Конец вечного безмолвия
Шрифт:
Подъехал с нагруженной нартой Ваня Куркутский, и упряжки двинулись берегом за старую рыбалку Сооне, где лед должен быть крепче. Возле Алюмки из открытых полыней еще поднимался пар.
Безруков сидел на нарте Тымнэро, примостившись немного бочком. Этот тангитан, по всему видать, впервые ехал на собаках. Он ерзал, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, искал удобное положение. Под скалами Второй бухты Тымнэро остановил нарту и подстелил пассажиру клок шкуры белого медведя, Безруков поблагодарил каюра:
— Спасибо, друг.
А седок смотрел на широкую спину каюра, и беспокойные мысли одолевали его. Найдет ли он на угольных копях нужных людей?
В этой монотонной белизне особенно хорошо думалось.
Давно ли все это было? А сколько событий, встреч, какие расстояния преодолены!..
Еще учеником ремесленного училища в родных Горах на Могилевщине деревенский паренек мечтает о Петербурге. На Путиловском заводе с первых дней знакомится с революционно настроенными рабочими и посещает марксистский кружок. После службы на флоте механик машинно-, го отделения крейсера «Олег» отправляется на Дальний Восток. Во Владивостоке становится членом подпольной марксистской группы, а легально — директором-распорядителем Приамурского товарищества кооператоров.
Трудно, наверное, было бы разобраться во всем. Но рядом были хорошие товарищи: и Всеволод Сибирцев — опытный подпольщик, большевик, и порывистый Костя Суханов, и совсем еще юный, стройный, Саша Фадеев-Булыга.
Дальневосточники избрали бывшего балтийского моряка в Учредительное собрание. В Петрограде он встретился со старыми друзьями с Путилов-ского завода.
Учредительное собрание просуществовало только один день. Посланец революционеров Дальнего Востока стал активным участником Третьего Всероссийского съезда Советов. Слушал речь Владимира Ильича Ленина, и, удивительное чувство тогда охватило его: каждое слово, каждая мысль пролетарского вождя, казалось, уже были им самим продуманы…
В середине лета 1918 года во Владивостоке состоялся Седьмой съезд уполномоченных Союза приамурских кооперативов. Ему предстояло рассказать о съезде Советов, о речи Ленина. Слушали внимательно. Тогда многим казалось, что победа близка. Но уже волны белочешского переворота докатились до Владивостока. Последовали аресты… И вот они в тюрьме — Михаил Гу-бельман, Константин Суханов, Всеволод Сибирцев…
Лагерь охраняли белочехи и японские солдаты.
Первая годовщина Октябрьской революции… Митинг и речь Кости Суханова, Кажется, и сейчас в белой тишине можно услышать его глуховатый голос: "Я поздравляю вас, товарищи, с первой годовщиной Великого Октября. Вся наша страна празднует в этот день дату победы народа над властью помещиков и капиталистов! И хотя советская родина охвачена огнем гражданской войны с интервентами, перед народом открылись светлые перспективы будущего строительства нового, социалистического государства".
Это была последняя речь Кости Суханова. Через несколько дней по дороге из лагеря в тюрьму Костя Суханов и еще несколько товарищей были застрелены якобы при попытке к бегству.
Полгода готовились к побегу оставшиеся в живых. Им удалось вырваться из лагеря.
Первое время скрывались на чердаке дома. большевика Николая Матвеева. Но из Владивостока надо было уходить. Они были слишком хорошо известны колчаковцам и всем разведкам, интервентов… Так возникла идея отправить группу на Чукотку.
Перед отъездом встретились со Всеволодом Сибирцевым.
"Чукотка, — сказал Сибирцев, — на западе граничит с Якутией, а на востоке — с Соединенными Штатами Америки. В Ново-Мариинске мощная радиостанция. На самый крайний случай можно через Якутск организовать связь с Советской Россией, а через радио Ново-Мариинска передавать обращения к мировому пролетариату. Словом, действуйте по обстановке. Задачи революции остаются прежними".
Чукотка… Вот она лежит, покрытая снегами, таинственная й молчаливая.
Нарты шли по льду медленно, почти на ощупь.
Куркутский часто притормаживал упряжку, уходил вперед и палкой с острым наконечником пробовал крепость льда.
Лишь к вечеру вышли на твердую землю — из-за тонкого льда сделали изрядный крюк — и теперь круто повернули на восток, через замерзший залив на мыс Обсервации, который в ясную погоду каждый день Безруков видел в окошко своего склада.
Ближе к шахте снег заметно темнел. А возле огромного махового колеса лебедки он был сплошь покрыт угольной пылью и кусками породы.
Шахтеры радушно встретили путников и тут же повели их греться в небольшую конторку, где от железной печки, сделанной из бочки, полыхало нестерпимым жаром. Быстро разгрузили нарты, артельщик принял товар и стал раздавать нетерпеливым сахар, чай, табак.
Пока каюры пили чай, Безруков знакомился с небольшой лавкой, скорее кладовкой, где шахтеры брали нужные им товары.
Когда в комнатушке остались втроем, Безруков улыбнулся и тихо сказал:
— Вам привет от Каширина.
Один из шахтеров подал руку:
— Ну вот, наконец свиделись… Сергей Кошелев…
Второй тоже назвался. Это были именно те люди, которых знал Волтер.
— Ну, как вы тут? — спросил Безруков, всматриваясь в лицо Сергея Кошелева — крупное, скуластое, с въевшимися в крылья носа точечками угольной пыли.
— Мы ждали вас, — ответил Кошелев. — Группа у нас небольшая, но оружие есть всякое — дробовое, пулевое.
— Товарищи, без особого распоряжения из Ново-Мариинска — никаких выступлений, — предупредил Безруков. — Гибель безвинных товарищей — это жестокий урок. Надо строго соблюдать конспирацию.
На обратном пути в Ново-Мариинск Безруков ехал на нарте Куркутского. Он мысленно подсчитал соотношение сил. Если не принимать во внимание крохотного милицейского отряда Громова, то, в общем-то, на стороне колчаковцев остается немного. Даже торговцы и те начинают поговаривать, что при старом комитете было куда вольготнее: Громов установил непомерно высокий налог на торговцев и промышленников якобы для нужд уездного правления. Причем брал налог в твердой иностранной валюте. Многие подозревали, что эти деньги оседают отнюдь не в сейфе канцелярии, но помалкивали и скрепя сердце платили. Японский рыбопромышленник Сооне, который поначалу отказался платить налог, ссылаясь на свое иностранное подданство, был подвергнут превентивному аресту и после суток, проведенных в тюрьме, согласился, хотя и торговался, предлагая китайские юани и японские иены.