.
– Эге, парень, да у тебя жар, – сообщил Атасов встревожено. – Кажется, мы не очень то порадуем твоего старика твоим состоянием и видом. Видок у тебя – не слишком, я тебе доложу. Тебя бы доктору показать. Толковому. Зря я тебя послушал. И этого жмота Армейца. Эгоист паршивый, со своей Яной. Закрысил врача.
– Я в порядке, – хрипло проговорил Андрей. Отвернулся и посмотрел в окно. За ним оказались ступени крыльца, которые вели в библиотеку. Ощущение нереальности всего происходящего навалилось на него, с новой силой, придавило к спинке сиденья, как ускорение в спортивной машине.
– Ты что, привидение, типа, увидел? – спросил Атасов, хмурясь еще больше. Теперь в его голосе сквозила почти неприкрытая тревога.
– Как мы здесь оказались?
– Где, типа, здесь? – вопросом на вопрос ответил Атасов.
– Под этим крыльцом?
– А что это за крыльцо?
Андрей сглотнул:
– Тут работала моя мама. Библиотекарем. Это крыльцо библиотеки. А потом мама умерла.
– А, – протянул Атасов, и, в свою очередь, внимательно посмотрел в окна библиотеки. За ними было темно. Дверь, казалось, не открывали лет сто, выщербленные ступени, ведущие к двери, по которым Андрей взлетал тысячу раз, чтобы увидеть маму, в перерывах между занятиями, поросли травой.
– Похоже, дверь заколочена, – сказал Атасов. Вероятно, это было так, тем не менее, Андрей знал, что стеллажи с книгами еще там, как, возможно, и какая-то частица его мамы. А, вероятно, и его самого.
– Я твоему бате два блока «Лаки» купил, – сказал со своего места Атасов, – если тебя это еще интересует, конечно.
– А? – Андрей обернулся, не расслышав.
– Вот, – Атасов показал на большую дорожную сумку, из которой, как хвост потерпевшего аварию самолета из оврага, торчал уголок блока «Лаки Страйк».
– Спасибо.
– Служу Советскому Союзу. Слушай, Бандура, ты в порядке?
– Да.
– Если у вас тут есть больница, предлагаю заскочить туда, ненадолго, пускай на тебя взглянет врач. Давление там измеряет, еще что-нибудь. Порошок даст. А то, знаешь, доиграемся. Если что, у нас даже анальгина нет.
– В Дубечках – один медпункт, больница – в районе. Я там уже был, когда-то. Не беспокойся, Саня, все в порядке. Просто…
– Что просто? – насторожился Атасов.
– Сон.