Конституция свободы
Шрифт:
4. Многие из тех, кто согласен, что семья желательна как инструмент передачи нравов, вкусов и знаний, сомневаются в желательности передачи материальной собственности. Однако несомненно, что для того, чтобы первое было возможно, необходимо постоянство стандартов, внешних форм жизни, и это может быть достигнуто только при условии, что можно передавать по наследству не только нематериальные, но и материальные преимущества. Разумеется, в том, что некоторые рождаются у богатых родителей, нет ни больших заслуг, ни большей несправедливости, чем в том, что у некоторых родители добрые или умные. Если хотя бы некоторые дети стартуют, имея преимущества, которые в любой момент времени им может обеспечить только богатство, для общества это не менее выгодно, чем когда некоторые наследуют большие умственные способности или усваивают в семье лучшие нравы.
Мы не касаемся здесь главного аргумента в пользу частного наследования собственности, а именно что оно, как кажется, играет существенную роль, поддерживая процесс рассредоточения контроля над капиталом и стимулируя людей к его накоплению. Нас интересует другое – является ли тот факт, что частное наследование собственности предоставляет некоторым незаслуженные преимущества,
Раз уж мы согласились, что желательно поставить природные инстинкты родителей на службу тому, чтобы как можно лучше подготовить к жизни новое поколение, то, по-видимому, не остается разумных причин для ограничения этого только нематериальными благами. Функция семьи по передаче норм и традиций тесно связана с возможностью передачи материальных благ. И если мы ограничим улучшение материальных условий одним поколением, то трудно понять, каким образом это будет служить истинным интересам общества.
Есть еще одно соображение, которое хоть и может показаться немного циничным, но определенно наводит на мысль, что если мы хотим наилучшим образом использовать природную любовь родителей к своим детям, то не должны препятствовать передаче собственности. Кажется бесспорным, что из многих способов, какими родители могут передать детям свои власть и влияние, передача состояния по наследству – в социальном плане самый дешевый. Если людей лишить такой возможности, они будут искать другие пути, чтобы позаботиться о своих детях, например назначать их на должности, которые обеспечивают доход и престиж, сопоставимые с тем, что приносит богатство; но это вызовет гораздо большую растрату ресурсов и несправедливость, чем в случае наследования собственности. Так происходит во всех обществах, где не существует наследования собственности, в том числе коммунистических. Следовательно, тем, кому не по душе неравенство, порождаемое наследованием, надо осознать, что даже с их точки зрения это наименьшее из зол, если учитывать человеческую природу.
5. Хотя прежде наследование имущества было самым критикуемым источником неравенства, сегодня ситуация, по-видимому, изменилась. Сейчас агитация эгалитаристов больше сосредоточена на неравенстве преимуществ, которое создается различиями в образовании. Растет тенденция выражать стремление к равенству условий в виде требования, чтобы самое лучшее образование, которое мы научились давать некоторым, стало бы бесплатным и доступным для всех; а если же это окажется невозможным, то нельзя позволить, чтобы человек получал лучшее образование на том лишь основании, что его родители могут за него заплатить, – к благам ограниченных ресурсов высшего образования должны быть допущены те и только те, кто смог пройти единый тест, определяющий способности.
Проблема образовательной политики затрагивает слишком много вопросов, чтобы обсуждать их между делом в связи с общей темой равенства. Нам придется посвятить им отдельную главу в конце книги. Сейчас же лишь отметим, что из-за принудительного равенства в этой области, скорее всего, кто-то не сможет получить то образование, которое он получил бы в противном случае. Что бы мы ни предприняли, нет способов предотвратить то, что некоторые преимущества, которые могут иметь – и желательно, чтобы имели, – лишь немногие, достанутся тем, кто лично их не заслуживает, или тем, кто использует их не так хорошо, как могли бы другие. Эту проблему нельзя решить удовлетворительно с помощью исключительных и принудительных полномочий государства.
Будет полезно кратко рассмотреть, как в этой сфере изменился в современную эпоху идеал равенства. Сто лет назад, на пике классического либерального движения, этот идеал выражался фразой «1а carriere ouverte aux talents» [«карьера открыта талантам» (фр.)\ Это было требование устранить все созданные людьми препятствия, мешающие некоторым расти, уничтожить все индивидуальные привилегии и сделать так, чтобы государство вкладывалось одинаково в шансы на улучшение положения каждого человека. При этом многие разделяли мнение, что, поскольку все люди разные и выросли в разных семьях, равных стартовых возможностей быть не может. В то время понимали, что обязанность государства заключается не в том, чтобы обеспечить каждому равные перспективы достижения определенного положения, а просто в том, чтобы сделать доступными для всех на равных условиях те возможности, которые по природе своей зависят от действий государства. Считалось само собой разумеющимся, что результаты будут непременно разными не только потому, что все люди разные, но и потому, что лишь малая часть обстоятельств, влияющих на исход, зависит от государства.
Концепция, согласно которой каждому нужно позволить попробовать, была вытеснена совершенно иной, требующей для всех равных стартовых условий и равных перспектив. Это, попросту говоря, означает, что государство, не ограничиваясь предоставлением всем равных условий, должно стремиться к контролю над всеми условиями, имеющими отношение к перспективам индивида, и корректировать их в зависимости от его способностей таким образом, чтобы он гарантированно имел такие же перспективы, как и все остальные. Такое расчетливое приспособление возможностей к целям и способностям индивида, разумеется, представляет собой полную противоположность свободе. Невозможно оправдать его и как наилучшее использование всего имеющегося знания, если только не полагать, что государству лучше известно, каким образом можно использовать способности каждого человека.
Когда мы пытаемся выяснить, насколько эти требования оправданы, мы обнаруживаем, что они опираются на недовольство, которое успех одних часто вызывает в менее удачливых людях, или, попросту говоря, на зависть. Современная склонность потворствовать этой страсти и наряжать ее в респектабельный наряд социальной справедливости все сильнее угрожает свободе. Недавно была сделана попытка обосновать эти требования тем аргументом, что целью политики должно быть устранение всех источников недовольства [167] .
167
Crosland C.A.R. The Future of Socialism. London: Jonathan Cape, 1956. P. 205.
168
Mill J.S. On Liberty // Idem. On Liberty and Considerations on Representative Government / Ed. by R.B. McCallum. Oxford: B. Blackwell, 1946. P. 70 [Милль Дж.С. О свободе // О свободе. Антология западноевропейской классической либеральной мысли. М.: Наука, 1995. С. 357]. Особенно см.: Schoeck H. Der Neid: Eine Theorie der Gesellschaft. Freiburg, Munich: Albers, 1966 [Шёк Г. Зависть: теория социального поведения. М.: ИРИСЭН, 2008].
6. Хотя большая часть эгалитарных требований основывается на одной лишь зависти, следует признать, что многое из того, что на первый взгляд кажется требованием большего равенства, на деле является требованием более справедливого распределения благ этого мира и, таким образом, причины у него гораздо более уважительные. Большинство людей протестуют не против самого неравенства, а против того факта, что разница в вознаграждении не соответствует никаким распознаваемым различиям в достоинствах или заслугах получателей. Обычный ответ на это заключается в том, что в свободном обществе в целом достигается такого рода справедливость [169] . Но это утверждение недоказуемо, если под справедливостью иметь в виду пропорциональность вознаграждения моральным достоинствам или заслугам. Любая попытка обосновать дело свободы этим аргументом очень опасна, так как он признает, что материальное вознаграждение должно соответствовать поддающимся наблюдению заслугам, а потому опровергает вывод, который делают из этого большинство людей, с помощью утверждения, не являющегося истинным. Правильный ответ заключается в том, что в свободном обществе и нежелательно, и на практике невозможно сделать так, чтобы материальное вознаграждение в общем случае соответствовало тому, что люди распознают и признают в качестве достоинств или заслуг, и что существенная характеристика свободного общества заключается в том, что положение человека не должно обязательно зависеть от мнения его сограждан о его заслугах.
169
См.: Gallie W.B. Liberal Morality and Socialist Morality // Philosophy, Politics, and Society/Ed. by P. Laslett. Oxford: B. Blackwell, 1956. P. 123-125. В качестве сущности «либеральной морали» автор представляет требование, чтобы в свободном обществе вознаграждение было равно заслугам. Такой была позиция некоторых либералов в XIX веке, что часто ослабляло их аргументацию. Характерным примером является Уильям Г. Самнер, который утверждал, что если бы у всех «были равные шансы в той степени, в какой шансы предоставляются или ограничиваются обществом», это бы «породило неравные результаты, поскольку результаты должны быть пропорциональны заслугам людей» (Sumner W.G. What Social Classes Owe to Each Other // Freeman. Los Angeles. N.d. Vol. 4. № 1. P. 141). Это верно только если слово «заслуги» (merits) использовано в том же смысле, в каком мы используем слово «ценность» (value), без каких-либо моральных коннотаций, но безусловно неверно, если это должно означать пропорциональность вознаграждения всякой попытке сделать что-либо хорошее или правильное или всякому субъективному усилию, направленному на достижение соответствия идеальному образцу.
Но, как мы видим теперь, Уолтер Б. Гэлли прав в том, что в соответствии с аристотелевскими терминами, которые он использует, либерализм стремится к уравнивающей (commutative) справедливости, а социализм – к распределительной (distributive). Но, подобно большинству социалистов, он не видит того, что распределительная справедливость несовместима со свободой выбора деятельности: это справедливость иерархической организации, а не свободного общества.
«В действительности установление пропорциональной зависимости между вознаграждением и выполненной работой справедливо лишь тогда, когда разница в количестве выполненной работы есть дело выбора самого человека; в тех случаях, когда эта разница зависит от природного неравенства сил или способностей, такой принцип вознаграждения сам по себе несправедлив: он дает уже имеющему, предназначает большую часть тем, кто уже облагодетельствован природой»
(Mill J.S. Principles of Political Economy//The Collected Works of John Stuart Mill. Toronto: University of Toronto Press, 1965. Vol. 2. Bk. 2, Ch. 1. P. 210 [Милль. Основы. С. 280]). См.: «Auch das sozialistische Gemeinwesen wird also ein Rechtsstaat sein, ein Rechtstaat freilich, der statt von der ausgleichenden von der austeilenden Gerechtigkeit beherrscht wird» [«Социалистическое государство также станет правовым. Но оно будет руководствоваться не уравнительной, а распределительной справедливостью»] (Radbruch G. Rechtsphilosophie / 5th ed. Stuttgart: Koehler, 1956. E.g. P. 187 [Радбрух Г. Философия права. M.: Международные отношения, 2004. С. 105]).