Конституция свободы
Шрифт:
Если та точка зрения, против которой мы выступаем, будет и дальше распространяться, то группы людей, живущих в разных странах, будут становиться все более и более замкнутыми. Вместо того чтобы допускать людей к выгодам, которые обеспечивает проживание в стране, нация предпочтет удерживать их за пределами страны, потому что иначе они скоро заявят о своем праве на определенную долю в ее богатстве. Концепция, согласно которой гражданство или даже просто проживание в стране дает право на определенный уровень жизни, уже становится серьезным источником международных трений. И поскольку единственное, чем можно оправдать применение этого принципа в данной стране, – возможность правительства провести его в жизнь, не следует изумляться, когда мы обнаружим, что тот же принцип навязывается силой в международном масштабе. Если право большинства на блага, которыми пользуется меньшинство, признано в национальном масштабе, нет никаких оснований, чтобы применение этого принципа ограничивалось территорией существующих государств.
Глава 7
Правление большинства
Хотя людьми во многом управляют интересы, самими интересами и всеми людскими делами управляют мнения.
1. Равенство перед законом ведет к требованию, чтобы все люди в равной мере участвовали в создании законов. Именно в этом месте сходятся традиционный либерализм и демократическое движение. Тем не менее они фокусируют внимание на разном. Либерализм (в том понимании, которое существовало в Европе
178
Hume D. Whether the British Government Inclines More to Absolute Monarchy, or to a Republic // Hume. Essays. Vol. 1. P. 125. Источником идеи, очевидно, является большая полемика, имевшая место в предыдущем столетии. В качестве фронтисписа к первому тому сборника «Трактаты о свободе в пуританскую революцию, 1638-1647» (Tracts on Liberty in the Puritan Revolution, 1638-1647. New York: Columbia University Press, 1934) Уильям Халлер воспроизводит гравюру Вацлава Холлара, датируемую 1641 годом, с изображением борта корабля и надписью: «В мире правит и господствует мнение».
179
О происхождении концепции «тотального» государства и о противоположности тоталитаризма и либерализма см.: Ziegler Н.О. Autoritarer oder totaler Staat. Tubingen: Mohr, 1932, особенно c. 6-14; см. также: Neumann F. The Democratic and the Authoritarian State: Essays in Political and Legal Theory. Glencoe, IL: Free Press, 1957. Представление о так называемых демократах-догматиках, о которых мы будем упоминать в этой главе, можно получить в работах: Mims Е., jr. The Majority of the People. New York: Modern Age Books, 1941;
Commager HE. Majority Rule and Minority Rights. New York: Oxford University Press, 1943.
Подобно большинству терминов в нашей области слово «демократия» также используется в более общем и размытом значении. Но если использовать его строго для описания метода правления – а именно правления большинства, – оно явно обращается к проблеме, отличной от той, которую решает либерализм. Либерализм – это учение о том, каким должен быть закон, а демократия – учение о методе определения того, каким будет закон. Либерализм считает желательным, чтобы законом становилось только то, что одобрено большинством, но он не верит, что в результате обязательно получится хороший закон. Его цель в том, чтобы убедить большинство соблюдать определенные принципы. Он принимает правление большинства как метод принятия решений, но не как авторитетный источник суждения о том, каким должно быть решение. Для демократического доктринера тот факт, что большинство чего-то хочет, является достаточным основанием рассматривать это как добро; для него воля большинства определяет не только что есть закон, но и что есть хороший закон.
По поводу различия между идеалами либерализма и демократии существует широкое согласие [180] . Но есть и те, кто использует слово «свобода» для обозначения политической свободы и в силу этого отождествляет либерализм с демократией. Для них идеал свободы ничего не говорит о том, что должно быть целью демократических действий: всякое состояние, создаваемое демократией, – состояние свободы по определению. Такое словоупотребление, мягко говоря, сбивает с толку.
180
См., например: «Либерализм и демократия – это такие две вещи, которые начинают с того, что у них нет ничего общего между собой, а заканчивают, если говорить о тенденциях, смыслами, которые враждебны друг другу. Демократия и либерализм – это два ответа на два совершенно разных вопроса.
Демократия отвечает на следующий вопрос: „Кто должен осуществлять публичную власть?“ И ответ дает такой: осуществление публичной власти есть прерогатива граждан в целом.
Но этот ответ не затрагивает того, что должно входить в сферу полномочий публичной власти. Речь идет только о том, кому эта власть принадлежит. Демократия предполагает, что мы все правим, то есть что мы являемся сувереном во всех общественных действиях. Либерализм, со своей стороны, отвечает на другой вопрос: „Независимо от того, кто осуществляет публичную власть, какими должны быть пределы этой власти?“ Ответ, который он дает, таков: „Независимо от того, осуществляет ли публичную власть автократ или народ, она не может быть абсолютной: у индивида есть права, которые находятся вне сферы какого бы то ни было вмешательства государства“» (Ortega у Gasset J Invertebrate Spain. New York: W.W. Norton, 1937. P. 125).
См. также: Ortega у Gasset J. The Revolt of Masses. London: Allen and Unwin, 1932. P. 83 [Op-тега-и-Гассет X. Восстание масс. M.: ACT, 2002. С. 112-113]. Не менее выразителен Макс Лернер, занимающий позицию догматического демократизма: «Когда я говорю здесь о демократии, я хочу четко отделить ее от либерализма. В уме простого человека сегодня вряд ли можно найти большую путаницу, чем склонность отождествлять их» (berner М. Minority Rule and the Constitutional Tradition // The Constitution Reconsidered / Ed. by Conyers Reasd. New York: Columbia University Press, 1938. P. 199). См. также: «Важно осознавать, что принцип демократии и принцип либерализма не тождественны, что между ними существует даже определенный антагонизм» (Kelsen Н. Foundations of Democracy // Ethics. 1955. Yol. 66. № 1. Pt. 2. P. 3). Также см.: «Однако существование демократии само по себе не гарантирует дара свободы» (Benedict R.F. Primitive Freedom // Atlantic Monthly. 1942. Vol. 30. P. 760). Один из лучших исторических обзоров этих взаимоотношений см. в работе: Schnabel F. Deutsche Geschichte im neunzehnten Jahrhundert. Yol. 2: Monarchie und Yolkssouver"anit"at. Freiburg im Breisgau: Herder, 1933. P. 98: «Liberalismus und Demokratie waren also nicht sich ausschliessende Gegens"atze, sondern handelten von zwei verschiedenen Dingen: der Liberalismus sprach vom Umfang der staatlichen Wirksamkeit, die Demokratie vom Inhaber der staatlichen Souver"anit"at» [«Либерализм и демократия не были полными антагонистами, но действовали с разных позиций: либерализм говорил от лица всей государственной деятельности, демократия выступала как гарант государственного суверенитета»]. См. также: Lowell A.L. Democracy and Liberty // Idem. Essays on Government. Boston: Houghton Mifflin, 1889, особенно c. 50-117; Schmitt C. Die geistesgeschichtlichen Grundlagen des Heutigen Parlamentarismus. Munich: Dnncker und Humblot, 1926; Radbruch G. Rechtsphilosophie / 4tb ed.
Stuttgart: K.F. Koehler, 1950. P. 137 и далее, особенно с. 160 [Радбрух Г. Философия права. M.: Международные отношения, 2004. С. 78 и далее]; Croce В. Liberalism as a Concept of Life § Idem. Politics and Morals. New York: Philosophical Library, 1945; Wiese L. von. Liberalismus und Demokratismus in ihren Zusammenh"angen und Gegens"atzen // Zeitschrift f"ur Politik. 1916. Vol. 9. P. 407-425; Srbik H.R. von. Deutsche Einheit: Idee und Wirklichkeit vom Heiligen Reich bis K"oniggr"atz. Munich: F. Bruckmann KG, 1940. Vol. 1. R 245; Ritter G. Vom sittlichen Problem der Macht. Bern: A. Francke AG Verlag, 1948. P. 106, 118; Ross/ P. Liberismo e regime parlamentare in Gaetano Mosca// Giomale degli Economisti e Annali di Economia. N.s., 1949. Vol. 8. P. 621-634; K"agi W. Rechtsstaat und Demokratie: Antinomie e Synthese // Demokratie und Rechtsstaat: Festgabe zum 60. Geburtstag von Z. Giacometti. Z"urich: Polygraphischer Verlag, 1953. P. 107-142. Полезный обзор литературы см.: Th"ur J. Demokratie und Liberalismus in ihren gegenseitigen Verh"altnis: dissertation. Bischofzell: Buchdruckerei L. Hildebrand, 1944. См. также: OrelliK. von. Das Verh"altnis von demokratie und Gewaltenteilung und seine Wandlungen insbesondere im schweizerischen Bunde: dissertation. W"adenswill: Villiger, 1947.
В то время как либерализм – это одна из доктрин, предметом которой являются полномочия и задачи государства, из которых должна выбирать демократия, последняя, представляя собой метод, ничего не говорит о целях правления. Хотя сегодня слово «демократический» часто используется для обозначения тех или иных целей политики, оказавшихся популярными, в частности эгалитарных целей, не существует необходимой связи между демократией и какой бы то ни было конкретной идеей по поводу того, каким образом следует использовать власть большинства. Чтобы знать, что мы хотим, чтобы приняли и признали другие, нам нужны иные критерии, нежели текущее мнение большинства – фактор, не имеющий отношения к процессу формирования этого мнения. Оно определенно не дает ответ на вопрос о том, за что человеку следует голосовать или что является желательным – если только не предположить, как это делают многие догматические демократы, что классовое положение человека неизбежно учит его осознавать свои истинные интересы, а потому голосование большинства всегда наилучшим образом выражает интересы большинства.
2. Современная неразборчивость в использовании слова «демократический» в качестве общей похвалы не вполне безопасна. Возникает впечатление, что поскольку демократия – вещь хорошая, всякое расширение ее всегда выгодно человечеству. Это может показаться самоочевидным, но это далеко не так.
Существуют по крайней мере два аспекта, в которых почти всегда можно расширить демократию: круг имеющих право голоса и круг вопросов, решения по которым принимаются с помощью демократической процедуры. Ни в том, ни в другом случае нельзя всерьез утверждать, что каждое возможное расширение полезно или что принцип демократии требует, чтобы она непрерывно расширялась. Однако при обсуждении почти любого частного вопроса о демократии обычно говорят так, будто желательность ее всемерного расширения абсолютно неоспорима.
То, что это не верно, неявно признается практически всеми, когда речь идет о праве голоса. Было бы затруднительным – с позиций любой демократической теории – представить всякое возможное расширение права голоса как улучшение. Мы говорим о всеобщем праве взрослых участвовать в выборах, но на деле существующие ограничения права голоса определяются главным образом соображениями целесообразности. Типичные ограничения – такие, как исключение из участия в выборах лиц, не достигших 21 года, преступников, проживающих в стране иностранцев, граждан, не живущих в стране постоянно, а также жителей особых регионов или территорий – обычно принимаются как обоснованные. Кроме того, никоим образом не очевидно, что пропорциональное представительство имеет преимущество над всеми прочими как якобы более демократическое [181] . Вряд ли можно утверждать, что равенство перед законом непременно требует, чтобы все взрослые имели право голоса; для того чтобы этот принцип действовал, достаточно, чтобы одно и то же безличное правило применялось ко всем. Если бы право голоса получили только люди старше сорока или, скажем, только те, кто имеет доходы, только главы семей или только умеющие читать и писать, вряд ли это оказалось бы большим нарушением принципа, чем нынешние общепринятые ограничения. Разумные люди могли бы привести доводы в пользу того, что идеалам демократии пошло бы только на пользу, если бы права голоса были лишены, скажем, все правительственные чиновники или все получатели государственных пособий [182] . Если в западном мире всеобщее участие взрослых людей в выборах представляется наилучшим решением, это еще не доказывает, что оно предписывается неким фундаментальным принципом.
181
См.: Hermens F.A. Democracy or Anarchy? A Study of Proportional Representation. Notre Dame, IN: Review of Politics, Notre Dame University, 1941.
182
Полезно помнить, что в старейшей и самой успешной из европейских демократий, в Швейцарии, женщины до сих пор [1960-е] не имеют права голоса, причем, по-видимому, с согласия большинства из них. Представляется возможным и то, что в примитивных условиях только право голоса, ограниченное, скажем, землевладельцами, смогло бы привести к избранию законодательного собрания, достаточно независимого от правительства, чтобы осуществлять эффективный контроль над ним.
Нам следует также помнить, что право большинства обычно признается только внутри данной страны, а то, что является единой страной, не всегда представляет собой естественное или очевидное целое. Мы определенно не будем считать правильным утверждение, что граждане большой страны должны доминировать над малой сопредельной страной просто потому, что их больше. Нет оснований признать за большинством народа, объединившимся ради каких-то целей, будь то нация или наднациональная организация, полномочия расширять пределы своей власти так, как ему это заблагорассудится. Недостатком существующей теории демократии является то, что она обычно разрабатывалась для некоего идеального однородного сообщества, а применяется к очень несовершенным и зачастую произвольно сформированным единицам, каковыми являются существующие государства.
Эти замечания я делаю только для того, чтобы показать, что даже самый догматичный демократ вряд ли может утверждать, что любое расширение демократии – дело хорошее. Сколь бы ни были сильны доводы в пользу демократии, она не представляет собой конечной или абсолютной ценности, и ее надо судить по тому, чего она достигнет. Возможно, это лучший метод достижения определенных целей, но не цель в себе [183] . Хотя есть серьезные основания для того, чтобы предпочесть демократический метод принятия решений, когда очевидно, что необходимо какое-либо коллективное действие, проблема желательности или нежелательности расширения коллективного контроля должна решаться на иных основаниях, нежели принцип демократии как таковой.
183
См.: «Те, кто принимает дорогу к демократии за дорогу к свободе, путают временные средства с конечными целями» (Maitland F.W. The Collected Papers of Frederic William Maitland, Downing Professor of the Laws of England. 3 vols. Cambridge: Cambridge University Press, 1911. Vol. 1. P. 84). Также: «Демократия – это всего лишь метод, так сказать, определенный тип институционального устройства для достижения законодательных и административных политических решений. Отсюда – она не способна быть целью сама по себе, безотносительно к тем решениям, которые будут приниматься в конкретных обстоятельствах при ее посредстве» (Schumpeter J. Capitalism, Socialism, and Democracy. New York: Harper and Brothers, 1942. P. 242 [Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. M.: Эксмо, 2008. С. 637]).
3. Таким образом, демократическая и либеральная традиции сходятся в том, что, когда на сцену должно выступить государство, а особенно когда должны быть установлены правила, предполагающие применение принуждения, решение должно приниматься большинством. Но они расходятся в вопросе о пределах деятельности государства, руководствующегося демократически принятыми решениями. В то время как демократ-догматик считает желательным, чтобы как можно больше вопросов решалось большинством голосов, либерал убежден, что существуют определенные ограничения круга вопросов, которые должны решаться таким образом. Демократ-догматик полагает, в частности, что любое сложившееся большинство должно иметь право решать вопрос об имеющихся у него полномочиях и о том, как их использовать, тогда как либерал считает важным, чтобы полномочия любого временного большинства были ограничены долговременными принципами. Для него источником полномочий большинства является не волеизъявление этого сиюминутного большинства, а более широкое соглашение об общих принципах.