Конфликтология XXI века. Пути и средства укрепления мира

Сборник статей

Отношения, которые принято называть «конфликтными», наблюдаются уже в публичном виде. Факт проявления конфликта локализован во времени. Для удобства модельного представления можно определить конфликт как переход противоречия из латентной фазы в активную фазу, в форму открытого противодействия. Факт «опубликования» и «наблюдения» этого акта является общей закономерностью для всего многообразия социального поведения. До этого момента противоречия накапливались, «созревали». Этот этап представляет противостояние субъектов (своеобразный сюрпляс) и характеризует статику конфликтогенности. Этапу противостояния предшествует этап утраты понимания/взаимопонимания. После – отношения переходят в качественно новую форму, и конфликт описывается через динамику градиентов состояний субъектов.

Конфликт, структурированный на последовательность этапов, которые характеризуются явными/наблюдаемыми изменениями состояний субъектов, поддается рациональному описанию и модельному представлению.

На этапе статики происходит оценка потенциалов противостоящих сторон, и определение момента открытия окна возможностей для начала прямого противостояния. Моменты перехода (изменения состояний) можно оценивать уже с помощью численных характеристик, например, вероятностей этих переходов или коэффициентов «ветвления» конфликта. Успех математического моделирования в большой степени определяется выбором адекватного математического аппарата. Проблема такого выбора тесно связана с одним из фундаментальных принципов когнитивного представления – наглядностью. Структурную модель конфликта удобно представить в виде ориентированного графа G. Вершинам графа G соответствуют состояния системы/конфликта, а дугам – возможные сценарии исхода из этого состояния. Состояния могут быть простыми и/или сложными, что определяется характером взаимодействия субъектов, их намерениями продолжения или прекращения отношений. Сложные состояния содержат скрытые параметры, которые возможно уточнять при более подробном анализе ситуации. Для наглядности проиллюстрируем граф эволюции состояний (рис.) на примере конфликта между двумя братьями по поводу наследства, описанного в источниках по конфликтологии [Конфликтология 1999: 293].

Рис. Структурное представление конфликта

Исходное состояние S₁ определим, как этап, когда стало известно, что родители оставили неоформленное наследство. Из этого состояния возможно два исхода – уход от конфликта (коэффициент ветвления K₁₁), т. е. переход в финитное состояние S_f, отвечающее мировому соглашению, или переход в состояние S₂ с коэффициентом ветвления K₁₂. Состояние S₂ представляет латентную фазу (действительно, материальный интерес относительно наследства проявился у одного из братьев). Из данного состояния возможен уход от конфликта в S_f (коэффициент ветвления K₂₁) или система неизбежно перейдет в состояние S₃, соответствующее активной фазе предъявления претензий на ресурс. Из данной стадии, соответствующей вовлечению в развитие событий третьих сторон, возможны исходы: либо с коэффициентом ветвления K₃₁ переход в состояние S₄ – юридическое урегулирование, либо с коэффициентом ветвления K₃₂ переход в состояние S₅ – разрешение ситуации с помощью профессионального посредничества – медиации. Из состояний S₄ и S₅ возможны исходы, приводящие к завершению конфликта – S_f (коэффициенты ветвления соответственно K₄₁ и K₅₁), либо возврат в исходное состояние S₁ (коэффициенты ветвления соответственно K₄₂ и K₅₂) – возникает своеобразная «петля времени». На каждом этапе выхода из конфликта уходы в финитные состояния осуществляются на оговоренных условиях, которые зависят от глубины противоречий на данном этапе. Коэффициенты ветвления K_ij указывают на меру перехода из состояния S_i в состояние S_j и характеризуют пропорциональность отношений субъектов конфликта, измеренных на общей внешней шкале (например, оценки разнотипных объектов наследства в единой шкале рыночных цен [Крюков 2009: 207–217].

Конфликт, описанный в виде последовательности состояний субъектов, имеет свою меру длительности событий и действий и не связан прямо с астрономическим временем. Время (продолжительность) течения конфликта останется в памяти сторон (субъектов), в нем участвующих, как последовательный набор дискретных изменений состояний системы. Более того, стороны строят свои жизненные стратегии на основе фиксации в памяти дискретных измерений (ощущений) этих состояний, которые наглядно могут быть представлены в структурном виде.

Источники / References

1. Конфликтология / Под ред. А. С. Кармина. СПб.: Лань, 1999.

2. Крюков Н. А., Крюкова I В. Проблема измерения в конфликтологии // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6. Вып. 3. 2009. С. 207–217.

Конфликтологическое измерение социального времени

Н. В. Кузнецов

доктор философских наук, кафедра конфликтологии, Институт философии, Санкт-Петербургский государственный университет

N. V. Kuznetsov

Doctor of Philosophy, Department of Conflictology, Institute of Philosophy, Saint Petersburg State University

На смену христианскому образу времени закономерно приходит так называемое социальное время, включающее в себя и историческое время и время личностное. Социальное время закономерно становится универсальным, оно оказывается всеобщей мерой общественной жизни, своеобразными «деньгами духа», позволяющими установить общий эквивалент в многообразии форм проявления общественной сущности человека.

Социальное время выступает как сложный комплекс темпоральных характеристик общественного бытия человека, его деятельности. Социальное время распределяется в соответствии с общественной значимостью форм и видов человеческой деятельности, и поэтому самым первым и непосредственным его делением будет различие между таким его видами, как рабочее время, свободное время, досуг и т. д.

Социальное время, во-первых, отличается от физического, во-вторых, характеризуется внутренней противоречивостью свободного и рабочего времени, в-третьих, оно связано с характером общественного труда. Феномен социального времени возникает на основе природного времени, и, возникнув и став самостоятельной формой времени, это феномен хотя и сохраняет сложные диалектические взаимосвязи с временем природы, но содержание его определяется той формой цивилизации, тем общественным и экономическим строем, в который он включен. Важно подчеркнуть, что природа социального времени не является субъективной, это не произвольно устанавливаемая между людьми конвенция, а объективно то есть, независимо от воли и сознания человека существующее явление. Иногда, по аналогии с тем, что время вообще представляет собой форму существования материи, и социальное время называют формой существования социальной материи.

Нельзя не обратить внимания на конфликтологические аспекты проблемы социального времени. Любые изменения социальной действительности, существующей во времени и благодаря ему, любые взаимодействия субъекта и объекта деятельности, порождающие эти изменения, связаны с конфликтологическим осмыслением и переживанием темпоральной специфики этой действительности.

Важную роль категория социального времени играет в марксизме, где она является одним из ключевых понятий анализа капитализма как общественно-экономической формации. Главной ценностью для капитала является прибавочный труд, т. е. прибавочное время, приносящее прибавочную стоимость. Время личности представляет собой не ее субъективное свойство, а социально-историческую предпосылку реализации и развития ее личности. Капитал, «узурпируя», «похищая», «урезывая» личностное время, отнимает у рабочего его человеческую сущность. Свободное время правящего класса основывается на прибавочном времени и на чрезмерном труде рабочих. Свободное время одних возможно лишь благодаря чрезмерной эксплуатации времени существования и деятельности других. Это время для правящего класса существует при условии отсутствия свободного времени у рабочих, которые в силу этого уже не являются собственно людьми, а только лишь «рабочей силой». Противопоставление рабочего времени свободному означает, что труд выступает как принудительная деятельность, как внешняя необходимость, разрушающая духовные силы человека. Рабочее время становится временем эксплуатации, временем отчуждения человека от продукта своего труда, от своей родовой сущности, временем отчуждения человека от человека.

Маркс говорил о необходимости уничтожения социальных антагонизмов, в результате чего принцип распределения социального времени должен будет коренным образом измениться. Характерное для современного общества всеобщее овеществление распространяется и на самого человека. Превращаясь в товар, продукт труда, результат деятельности самого человека, следовательно, выражение его сущностных сил, становится чем-то чуждым его природе. Поэтому мир товаров предстает перед человеком как мир чуждых сущностей, угнетающих и порабощающих человека, угрожающих уничтожить его человеческую сущность. Точно так же на человека в современном обществе распространяется и всеобщая количественная рационализация. Она подчиняет себе его внутренний мир, механизирует его, предоставляя в распоряжение человека практические и психологические стандарты решения всех его экзистенциальных проблем. Выдаваемые за универсальные, эти стандарты обладают «универсальностью наоборот», т. е. в каждом конкретном случае они не срабатывают именно в силу своеобразия данного случая. При создании таких стандартов самые интимные стороны жизни человека отрываются от его внутреннего мира и противопоставляются ему как нечто, существующее объективно и независимо. Более того, эти стороны внутреннего мира учитываются в тотальной калькуляции и включаются в общий процесс рационализации труда с целью увеличения его эффективности. Человек оказывается полностью поглощенным процессом труда, так как не только рабочее, но и свободное время должно быть полностью рационализировано, учтено и использовано в трудовом процессе. Человек перестает быть субъектом свой собственной деятельности, так как трудовая деятельность, в которую он вовлечен, уже не осуществляется в соответствии с его целями. Человек встраивается в протекающую по своим собственным законам механическую деятельность, он лишен возможности ей управлять, но у него нет возможности от этой деятельности и отказаться. Ему остается быть безвольным созерцателем, жертвой приложения анонимных исторических сил, объектом, сохранившим в качестве рудимента способность наблюдать и некоторые иные, совершенно практически бесполезные человеческие качества.

Созерцательность современного человека можно объяснить известной формулой Маркса, что «время становится всем, а человек больше ничем». Но это время теряет свой качественный характер и превращается в однообразный ряд определенных моментов, расположенных друг за другом в такой последовательности, которая требуется для эффективной организации и рационализации трудового процесса. Рационализированное и унифицированное время «сжимает» пространство, сокращает пространственное расширение человеческой деятельности (при помощи транспортных средств, коммуникаций и т. д.). Но само время начинает течь с все более возрастающей скоростью. Можно было бы тешить себя иллюзиями, что время стало более насыщенным, интенсивным, но на самом деле эта интенсивность имеет чисто количественный характер, качество же времени, его разнообразие при всеобщей унификации и специализации деятельности неизбежно деградирует.