Конечно, это не любовь
Шрифт:
— Нет, подожди! — прошептала она. — Экспекто Патронум! — в этот раз Шерлок расслышал слова заклинания точно, но эффекта не увидел никакого — все те же искры. Между тем, холод все усиливался, а следом за холодом навалился страх. Вернее, ужас. В ушах зашумело, в голове, внутри черепной коробки зазвучала песенка про старый дуб, от которой хотелось кричать. Он сделал шаг назад и почувствовал, как в глазах темнеет.
Неожиданно раздалась хлесткая резкая пощечина, и его почти силой втянуло в Чертоги.
— Соберись! — выкрикнул разъяренный Майкрофт — он и ударил Шерлока по лицу. — Еще пара минут,
— Что мне делать? — прошептал Шерлок.
— Думай!
Майкрофт повернулся к нему спиной и исчез. Стены зала покачнулись, словно кто-то попытался проникнуть в них снаружи. Снова зазвучала песенка, но он усилием воли заставил себя перестать ее слышать.
— Шерлок, что у тебя в кармане? — спросила почти ласково Гермиона.
— Дело не в том, что у него есть, а в том, что с этим делать, — заметил снова возникший Майкрофт. — Подумай, мой мальчик, где оно?
— Откуда я знаю, я его не вижу!
— Ответ глупца! Что тебе может помочь?
— Шерлок, ты ведь заметил это, — мягко подсказала Гермиона. — Ну же, это было первое, на что ты обратил внимание. Что это было, Шерлок?
— Мороз, — ответил он. — Лужи замерзали не разом, а постепенно. Оно там, откуда пришел холод.
— И что теперь? — спросил Майкрофт с нажимом.
— Выстрел. Один. Гермиона слева от меня, существо впереди и правее.
— Приготовься, Шерлок, — велел Майкрофт строго. — У тебя будет меньше минуты.
— Не думай о звуках и холоде. Просто сделай выстрел. Песня — не реальность, это просто твой страх.
— Страх постыден. Игнорируй его. А теперь…
Шерлок вынырнул из сотрясающихся Чертогов, нащупал во внутреннем кармане куртки пистолет и сделал выстрел. По звуку понял, что попал, но… бестолку.
— Экспекто Патронум! — вновь выкрикнула Гермиона, и в этот раз заклинание сработало — с кончика ее полочку сорвался небольшой светящийся серебром зверек, похожий на выдру, и ринулся вперед, туда, где находилось существо.
Лед растаял. Шерлок глотнул воздух и понял, что все кончилось. Гермионина выдра прогнала существо.
Шерлок уже хотел спросить, действительно ли это был тот самый дементор, но вдруг увидел, что Гермиона побледнела, покачнулась и начала заваливаться вперед. Он успел ее поймать каким-то чудом.
С неба спустилась сова, бросила вниз конверт. Шерлок кое-как перехватил Гермиону одной рукой и поймал письмо, вскрыл.
«Дорогая мисс Грейнджер!
Мы получили донесение, что недалеко от места Вашего проживания сегодня вечером в три часа двадцать четыре минуты пополудни было применено заклинание Патронуса. Как Вам известно, несовершеннолетним волшебникам не разрешено вне школы использовать приемы чародейства. Еще одна такая провинность, и Вас исключат из вышеупомянутой школы согласно Указу…», — и все в таком роде. Шерлок смял письмо и сунул вместе с пистолетом во внутренний карман куртки — не хватало еще тратить время на чтение подобной писанины.
Гермионе, которая пришла в себя через несколько минут, но едва держалась на ногах, он о письме даже говорить не стал.
Ночью того же дня он снова пробрался к ней в комнату — и не зря. Она сидела на кровати, завернувшись в три одеяла, и дрожала.
— Не представляю, как Гарри отбился сразу
— Хорошо, что твое заклинание все-таки сработало, — заметил Шерлок.
— Я увидела, как ты попал дементору в голову, и это… — она улыбнулась. — Никто бы больше не додумался стрелять в дементора.
— Жаль, что ему от этого не стало хуже.
Гермиона сначала кивнула, потом издала странный булькающий звук, а потом залилась хохотом.
Шерлок закатил глаза и привычно устроился в углу на теплом пушистом ковре.
Дружбы не существует. Глава 18
В последнее время в жизни Гермионы было немало причин для слез.
Ежеминутно она боялась за своих родителей — хотя Дамблдор и сказал, что установил на их дом защиту, они были очень уязвимы. Также она боялась за Шерлока — его родители действительно перебрались в Суссекс, но сам он регулярно приезжал в родной дом в Кроули. Она очень переживала за Гарри — тот делал вид, что он в порядке, но на самом деле безумно тяжело переживал смерть Сириуса, да еще и пророчество довлело над ним отравляя даже самые приятные минуты. О смерти Сириуса она тоже горевала — не так, как Гарри, наверное, но искренне. Он получил почет и долгожданную свободу, освобождение от всех обвинений — но посмертно. Кроме того, она опасалась за Виктора — тот вдруг перестал отвечать на ее письма. Гермиона утешала себя мыслью о том, что, если бы с ним что-то случилось, об этом написали бы в газетах, но на душе у нее становилось все тяжелее с каждым разом, когда сова приносила обратно невскрытые письма.
Невероятно и немыслимо, но из всех этих причин для слез Гермиона выбрала самую несущественную и глупую — она рыдала из-за Рона Уизли.
Давайте подумаем здраво. Рон Уизли — мальчишка, который обзывал ее ночным кошмаром на первом курсе. Который не разговаривал с ней месяц на третьем. Из-за которого она едва не пропустила первый бал на четвертом. Который списывал у нее каждую букву ее домашних работ. Который не упускал случая обидеть ее. Он самый. Так почему же она рыдает от того, что он обнимается по всем углам с идиоткой-Браун?
Наверное, потому что тот же Рон Уизли спас ее от тролля, набросился на Малфоя, когда тот обозвал ее, готов был драться с Сириусом Блэком, а в бою в Министерстве Магии прикрывал ей спину.
А может, дело было в том, что он был смешливым, обаятельным и солнечно-теплым. Он был олицетворением мира и нормальной жизни. Сам его вид словно говорил, что войны не существует и существовать не может. Гермиона давно заметила это, но, пожалуй, никогда действительно не осознавала. Она влюбилась в Рона Уизли.
А у того развивался бурный роман с Лавандой.
Возможно, переносить это было бы легче, если бы парочка не стремилась выставить свои отношения напоказ. Но нет, куда бы Гермиона ни пошла, она обязательно натыкалась на хихикающую Браун и сверкающего довольной улыбкой Рона. А последней каплей стало его высказывание: «Я могу целоваться, с кем хочу! Я ей ничего не должен!». Это он Гарри объяснял, что Гермиона его совершенно не интересует.
Как раз после этого она и убежала в восточное крыло замка, рыдать.