Конец заблуждениям
Шрифт:
После недолгой прогулки Дункан предложил остановиться, чтобы насладиться открывающимся видом. Они сели на скамейку недалеко от Карлова моста с прямым обзором на Пражский град, который располагался за рекой, на холме. Дункан вслух читал путеводитель по замку, но Джина не слушала. Солоноватый запах реки вызывал у нее тошноту, и ей не терпелось встретиться с Вайолет. Она порывисто встала и поторопила Дункана.
Национальный театр марионеток находился совсем недалеко, в Старом городе, чуть ниже Еврейского квартала. Он располагался в довольно современном здании на улице Затецка – единственным намеком на то, что это был театр, являлась большая кукла, примостившаяся над деревянным входом. Внутри группа молодых людей болтала и курила, а за письменным столом со стопкой книг сидел бородатый старик. Повсюду вокруг него на ниточках висели куклы, которые как будто неотрывно следили за каждым посетителем. Джина спросила мужчину, знает ли он, где можно найти Вайолет Шарп.
– Виолетта, американка?
Мужчина окликнул группу молодых людей в углу, и один из них, парень в черной водолазке, жестом пригласил Джину и Дункана следовать за ним. Они вышли на улицу и завернули за угол в кафе – простое помещение, заставленное столиками и уродливыми виниловыми кабинками. Воздух был пропитан сигаретным дымом и таким сильным запахом подгоревшего жира, что Джина испугалась, как бы ее не стошнило. Она шла торопливо, но молодой человек не спешил, останавливаясь, чтобы поболтать со своими многочисленными знакомыми. Посетителям было в основном за двадцать, представители разных национальностей, похоже, находившиеся на одном и том же этапе – между студенчеством и взрослой жизнью, в подвешенном состоянии, как показалось Джине, в городе, который тоже оказался в подвешенном состоянии, застряв в безрассудном моменте между незыблемым прошлым и неопределенным будущим.
Молодой человек остановился перед столиком в задней части кафе, за которым сидели пять человек, и заговорил по-чешски. Молодая женщина встала и представилась как Бьюэлла.
Она была очень высокой, с веснушчатой бледной кожей и глазами буквально жгучего желто-карего цвета – впечатляющая, как известные восточноевропейские красавицы, образчик чистого совершенства. Джина машинально взглянула на Дункана, который быстро отвел взгляд от незнакомки. В прошлом она никогда не чувствовала себя неуверенно в компании мужа и хорошеньких женщин, но события последнего дня поколебали эту уверенность, поскольку она ясно начала осознавать обоснованность своих опасений по поводу Дункана и Марины Дю Белле. Вероятно, Вайолет сможет рассказать ей, что произошло на самом деле.
– Мы приехали навестить Вайолет Шарп, – сообщила Джина прелестной незнакомке. Девушка кивнула и сделала паузу, чтобы закурить сигарету.
– Моя машина снаружи. Я вас отвезу.
Они расположились вместе на заднем сиденье очень старого маленького автомобиля, в то время как девушка курила, опустив стекло, и ветер относил дым прямиком в лица Дункана и Джины. Бьюэлла объяснила, что они въезжают в район Жижков, застроенный более дешевыми и простыми зданиями, окрашенными серой краской. Между некоторыми домами были открытые участки, где бездомные построили себе лачуги. Вдалеке стояла очень высокая и узкая башня – белая, с верхушкой в красно-белую полоску. Она была так похожа на космический корабль, что Джина спросила Бьюэллу, что это такое.
– Телебашня, – ответила девушка. – При коммунистах люди называли это здание самым уродливым в Праге. Но теперь все по-другому. Теперь город стал привлекательным для туристов, и мы начинаем любить даже уродливые его части.
Вайолет, естественно, должно было потянуть в такие районы Праги, где обязательно имелись ропщущие и обездоленные, те, кто просто не принял Запад и его самодовольные усовершенствования. В неприглядных местах, где случались беспорядки, появлялся бы импульс творить. Джина понимала, что ее подруга поступила смело, покинув комфорт Нью-Йорка, чтобы найти свое место в неустроенном и чужом мире. Джина находила это красивым и в то же время сумасшедшим и была в некотором роде изумлена тем, что Вайолет решилась на такой шаг. В этот момент она сама дрогнула – настолько сильным стало чувство собственной дезориентации, отдаленности от дома – географической и эмоциональной, вызванное ее сомнениями в отношении своего отца, а также в отношении Дункана.
Машина свернула к кварталу шестиэтажных зданий светло-зеленых, розовых и желтых тонов. Дом Вайолет был блеклого персикового оттенка. Бьюэлла нажала на звонок, и после долгой паузы дверь отворилась. Открыла девушка, и сначала Джина приняла ее за незнакомку, но затем она по-приятельски заговорила на безупречном английском.
– Джина! Я понятия не имела, что ты сегодня придешь! – Хриплый, высокий голос, каким он ей и запомнился.
– Бетт, боже мой! – Она обняла свою бывшую одноклассницу, удивленная тем, что та все еще дружит с Вайолет, и смущенная, что не узнала ее. Вьющиеся волосы Бетт густой темной гривой обрамляли ее лицо, сама девушка значительно пополнела с момента последней встречи.
– Дункан? – Бетт оглядела его, явно немного ошарашенная. – Сегодня прям день сюрпризов.
Дункан стоял, покачиваясь на каблуках, держа руки в карманах и напряженно улыбаясь.
– Прости, что так внезапно ворвались посреди дня. Полагаю, Вайолет нет дома?
– Она в нашем концертном зале, в нескольких кварталах к югу. Но обычно она возвращается домой на обед около двух или трех, так что вы выбрали идеальное время. Я как раз заканчивала готовить.
Бьюэлла попрощалась, а все остальные поднялись по лестнице и вошли в квартиру, обставленную дешевыми старомодными вещами: слегка побитым временем диваном, потертым ковром, подушками, сваленными на полу. Джина была уверена, что если бы она села куда-нибудь, то подняла бы облако пыли. Она направилась к раздвижной двери в другом конце комнаты, которая вела на балкон. Ей нужно было подышать свежим воздухом.
– Ты можешь подождать снаружи, если хочешь. – Бетт широко распахнула дверь и жестом указала на четыре стула, расставленные вокруг облезлого от дождя стола. Пол был покрыт сколотой или расшатанной плиткой. В одном месте ограждение отсутствовало примерно на пять футов, хотя Джина предположила, что даже там, где имелись перила, создавалась в лучшем случае иллюзия безопасности. Под балконом находился участок земли, заросший сорняками, и груда гнилых досок, которые, должно быть, когда-то служили дорожкой или забором. Когда Джина наклонилась, чтобы заглянуть через край, она почувствовала, как ее сердце забилось быстрее.
– Пока что выглядит не очень, – согласилась Бетт, указывая на открытую стоянку внизу. – Но у Вайолет есть планы превратить все здание в резиденцию для художников.
– Ей принадлежит все здание? – спросила впечатленная Джина.
– Да, и это, и театральное пространство. Там, где она сейчас.
– Может, нам стоит позвонить ей и сообщить, что мы приехали? – предложила Джина.
Бетт задумчиво улыбнулась.
– О, ты напомнила мне о доме. Мы нечасто звоним тут, в Праге. В смысле, едва ли у кого-то из наших знакомых есть домашний телефон. Его установка занимает шесть месяцев, и это если повезет. Боюсь, нам сейчас остается только ждать, когда Вайолет появится. Но если ты голодна, мы можем начать обедать. Я уверена, немного хлеба и риса позволят нам растянуть трапезу до четырех.
На самом деле Джина была настолько голодна, что ей даже показалось это странным – как будто она только что пробежала много миль.
Бетт ушла на кухню и вернулась через несколько минут, неся два блюда с едой: на одном были клецки, на другом – картофельные оладьи.
Они только начали расставлять тарелки, как в соседней комнате послышался шум и вошла Вайолет. Ее волосы изменились – неровно подстриженные, выкрашенные в оранжевый цвет, – но в остальном она была такой же, как раньше: высокой, с дерзкой улыбкой. При виде Джины она откинула голову назад и ухмыльнулась, обнажив свои крупные зубы. Она пересекла комнату двумя большими шагами и заключила подругу в крепкие объятия.