Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la po?sie de langue fran?aise

Бальмонт Константин Дмитриевич

Au tr'efond de la mer les plantes sous-marines 'Etendent leur feuillage p^ale, Et elles s'allongent, et croissent comme des fant^omes, Dans les silences de la morne t'en`ebre. Elles sont lasses du repos de la solitude, Le monde de la hauteur inconnue les attire, Elles veulent l'amour, les rayons, la temp^ete, Elles r^event de fleurs qui seraient parfum'ees!.. Mais il n'est pas de voie vers le pays de lutte et de lumi`ere. Et autour d'elles l'eau froide se tait. Et les requins de temps `a autre passant, les outrepassent… Pas un trait de lumi`ere, pas un son, rien d'am`ene… Et d'en haut, l'ondulation des mers envoie Des cadavres seulement, et des 'epaves de navires…

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

Лебедь/Le cygne

Заводь спит. Молчит вода зеркальная. Только там, где дремлют камыши, Чья-то песня слышится, печальная, Как последний вздох души. Это плачет лебедь умирающий, Он с своим прошедшим говорит, А на небе вечер догорающий И горит и не горит. Отчего так грустны эти жалобы? Отчего так бьется эта грудь? В этот миг душа его желала бы Невозвратное вернуть. Все, чем жил с тревогой, с наслаждением, Все, на что надеялась любовь, Проскользнуло быстрым сновидением, Никогда не вспыхнет вновь. Все, на чем печать непоправимого, Белый лебедь в этой песне слил, Точно он у озера родимого О прощении молил. И когда блеснули звезды дальние, И когда туман вставал в глуши, Лебедь пел все тише, все печальнее, И шептались камыши. Не живой он пел, а умирающий, Оттого он пел в предсмертный час, Что пред смертью, вечной, примиряющей, Видел правду в первый раз.

Le lac dort. Tout se tait. L'eau miroitante r^eve. Seul, parmi des roseaux pr`es d'une anse gisant, Un chant m'elancolique avec lenteur s''el`eve Comme d'un coeur agonisant. C'est un cygne mourant qui se lamente et pleure. Et l'on dirait qu'il parle `a son pass'e, tout bas. Et dans le ciel, le soir, qu'un rayon p^ale effleure, Br^ule et ne se consume pas. Mais d'o`u vient que le chant si tristement s'exhale? D'o`u vient qu'un tel 'emoi fait palpiter ce sein? — Son ^ame en lui, son ^ame, `a cette heure fatale S'efforce de revivre, en vain. Et tout, les jours v'ecus, leur passion, leur gr^ace, Tous les clairs firmaments promis `a son amour, Comme une vision trop prompte et qui s'efface, S'est 'evanoui sans retour. Tout ce qui dort d'irr'eparable au fond des ^ages Il semble que le Cygne en son chant l'ait vers'e; Comme s'il implorait, pr`es des natals rivages, Le pardon pour tout le pass'e. Et lorsque s''etoila le pur ciel d'am'ethyste; Lorsqu'un l'eger brouillard vint flotter sur les eaux, Le blanc Cygne chanta, plus discret et plus triste… Et l'on entendit les roseaux. Toi seule, il t'a chant'ee, ^o mort! non point la vie. Et mourant, il sentit se ranimer sa voix, Pour avoir entrevu dans ta paix infinie Le Vrai pour la premi`ere fois.

Traduit par Jean Chuzeville

Из-под северного неба/Le ciel du nord

Из-под северного неба я ушел на светлый Юг, Где звучнее поцелуи, где пышней цветущий луг. Я хотел забыть о смерти, я хотел убить печаль, И умчался беззаботно в неизведанную даль. Отчего же здесь на Юге мне мерещится метель, Снятся снежные сугробы, тусклый месяц, сосны, ель? Отчего же здесь на Юге, где широк мечты полет, Мне так хочется увидеть воды, убранные в лед? Да, не понял я, не понял, что с тоскливою душой Не должны мы вдаль стремиться, в край волшебный и чужой! Да, не понял я, не понял, что родимая печаль Лучше, выше и волшебней, чем чужбины ширь и даль! Полным слез, туманным взором я вокруг себя гляжу, С обольстительного Юга вновь на Север ухожу. И как узник, полюбивший долголетний мрак тюрьмы, Я от Солнца удаляюсь, возвращаясь в царство тьмы.

Quittant le ciel du nord, j'allais au midi clair, O`u l'amour est ardent, les champs sont toujours verts. Je voulais oublier la mort et la tristesse, Admirer la nature heureuse, enchanteresse. Mais `a peine arriv'e dans le midi lointain, Je me mets `a r^ever а la neige, aux sapins. Au pays, o`u le r^eve a plus d''elan, d'audace, J'aimerais tant revoir l'eau couverte de glace. Ah! je n'ai pas pr'evu que le coeur tourment'e Ne pourrait se calmer au sud clair, enchant'e, Et que de son pays il aim^at les tristesses Plus que d'autres pays la gaiet'e, la richesse. Et comme un prisonnier, qui finit par aimer Le cachot t'en'ebreux, qui le tient enferm'e, J'aime bien le nord froid! Les yeux remplis de larmes, J'y retourne en quittant le midi, plein de charme!

Traduit par Olga Lanceray

Из книги «Тишина»

(СПб., 1898)

Мертвые корабли/Les navires morts

1

Между льдов затерты, спят в тиши морей Остовы немые мертвых кораблей. Ветер быстролетный, тронув паруса, Прочь спешит в испуге, мчится в небеса. Мчится — и не смеет бить дыханьем твердь, Всюду видя только — бледность, холод, смерть. Точно саркофаги, глыбистые льды Длинною толпою встали из воды. Белый снег ложится, вьется над волной, Воздух заполняя мертвой белизной. Вьются хлопья, вьются, точно стаи птиц. Царству белой смерти нет нигде границ. Что ж вы здесь искали, выброски зыбей, Остовы немые мертвых кораблей?

Pris en remuements dans les glaces, dans l'accalmie des mers dorment Les squelettes muets des navires morts. Le vent `a vol rapide qui toucha leurs voiles Et, en effroi, s'est enfui! bondit aux cieux — Bondit! et n'ose pas de son haleine battre la terre, Pour n'avoir vu partout que la p^aleur, le gel, et la mort!… Comme des sarcophages, les glaces `a blocs lents En une longue multitude surgirent des eaux. La neige blanche se couche et tourbillonne au-dessus de la vague, Et emplit l'air d'une candeur mortelle. Le royaume de la Mort blanche n'a, nulle part, de limites… — Et, qu'^etes-vous venus chercher ici, ^o Rejet'es des vagues? Squelettes muets des navires morts!

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

Я вольный ветер, я вечно вею…/Je suis le vent libre et toujours, soufflant…

Я вольный ветер, я вечно вею, Волную волны, ласкаю ивы, В ветвях вздыхаю, вздохнув немею, Лелею травы, лелею нивы. Весною светлой, как вестник мая, Целую ландыш, в мечту влюбленный, И внемлет ветру лазурь немая, — Я вею, млею, воздушный, сонный. В любви неверный, расту циклоном, Взметаю тучи, взрываю море, Промчусь в равнинах протяжным стоном И гром проснется в немом просторе. Но, снова легкий, всегда счастливый, Нежней, чем фея ласкает фею, Я льну к деревьям, дышу над нивой И, вечно вольный, забвеньем вею.

Je suis le vent libre et toujours, soufflant, J'agite l'onde et caresse le saule, Balance l'herbe aux champs et nonchalant D'un doux soupir aux branches je me fr^ole. Vent du printemps, doux messager de mai, L'azur des cieux, silencieux m''ecoute: D'un r^eve 'emu, je baise le muguet Et, sommeillant, je languis sur ma route. Mais inconstant, je change en ouragan, Fouillant les mers, balayant les nuages, Et je g'emis en traversant les champs Et reveillant le tonnerre et l'orage. Puis, de nouveau l'eger, toujours heureux, Portant l'oubli, souffle dans la vall'ee, Aux arbres verts m'attache langoureux, D'un soupir doux, comme un baiser de f'ee.

Traduit par Olga Lanceray

Она, как русалка/Comme une nymphe

Она, как русалка, воздушна и странно-бледна, В глазах у нее, ускользая, играет волна, В зеленых глазах у нее глубина — холодна. Приди, — и она обоймет, заласкает тебя, Себя не жалея, терзая, быть может, губя, Но все же она поцелует тебя не любя. И вмиг отвернется, и будет душою вдали, И будет молчать под Луной в золотистой пыли, Смотря равнодушно, как тонут вдали — корабли.