Контра
Шрифт:
Приняв решение, Ольга Олеговна позволила себе слегка улыбнуться и уже более бодро, ровно настолько насколько это позволяли правила приличия, зашагала к дому.
В воздухе древнего храма пахло ладаном и сгоревшим воском, казалось, что за прошедшие века этим запахом пропахло всё, стены, иконы, как и поколениями приходящие сюда люди. А ещё, здесь царил полумрак, слегка разгоняемый свечами, и, всё пространство, укрытое старинными, массивными сводами, заполнял хорошо поставленный баритон священника. Однако Александру было не до того, чтоб вникать в те слова, что говорил "батюшка", его состояние можно было описать несколькими словами: "Он отбывает навязанную свыше повинность — не более". Именно поэтому, молодой человек обезьянничал, безучастно, машинально крестился, когда это делал поп и стоявшая рядом Елизавета и временами имитировал, как будто он вдохновенно шепчет слова молитвы. Ох, не Лизу он желал увидеть на этом месте, ох, не её. Однако его Алёнки больше нет, от неё осталась только боль и будоражащие не заживаемую рану воспоминания. А вот эта
"Странно, — подумал Саша, задержав взгляд на личике своей невесты, — глаза Лизки буквально светится от счастья и при этом, я отчётливо вижу, как по её щеке течёт большая слеза. Фух, странно это. Этих женщин не поймёшь. Такое впечатление, что она до сих пор не может решить, каким из одолевающих её эмоций, необходимо поддаться. По идее, следуя до сих пор действующим обычаям, она ещё целый день должна оплакивать потерю своей девичей, беззаботной жизни. Делать это не причитая, и выламывая в тоске руки, а тихо роняя горестную слезу. Однако да, на этом молодом личике, не наблюдается и намёка на маску печали. Это потому, что, как и все невесты всех миров, эта девица, не видит в замужестве ничего плохого, видимо её с детства готовили к этому ответственному "шагу". Да. И вот он, этот судьбоносный шажок и сделан. Для Лизы настал её день — достигнута одна из самых главных целей, замужество. Значит нужно радоваться. И надо же, эта девчонка умудрилась объединить воедино оба этих диаметрально противоположных действия, радость и слёзы. Как говорили в одной рекламе: "Два в одном". — Дела-а-а. Наверное, для такого нужно, или иметь особый талант, или просто родится "слабой" женщиной. Нет, женщин мужским умом не понять".
Священник, неожиданно развернулся к молодым и посмотрел на жениха. Это выбившееся из неспешного ритма действие, вырвало Сашу из сторонних размышлений и он, отругав себя за глупые мысли, прислушался к тому, что говорил "батюшка". Надо сказать, что сделал юноша это вовремя. А тот, гордый от важности момента, придирчиво осмотрел брачующихся. Увиденным "батюшка" остался доволен, затем величественным движением забрал у молодожёнов свечи и погасил их. После чего, снова что-то заговорил:
"Бу, бу, бу… Возвеличься жених, якоже Авраам-м-м!…" — с этими словами священник усталым взглядом умудрённого жизнью старца, посмотрел на парня, снял с головы жениха тяжёлый золотой венец, и, дал поцеловать нанесённое на него изображение Иисуса Христа. Вначале поднёс его Александру, затем Елизавете.
После последовало напутствие невесте: "Бу-бу-бу…" — И уже с её головы был снят золотой венец, пришлось молодям приложиться устами и к изображению Богородицы. И-и-и…! К великому огорчению Александра, оказалось, что это ещё не окончание венчания, изнуряюще долгий ритуал продолжился. Пришлось сойти с места, подойти к батюшке, где тот вручил молодым по иконе, и начал излагать очередную порцию напутствий для молодой семьи. Как это тяжко имитировать внимание к тому, что успело так сильно опостылеть. Усталость и скука брали своё, и Саша еле задавил зарождающийся позыв смачно зевнуть. Как ему показалось, эта борьба со скукой прошла незаметно для окружающих, не тут-то было, немолодой, седой как лунь священник каким-то образом умудрился это заметить, и одарил жениха укоризненным взглядом. Однако священнослужитель обряд не прервал и под церковным сводом, по-прежнему слышался его монотонный речитатив и под его сопровождение, после нескольких нехитрых манипуляций-перемещений, молодожёны оказались перед большими иконами, расположенными по бокам от царских врат…
Такое безразличие жениха ко всему происходящему, было не от нежелания жениться, хотя и это в какой-то мере присутствовало. Дело в том, что Саша, по прежней жизни бывший атеистом, и даже в этой не страдал богобоязненностью. И смотря на жизнь через эту призму мировосприятия, он воспринимал происходящее вокруг него действо как некую помеху, лабиринт. Его поставили перед входом и по какой-то причине, жизненно необходимо пройтись по этим запутанным коридорам. И в виде жеста снисхождения, дабы путник не заблудился, ему дали гида-проводника знающего секретный маршрут. Поэтому, присматриваться, вникать и запоминать логику прохождения, не было никакой необходимости. Чем молодой человек и пользовался, самым бесстыжим образом. Он коротал время, уподобившись зрителю, который пришёл на скучный для него спектакль и не может с него уйти, или уснуть в неудобном театральном кресле. Единственное что остаётся этому горе театралу, так только с умным видом пялиться на сцену, да ожидая окончания нудного представления, маяться.
Однако, даже выход из церкви, в роли узаконенного главы молодой семьи не принёс избавления от участия в нежеланном спектакле под названием "Женитьба". Шоу продолжалось. И ещё. У жениха проснулась совесть. Точнее не так, он понял, что в этом мире он не самый несчастный человек. Для этого, Александру было достаточно увидеть старшего брата. Вот уж кто сегодня сильнее всех намучился так это он. Хотя… Сегодняшнее его появление, вызвало немалый фурор среди гостей и привлекло к себе не меньшее внимание разных там "кумушек", чем желание некоторых дам поскорее увидеть и обсудить наряд юной невесты. Молодой офицер, про которого ходили ужасные слухи про то, что он
А далее, молодых ждал экипаж, и целых три дня "гулянья". В этом мире были свои обычаи и ритуалы свадеб. Свои "правила игры" для черни, свои для людей из высшего общества. И ещё неизвестно, какие из них легче соблюдать. Общество постаралось сделать всё, чтоб все молодожёны не удумали разойтись, и со временем, вновь испытать подобную пытку под названием "Рождение новой семьи". Ну, если только по большой любви, да и то, вряд ли разумные люди на нечто подобное отважатся. Да и хлопотное это дело, свадьба — захочешь повторить этот "праздник", раз так несколько, можешь и "по миру пойти". А самое главное, такое сумасбродство люди не поймут.
Думается, не стоит слишком долго повествовать о торжественном мероприятии, целью которого было не весёлое времяпрепровождение гостей и виновников торжества, а строгое следование правилам, благодаря которым, с первого раза и даже издали, можно безошибочно определить социальное положение человека. И попробуй не соблюсти хоть что-то из этих условностей — моветон. В данный момент, Александра не радовало и то, что не согласись он жениться на Елизавете и разорви помолвку, то в миг бы стал мишенью для всяких там свах, и молодых соседок, отрабатывающих на нём женский норматив по "стрельбе глазами". Хоть в этом ему повезло, и в скором времени, можно будет снова погрузиться в привычный мир работы. А по поводу изменения семейного положения, то не слишком то, оно ощущалось, тем более, особых чувств к жене он не испытывал. Да, для молодой жены была выделена своя спальня, куда та удалялась после выполнения своего супружеского долга. Нет, стоило мужу только сказать нужное слово, то супруга останется на всю ночь, так уже было, — пару раз. Но если судить по взглядам, Елизаветы, которыми та одаривала Сашу по утрам, она искренне не понимала, зачем это нужно было делать.
"Да, — размышлял Александр, через десять дней семейной жизни, смотря в спину своей жены, которая накинув домашний халат, "отбыв получасовую повинность", покидала спальню мужа, — она не Алёнка. Только мой рыжий ангелочек, могла сама, без "официального приглашения" всю ночь делить со мною ложе, и не думать о том, как поскорее вернуться, в свою отдельную спаленку, на личную, "холодную" постель. Видишь ли, оправдывалась она: "В нашем обществе так не принято. Что у нас настолько маленький дом, что я не имею право на свою комнату? Хорошую такую спальню, где я могу отдохнуть, а после ночи, или тяжёлого дня, припудрить носик. Я не желаю, чтоб проснувшись, ты видел меня растрёпанной, не красивой. Да и вообще, существуют определённые правила приличия, кои нарушать невместно". — А кому, какое дело, как выглядит по утрам моя супруга, где всю ночь она спит, со мною, или в отдельных апартаментах? А вздумай, я для согрева постели, начать приглашать туда кого-либо своих дворовых девок, то уверен, вмиг жёнушка начнёт выказывать свою жуткую обиду. Это уже проверенный факт. После того как не стало Алёны, точнее, не так уж и давно, я нашёл себе зазнобу. Девку тоже зовут Алёной, и она также была подарена матерью, в тот, последний её дар любимому сыночку в честь новоселья. Только получать вольную, девушка не пожелала. Чего-то она испугалась. Только чего в свободе может быть страшного? Непонятно. Алёна даже расплакалась, да так горестно. Вот так дальше и жила в моём поместье, не меняя своего статуса, при этом, добросовестно выполняла обязанности учительницы математики для обучаемых ремеслу отроков, да при случае, начала одаривать молодого графа томными взглядами и прочими намёками допускающими более близкие отношения. Естественно, она добилась своей цели. Ведь Я не монах и быть таковым не стремлюсь. Ради справедливости стоит сказать, что вольную для этой девицы я не уничтожил, а надёжно спрятал, в простеньком таком сейфе. И как оказалось, это было наилучшим решением".
Правота этих мыслей было подтверждена через пару дней после окончания свадебных торжеств, Лиза безошибочно вычислила свою "соперницу" и на ту посыпались упрёки в нерадивости и прочих пороках, как из рога изобилия, доставались они ей по поводу, и без оного. Что показательно, ополчилась новая барыня только против неё. Причём, пообещала, что в ближайшее время переведёт девку на самую чёрную, или даже каторжную работу, или продаст её первому встречному. На отповедь мужа, что именно он в этом доме хозяин, и только ему решать, кому и где работать, как и определять, насколько работник хорош, молодая жена только покаянно смотрела в пол, со всем этим соглашалась. Но выйдя из комнаты, продолжила третировать Алёну, только делала это тихо и как она думала, незаметно. Да-а-а, временами женщины неисправимы.