Контра
Шрифт:
"Ну что Сашенька, — поинтересовался Кац, немного вольготно расположившись на табурете, и оперяясь спиной на столярный верстак, — всё прочли? Как вы оцениваете полученные нами данные о противнике? Правда они предварительные, то есть, ещё не совсем полноценные".
"Завидую страусу".
– коротко ответил Александр, откладывая в сторону последний, прочитанный лист из протокола допроса сэра Вайта.
"Нашли кому завидовать. Если верить весьма распространённому заблуждению, эта глупая птичка прячет голову в песок и думает, что таким образом она спасается от любой опасности. А ведь это, не что иное как весьма извращённый способ самоубийства".
"Знаю, милый друг Абрашка, — ответил Саша, откинулся на спинку единственного в мастерской стула и борясь с последствиями недосыпа,
"Странно, я ничего подобного не слышал. Но слова, в смысле посыл правильный. Однако меня, интересует не только это, но и то, что ты собираешься делать? Каковыми, по твоему мнению, должны быть наши ответные шаги?"
"Господин Кац, как говорили в Одессе: "Не пудрите мне мозг". — Я не поверю что вы уже не продумали ответные пакости для наших "друзей". Подозреваю, что подобным способом, вы всего лишь пытаетесь согласовать наши действия".
"Может быть и так, друг мой. Но всё равно я жду от вас откровенности, вы так и не ответили на мой вопрос".
"Да, милый друг. В этом мире, ты действительно стал сто процентным евреем, но может быть это и к лучшему. Хорошо, пошутили, повеселились и хватит. Я думаю, что мы оказались в зоне интересов сразу нескольких финансовых корпораций. Не мы лично стали их целью, их заинтересовали наши дела. Поэтому нам пора брать инициативу в свои руки. Не стоит ждать пока они все на нас заагрятся".
"Что сделают?"
"Заагрятся. Ах да, вы покинули наш мир раньше чем я. У меня, там, осталась двенадцатилетняя внучка, она геймер. То есть, Ника любит "зависать" в компьютерных играх. Насколько я понял, этим странным словом обозначается ситуация, когда на чьего-то игрового персонажа, после к какого-то его действия нападают все противники, игнорируя других участников битвы."
"Что это за такие игры я не понял, но. Кажется в смысле этого слова разобрался. — озадаченно пощипывая мочку уха одной рукой, а другой разминая свой подбородок, ответил Авраам, расфокусировано смотря в сторону Александра. — Так что… Я по-прежнему жду твоих предложений. И желательно чтоб ты не старался отделаться общей риторикой, без какой-либо конкретики".
"Не знаю, насколько много в моём предложении "воды", но предлагаю бить врага его же оружием".
"Ну вот. Здравствуйте. Спрашивается, кто из нас является выходцем из еврейской семьи? Я, или вы? — Озорно "сверкнув глазами", улыбнулся Авраам. — Я же просил, говорить конкретно, а вы…".
"А я этим и занимаюсь. — ответил Саша, красноречиво постукивая пальцем по стопке бумаг с протоколом допроса. — Всё что нам нужно, написано здесь, и я уверен, твои орлы вызнают у этого гада ещё много чего интересного. Но и это, уже можно использовать как инструкцию к дальнейшему применению".
"И как ты это себе представляешь? Я например, почитав эту "исповедь", кроме как отправить всю эту шушеру к праотцам, ещё ничего не придумал. Я могу понять когда разоряют конкурентов, но… Чтоб убивать ни в чём не повинных людей, или чиновников честно отстаивающих интересы своего государства. Это не то что перебор… у меня нет слов". — Кац, не совладав с нахлынувшими эмоциями, чуть ли не прыжком поднялся с табуретки и заметался по пустой мастерской. Видимо бессонная ночь необходимая для подтверждения алиби, накопленная из-за этого усталость, и нерадостные известия ослабили его самоконтроль.
"Остынь Абрашка, не кипятись так сильно. Вспомни, что там пишется о "великих" делах наших противников? Они, этакие козлы, люди не хорошие, через скупленную ими на корню прессу, начали самую настоящую информационную войну, развернув её как внутри нашей империи, так и по всему миру. Чего только стоят их брехливые статейки, разлетающиеся по всей Европе. Ведь там, по заказу этих "денежных мешков",
"Стоп, стоп. Сашенька, вы отвлеклись, и про всякие там листовки и продажную прессу, я и без вас знаю. Что вы всему этому хотите противопоставить?"
"Да. Даже издательство одной, мелкой газетёнки, мы никогда не купим, не позволят наши глупые законы. И ещё, нам, даже на содержание отдельных акул пера, лишних средств не найти. По крайней мере в ближайшее время. Но, не переживай ты так, это не такая уж беда. У нас есть твои амбалы, и мы можем через них работать с "народом". Пусть они, общаясь с ними, распространяют наши агитки, побольше говорят о заговоре иноземных правителей, очерняющих нашего императора всякой напраслиной. Ну, ни мне тебя всему этому учить, ты давно с нашим народом общаешься и знаешь что и как ему говорить. А я, в этом деле, полный профан, даже не могу…".
Длинная зимняя ночь, входила в свои права. На чёрном небосклоне, всё чётче прорисовывались яркие звёзды, а люди, не желая сдаваться наступающей тьме без боя, зажигали свечи. Впрочем, кто-то из них довольствовался примитивной лучиной, некоторые, кто побогаче, пользовались керосинками, а граф Мосальский-Вельяминов, включив электрический светильник, привычно заполнял свой личный "ежедневник". Нет, это не было дневником в прямом смысле этого слова. Здесь записывались планы на будущее, и их выполнение, назревающие идеи по решению каких-либо проблем, или, что-то важное из того, что удавалось вспомнить по былой профессии. Правда, это делалось в другой амбарной книге, черновике будущего наставления специалистов. Поэтому, всё писалось карандашом, на случай экстренных правок. Неожиданно сознание молодого мужчины уловило слово, сказанное на немецком языке: "Varum?" [82] — Сказанное было вырвано из контекста и понять, что этим хотела сказать Елизавета, было невозможно. Из дальнейшего, приглушённого бу-бу-бу, что-либо разобрать было невозможно. Да Александр и не старался это сделать, пытаясь по максимуму зафиксировать на бумаге ускользающую от него мысль. Впрочем, женские голоса стихли, а через пару минут, в дверь тихо постучали.
82
Почему?
"Да, да. Войдите".
– ответил молодой человек, он уже не сомневался кто это может быть.
"Meine liebe" [83] … - воркующим голоском проговорила Лиза, заглядывая в кабинет мужа.
"Да, дорогая, входите. — не поддержав общения на немецком языке, Саша ответил на русском. — Душа моя, если вы желаете сказать как сильно вы меня любите, то вы, выбрали не то наречие. Германские языки слишком для этого грубы".
"Нет Александр, я заглянула к вам по другому вопросу. — придерживая свой немаленький животик, проговорила Лиза, подходя к большой скамье стоящей у стены. — Мне кажется, вы слишком увлеклись делами, позабыв о семье. А чрезмерное общение с этим иудеем, негативно сказывается на мнении приличного общества относительно нормальности нашей семьи."…
83
Моя любовь (нем.).