Конституция свободы
Шрифт:
Однако всеобъемлющий альтруизм – бессмысленная концепция. Никто не в состоянии эффективно заботиться о других вообще; ответственность, которую мы можем взять на себя, всегда должна быть конкретной, может относиться только к тем, о ком мы знаем что-то определенное, кого связал с нами либо наш собственный выбор, либо какие-то особые условия. Решать, какие и чьи нужды наиболее важны для него, – часть фундаментальных прав и обязанностей свободного человека.
Признание того, что у каждого есть своя шкала ценностей, которую мы должны уважать, даже если не одобряем, является частью концепции ценности индивидуальной человеческой личности. То, как мы оцениваем другого человека, неизбежно будет зависеть от того, каковы его ценности. Но вера в свободу означает, что мы не берем на себя роль окончательного судьи в вопросе о ценностях другого человека, что мы не чувствуем себя вправе мешать ему стремиться к не одобряемым нами целям, при условии что он не вторгается в столь же защищенную сферу жизни других.
Общество, не признающее за каждым право руководствоваться в жизни собственными ценностями, не может иметь уважения к достоинству индивида и не может по-настоящему познать свободу. Но верно и то, что
153
Milton J. Areopagitica. Everyman ed. London: J.M. Dent and Sons, 1927. P. 18. Идея, что моральное достоинство требует свободы действий, была известна уже в античной Греции. См. «Гераклиды» Еврипида: «Если ж душу / Вы примете мою и умереть / Дадите мне за них по вольной воле, / Без веяного насилья, – я готова…» (549-551 [перевод И.Ф. Анненского]). Идея зависимости оценки моральных заслуг от свободы подчеркивалась уже схоластическими философами, а позднее особенно в немецкой «классической» литературе (см., например: «Человеку необходима свобода, чтобы быть готовым к морали» (Schiller F. On the Aesthetic Education of Man: In A Series of Letters. New Haven: Yale University Press, 1954. P. 74. [В книге Фридриха Шиллера такой цитаты найти не удалось. – Ред.]). А также: «Qu’est-ce que la vertu, sinon le choix libre de ce qui est bien?» [«Что есть добродетель, как не свободный выбор того, что является благом?»] [Tocqueville A. de. Voyage en Angleterre et en Irlande de 1835 // Idem. OEuvre compl`etes. Paris: Gallimard, 1951. Vol. 5. Pt. 2. P. 91).
То, что сфера личной свободы является также сферой личной ответственности, не означает, что за наши действия мы отвечаем перед кем-то конкретно. Действительно, мы можем навлечь на себя осуждение других, делая то, что им не нравится. Но главный довод, почему мы должны нести полную ответственность за наши решения, заключается в том, что так мы обращаем внимание на причины событий, которые зависят от наших действий. Главная функция веры в личную ответственность – побудить нас полностью использовать наши знания и способности для достижения наших целей.
6. Возлагаемое свободой бремя выбора, ответственность за собственную судьбу, которая ложится на человека в свободном обществе, стали в современном мире главным источником неудовлетворенности. Гораздо больше, чем когда-либо прежде, успех человека стал зависеть не от наличия у него особых способностей вообще, а от того, сумел ли он правильным образом их использовать. Во времена меньшей специализации и менее сложной организации, когда почти каждый мог знать о большинстве существующих возможностей, поиск продуктивного использования своих особых умений и талантов был не столь трудным. По мере роста общества и его усложнения потенциальный заработок все больше зависел не от умений и способностей человека, а от правильного их использования; и теперь искать наилучшее применение своим способностям будет все тяжелее, а разрыв между вознаграждением, получаемым людьми с одними и теми же техническими навыками или способностями, будет расти.
Пожалуй, нет ничего грустнее, чем осознавать, какую пользу ты мог бы приносить людям и сколь бесплодно были растрачены твои таланты. То, что в свободном обществе никто не обязан заботиться о наиболее подходящем применении талантов человека, ни один индивид не вправе требовать, чтобы ему предоставили возможности для использования его особых талантов, и что его таланты, если только он сам не найдет им применения, скорее всего, останутся невостребованными, – самый веский упрек в адрес свободного общества и источник самого острого негодования. Если человек осознает, что обладает некими потенциальными способностями, это естественным образом приводит к притязаниям на то, что долг кого-то другого – их использовать.
Необходимость найти сферу, в которой мы будем полезны, подходящую работу, самих себя – это труднейшее дисциплинарное требование, возлагаемое на нас свободным обществом. Но оно неотделимо от свободы, поскольку никто не может гарантировать каждому человеку, что его таланты будут использованы должным образом, если только у него нет власти заставить других их использовать. Мы можем гарантировать кому-либо, что его таланты найдут себе применение, которого они, по его мнению, заслуживают, только лишив другого человека возможности выбирать, кто будет его обслуживать, чьи способности или чью продукцию он будет использовать. Существенная черта свободного общества состоит как раз в том, что ценность и вознаграждение человека зависят не от его способностей вообще, а от того, насколько хорошо у него получается обратить их в конкретную услугу, полезную другим – тем, кто может дать что-то взамен. И главная цель свободы – предоставить человеку как возможности, так и стимулы, обеспечивающие максимальное использование знаний, которые он в состоянии приобрести. В этом отношении уникальным индивида делает не общее, а конкретное знание, касающееся особых условий и обстоятельств.
7. Следует признать, что в этом отношении результаты свободного общества часто противоречат этическим взглядам, являющимся пережитками более раннего типа общества. Вряд ли можно сомневаться, что с точки зрения общества важнейшим из всех искусств является искусство выгодного использования своих способностей, умение найти им наиболее эффективное применение; но чрезмерная изобретательность в этом деле достаточно часто встречает неодобрение, а достигнутые благодаря успешному использованию конкретных обстоятельств преимущества перед людьми, наделенными в общем-то такими же способностями, видятся несправедливостью. Во многих обществах «аристократическая» традиция, соответствующая условиям деятельности в организационной иерархии, в которой за каждым закреплены свои задачи и обязанности, традиция, часто создававшаяся людьми, которых привилегии освободили от необходимости оказывать полезные услуги другим, подчеркивает благородство того, кто ждет, пока его таланты будут открыты другими; изобретательность же, о которой идет речь (лучше всего передаваемую немецким термином Findigkeit [находчивость, ловкость]), культивировали только религиозные или этнические меньшинства, с большим трудом пытавшиеся подняться вверх, – и по этой причине остальные обычно испытывали к ним неприязнь. Однако не может быть сомнений в том, что один из самых крупных вкладов в благосостояние сограждан, который может сделать человек в нашем обществе, – найти способ лучше использовать вещи или собственные способности и что только предоставляя максимальные возможности для этого свободное общество смогло стать гораздо более процветающим, чем все другие. Успешное использование предпринимательского таланта (а в том, что касается открытия наилучшего применения наших способностей, все мы – предприниматели) получает в свободном обществе наивысшее вознаграждение, тогда как тому, кто возлагает поиск полезного применения своих способностей на других, приходится довольствоваться более скромным вознаграждением.
Важно понять, что, обучая технических специалистов, рассчитывающих на то, что им «будет найдено применение», неспособных самостоятельно найти свое место и считающих, что на ком-то лежит ответственность за правильное использование их способностей или умений, мы не готовим людей для свободного общества. Каким бы способным ни был человек в той или иной области, ценность его услуг в свободном обществе будет неизбежно низка, если только он не в состоянии довести знание о своих способностях до сведения тех, кто может получить от них наибольшую выгоду. Наше чувство справедливости может быть оскорблено тем, что из двух равно усердных, знающих и подготовленных людей одного ждет успех, а другого провал, но нам следует понимать, что в свободном обществе именно использование конкретных возможностей определяет нашу полезность, и, соответственно, согласовывать наше образование с нашим этосом. В свободном обществе мы получаем вознаграждение не за наши умения, а за их правильное использование; и это не может быть никак иначе до тех пор, пока мы свободны выбирать себе занятие, а не следовать указаниям. Действительно, почти никогда невозможно определить, в какой части карьерный успех обязан превосходным знаниям, способностям или настойчивости, а в какой – удачному случаю; но все равно очень важно сделать так, чтобы для каждого было целесообразно делать правильный выбор.
Насколько плохо понимают это важнейшее обстоятельство, видно из утверждений, причем высказываемых не только социалистами, вроде: «Каждый ребенок, будучи гражданином, имеет естественное право не только на жизнь, свободу и стремление к счастью, но и на то общественное положение, на которое ему дают право его таланты» [154] . В свободном обществе таланты человека не «дают права» ни на какое определенное положение. Утверждать обратное означало бы, что некое ведомство располагает властью и полномочиями принимать решения об общественном положении человека на основе собственных оценок. Все, что может предложить человеку свободное общество, – это лишь возможность искать подходящее положение со всеми сопутствующими рисками и неопределенностью, с которыми сопряжен поиск рынка для своих талантов. Несомненно, в этом отношении свободное общество подвергает большинство людей давлению, часто вызывающему негодование. Но было бы ошибкой думать, что в каком-нибудь обществе другого типа человек был бы свободен от подобного давления; так как альтернативой давлению, создаваемому ответственностью за собственную судьбу, является куда более оскорбительное давление личных приказов, которым человек обязан подчиняться.
154
Crosland С.А.В. The Future of Socialism. London: Jonathan Cape, 1956. P. 208.
Часто утверждается, что вера в то, что человек сам ответствен за свою судьбу, поддерживается только теми, кто преуспел в жизни. Это утверждение само по себе не столь неприемлемо, как лежащая в его основе посылка, будто люди разделяют это убеждение только потому, что они добились успеха. Что касается меня, я склонен думать, что зависимость здесь прямо обратная, и люди часто добиваются успеха благодаря тому, что придерживаются этого представления. Хотя убежденность человека в том, что всеми своими достижениями он обязан исключительно своим упорству, умениям и проницательности, может быть во многом ошибочной, она может и оказывать самое благотворное влияние на его энергию и осмотрительность. И если самодовольная гордыня преуспевших людей часто несносна и оскорбительна, вера, что успех зависит только от них, по-видимому, в прагматическом плане является наиболее эффективным стимулом к успешному действию; а чем больше человек склонен винить в своих неудачах других людей или обстоятельства, тем больше шансов, что он так и останется раздраженным и бесплодным неудачником.