Контролер
Шрифт:
– А потом появился спецназ. Я очень испугался...
– Странно, а работавший по этому делу офицер ФСБ указал в рапорте, что вы держались очень спокойно.
Спасибо, Равшон...
– Какое уж там спокойствие.
– Ничего не хотите добавить к сказанному?
– Нет.
– Согласитесь, что вся эта история в вашей трактовке выглядит не совсем правдоподобно.
– Не спорю, – я опять улыбнулся, на сей раз, криво, – истина очень часто не выглядит как истина... – и сам не понял, что сказал.
–
– Где уж мне, – на сей раз, я улыбнулся скромно. Спросите, почему? Исключительно от страха. Когда-то мне советовали больше всего опасаться умных следователей. Повезло. Передо мной сидел не просто умный, а очень умный. Сидел себе и играл со мной, как сытый кот с мышонком.
– Хорошо, на этом сегодня закончим. Распишитесь и укажите на каждой странице...
– Помню, – пододвинул к себе бумаги и принялся изучать, что же такого интересного я сегодня наболтал. Немного, но если он ухватится даже за это... – Позвольте ручку, – и принялся визировать листы.
– Желаете встретиться с адвокатом?
– На этой неделе – нет... – мэтр Тищенко уже приезжал вчера с хорошими новостями. Только вот после сегодняшнего допроса в них не особо-то и верилось.
– Просьбы, пожелания?
– Не знаю, возможно ли это...
– Что?
– Хотелось бы пару гантелей от шестнадцати до двадцати кило, эспандер и эластичный бинт.
– Боюсь, что не получится.
– Что ж, – я вздохнул и, в который уже раз, улыбнулся, – тогда просьб и пожеланий нет.
Следователь нажал на кнопку. Вошел конвой, меня окольцевали и повели к выходу.
– Минутку, – и мы, все трое, остановились, – пару слов напоследок, вы меня слушаете?
– Да, конечно.
– Не знаю, где это вас так научили держаться на допросах, но обязательно узнаю, – Не хотелось бы. Даже не хочется думать, что будет, если у него это получится. – Я, вообще, собираюсь очень подробно изучить вашу биографию. А пока добрый совет: осознайте, наконец, что проиграли, и начинайте сотрудничать. – Я лишний раз зауважал этого Сотника за то, что он не начал ездить мне по ушам на тему, что мой подельник уже раскололся до задницы и валяет одно чистосердечное за другим. – До встречи, задумайтесь над сказанным.
– Обязательно. Всего вам доброго, – и, не снимая с лица улыбки, я двинулся на выход походкой победителя. Так и шел, скалясь, до самой камеры.
Я уселся на шконку лицом к стене и с силой провел ладонями по физиономии, пытаясь вернуть ей нормальный вид. Получилось не очень здорово, от всего этого натужного веселья у меня свело лицевые мышцы, так что возникла реальная возможность прожить остаток жизни «человеком, который смеется 2009».
Серьезный парень этот Сотник и, как посмотрю, не только дровосек, но и землекоп. Если так пойдет и дальше, нароет он обо мне много всякого и разного. Так что, если в ближайшее время не случиться чуда, придется... А что, собственно говоря, придется? Сам не знаю.
Ладно, побренчали
Ничто так не укрепляет здоровье, как пешие прогулки по зимнему лесу. Беда в том, что зима в России в последнее время все больше и больше напоминает крымскую, то есть никакого мороза со снегом, зато много дождей и грязи.
Генерал поднялся на невысокий пригорок и остановился, переводя дыхание. С недавнего времени он старался больше двигаться, опять начал делать по утрам зарядку и даже подумывал о приобретении абонемента в бассейн. Еще одна, сто двадцать первая попытка начать новую жизнь. Предыдущие сто двадцать закончились одинаково: наваливалась работа и забирала все время и силы без остатка.
Орлиным взором оглядел раскинувшийся в низине дачный поселок и полез в карман за сигаретами. Чертыхнулся и одернул руку, новая жизнь предполагала ограничение в куреве, не больше пачки в сутки. Пнул обутой в резиновый сапог ногой ветку и, подняв воротник куртки, остался стоять, где стоял.
– Привет, Витальевич, – негромко сказал он, не оборачиваясь.
– Здорово, – тот подошел и встал рядом.
Минуту-другую постояли молча. Юрий, он же, Витальевич, он же, Сова, закурил. Генерал плюнул и присоединился.
– Старею, – грустно проговорил подошедший.
– Точно, – согласился собеседник.
– Услышал, как я подбираюсь, а, Михалыч?
– Нет, – рассмеялся тот, – я тебя просто вычислил.
– Значит, все-таки старею, – посмотрел вниз на поселок, – ни фига не Рублевка.
– Не «Никольские озера» и даже не «Золотые пески».
– Бедно живете, ваше превосходительство.
– Пудрю мозги общественности. Видел бы ты мое шале в Куршавеле.
– И замок в Нормандии, – подхватил собеседник.
– И его тоже.
– Богатые люди – особые люди. Ты хоть знаешь, какие хибары у твоих?..
– Все я знаю, Юрка, – генерал поскучнел лицом, бросил сигарету на землю и растер, – вон тот дом, видишь? – и показал рукой. – Справа от него через два двора – мой личный Куршавель и Нормандия в одном флаконе. Семь соток, электробатареи, баня, сортир во дворе. Смотри и завидуй.
– Сейчас зарыдаю.
– Грубый ты, Витальевич.
– Это точно. И ни хера не женственный. Зачем звал, боярин?
– Есть предложение по твоим пацанам.
– Слушаю.
– Вам предлагается...
– Сделка?
– Не перебивай. Хорошо, пусть будет сделка. Они получат на полную катушку, но только по статье триста тридцать уголовно-процессуального кодекса.
– Что за статья?
– Самоуправство, то есть самовольное совершение действий, правомерность которых оспаривается... Черт, дальше не помню.
– Теперь я вспомнил, это наказывается штрафом.
– Верно или, максимум, арестом от трех до шести месяцев...