Конец заблуждениям
Шрифт:
Вскоре Джина и доктор помогли Дункану забраться на заднее сиденье. Джина села рядом с ним и попросила Бьюэллу отвезти их в больницу.
– Никакой больницы, – настаивал Дункан. Если его госпитализируют, он застрянет там, неспособный что-либо сделать, а Вайолет тем временем расскажет Джине все, раскроет его уловку и позвонит Грэму или мистеру Рейнхольду или даже уведомит полицию. – Ты слышала мнение Вайолет о местных больницах. И доктор заверил, что со мной все будет в порядке.
Джина обеспокоенно посмотрела на него.
– У тебя может быть сотрясение мозга, внутренние поврежде…
– Поедем в больницу, только если станет хуже.
Дункан не стал дожидаться согласия
– Не забудьте сначала зайти в аптеку и купить самые сильные обезболивающие, которые у них есть. – Он протянул руку, чтобы похлопать Дункана по плечу. – И не скупитесь, друзья, иначе тебе будет чертовски больно, понял, да?
Дункан проснулся и почувствовал, что у него пересохло во рту, простыни под ним были мокрыми, а все тело болело так сильно, что он боялся пошевелиться. Он заснул до наступления темноты, когда они с Джиной вернулись из аптеки и как только подействовали таблетки. Дункан принял в три раза больше рекомендованной дозы, и это был самый сильный препарат, который они могли купить без рецепта. Тем не менее время действия лекарства, должно быть, закончилось. Тяжело дыша, Дункан повернулся в постели и увидел рядом с собой спящую Джину. Таблетки находились в ванной. Впившись зубами в нижнюю губу, он сел на кровати. Отдышавшись, приготовился к следующему приступу боли, поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел в ванную, где, опираясь на раковину, стал изучать себя в зеркале.
На левом боку красовался огромный темно-фиолетовый синяк. Дункан скорчил гримасу, и ему показалось, что его челюсть больше не разжимается. Может быть, это столбняк? Делали ли ему когда-нибудь прививку от столбняка? Что, если там, где он упал, среди грязи и щебня были ржавые гвозди? Столбняк смертелен? Подверг ли он свою жизнь риску, совершенно не думая о себе? Он проглотил еще две таблетки, запив водой из бутылки, снял с себя пропотевшую одежду – неловко, морщась от боли, – и бросил ее на пол. Дункан сам чувствовал себя старым ржавым гвоздем. Завернувшись в полотенце, он сел на крышку унитаза, чтобы дождаться, когда таблетки подействуют.
Его мысли метались, кружась вокруг безумия последних дней и его поступка. Он спрыгнул с балкона! Это было абсолютным сумасшествием, и все же Дункан считал, что мыслил рационально. В тот момент он не видел другого способа остановить Вайолет, разве что сбросить с балкона ее саму. Она собиралась рассказать Джине все, и его блаженное время с женой закончилось бы тут же. За что же тогда оставалось держаться? Ему попросту нечего было бы больше терять в этой жизни. В тот момент он посмотрел вниз: на землю, на сорняки и чахлые кусты. Затем подошел к месту, где отсутствовали перила, закрыл глаза и откинулся назад, будто собирался на них опереться, хотя знал, что их там нет. Он почувствовал, как его тело утягивает вниз, засосало под ложечкой… Дункан велел себе не напрягаться, позволить гравитации сбросить его – если повезет, прямиком к ногам женщины, ради любви которой он рискнул жизнью.
Боль немного утихла, но Дункан не мог унять дрожь. Во рту пересохло настолько, что казалось, будто он наглотался песка. Ему нужно найти себе немного воды – только что была допита единственная бутылка, которую они купили с Джиной, так что он решил отправиться в вестибюль. Выскользнул из гостиничного номера, одетый в халат; его продолжало потряхивать.
Когда Дункан приблизился к площадке вестибюля, у подножия лестницы он услышал голос, обеспокоенный голос молодого человека, говорящий по-английски:
– Позвольте мне позвонить, пожалуйста.
– Извините, сэр, – ответил другой голос, более мягкий, официальный. – Телефоны работают не во всех комнатах. И в любом случае, мы не можем позволить, чтобы наших гостей беспокоили ночью. Только в случае чрезвычайной ситуации.
– Это чрезвычайная ситуация! Вы укрываете преступника, понимаете? Если придется, я вернусь с кем-нибудь из посольства.
Дункан узнал этот голос. Он не раз представлял себе подобные слова, подобную сцену – настолько реально, что в эту минуту даже задумался, не было ли это галлюцинацией из-за лихорадки. Дункан должен был убедиться, как бы рискованно ни было выходить в поле зрения посетителя. Он бесшумно прокрался на цыпочках и заглянул за колонну в главный вестибюль. Там стоял мужчина, выглядевший почти так же, как и при первой встрече с Дунканом: льняная рубашка, густые светлые волосы, но совершенно другое – напряженное и усталое выражение на красивом лице. Грэм Бонафер нашел их.
Дункан в панике вернулся в свой номер – каким же глупцом он был, дав Бьюэлле адрес их отеля! Ему следовало подумать об опасности, о вероятности того, что Грэм свяжется с Вайолет или что она, заподозрив неладное, позвонит ему. Дункан сам привел Грэма прямо к их двери. Теперь ему придется найти выход. Возможно, ему следует разбудить Джину, пожаловаться на жуткую боль и настоять на том, чтобы отправиться в больницу. Риск состоял в том, что Грэм мог перехватить их, а даже если и нет, он все равно примется искать их в больницах города. Решение должно было найтись, но Дункан не мог его придумать. Когда он сел на кровать, его разум затуманился от лекарств и абсолютного утомления. Его тело казалось отяжелевшим, словно его пытались вдавить в матрас. В какой-то момент он сдался и лег, намереваясь недолго отдохнуть, проветрить голову. Вместо этого он погрузился в глубокий сон.
Дункан проснулся уже при утреннем свете. Жаркие лучи солнца проникали сквозь шторы. Простыни были сухими, его лихорадка, должно быть, прошла. Он потянулся и почувствовал боль в груди, причем еще более острую. Медленно повернувшись, он увидел, что место Джины в постели пусто. Дункан резко вскочил с кровати. Что, если за те несколько часов, в которые он по глупости позволил себе поспать, Грэм добрался до Джины?
– Джина! – позвал он ее, а затем, когда ответа не последовало, заковылял в ванную: никого. Вернувшись в комнату, Дункан разглядел на прикроватном столике маленькую записку.
«Не хотела тебя будить, вышла прогуляться. Скоро вернусь. Отдыхай».
Дункан сделал глубокий вдох. Может, она действительно просто вышла прогуляться. Тем не менее казалось странным, что она оставила его одного в таком состоянии, а кроме прочего существовала опасность, что, выходя на улицу, она станет легкой добычей Грэма. Что, если он вообще всю ночь ждал ее в холле? Дункан скомкал записку, и чернила запачкали ему руку. Влажные – значит, Джина ушла недавно. Он все еще может догнать ее. Схватив ключ от номера и сунув ноги в туфли, он, морщась, поспешил в вестибюль. За стойкой регистрации сидела женщина. Дункан спросил ее, видела ли она, как его жена – молодая женщина с каштановыми волосами – выходила этим утром.