Контрудар (Роман, повести, рассказы)
Шрифт:
Большинство партизанских формирований, перебродив и образумившись, переросли в мощные, несокрушимые десятиполковые повстанческие дивизии Украины во главе с Крапивянским, Ленговским, Локотошем, Щорсом, Дыбенко, Якиром, Дубовым, Федько. Часть партизан шла к Петлюре, Махно, а некоторые даже к Деникину…
Назар Турчан не вдавался во все тонкости. Попав к партизанам, знал одно: побольше насолить презренным насильникам. А когда их не стало, он вернулся к дежам в слободке, предоставив другим решать судьбу новой власти.
Но кто же подскажет потомственному труженику,
Назару Турчану везло. Были рядом с ним люди, которые, не жалея времени и сил, направляли его…
В кавалеристы Тертый Калач попал значительно позже. Это когда червонных казаков, громивших атаманское войско на Волыни, по требованию Ленина двинули из-под Славуты на юг против новой смертельной угрозы для молодой республики — конных кавказцев «дикой дивизии» Шкуро.
Измена махновцев — сторонников «советского вольного строя» — развязала руки белогвардейцам. Деникин захватил Донбасс. Ожило притаившееся белое подполье по всей Украине. Для устрашения обнаглевших врагов в самом Киеве и решили демонстративно провести по центральным магистралям столицы, выгрузив ее из эшелонов, боевую конницу Примакова.
С развернутыми знаменами, во главе с внушительным оркестром трубачей, который еще недавно в Изяславе перешел от желтоблакитников, с лихими песнями, с казачьим присвистом прошли 1 мая 1919 года червонные казаки от вокзала по Фундуклеевской, Крещатику, а затем по Александровской до Дворца и далее мимо «Арсенала» к Лавре.
Вот тогда дрогнуло и овеянное свежим ветром революции горячее сердце молодого пекаря из Предмостной слободки. Он не раз вспоминал слова, брошенные в укор самостийникам: «Распинались за нацию, а дали оккупацию!»
Ну, а не придет с запада Петлюра с французами, то может явиться Деникин с юга вместе с англичанами. Снова нашествие… И вдобавок нагрянут вместе с белогвардейцами те шальные «ковбои», киевские юнкера, дружки Горация. Не хотелось бы Назару встретиться с ними.
Примаков без особых колебаний принял в свои ряды нового бойца. А когда в глазах новичка вспыхнуло недоумение, командир, приветливо улыбаясь, сказал Назару:
— Нас, червонных казаков, для того партия и создала, чтоб мы не только крошили куркульское войско, но отбирали от него всех, кто туда попал, ошибившись адресом… К тому же мы старые знакомцы: не забыл я переход через Днепр, Наталку — причал Межгорья и нашего славного проводника.
Примаков правильно понял наказ партии. Молодой вожак конницы не ставил на одну доску оголтелых самостийников и обманутого ими трудового человека. В его распоряжении был и острый казачий клинок, и жгучее ленинское слово, и волнующая поэзия великого Кобзаря.
Аргументы — это сила! Но еще надо
На фронте под Славутой какой-то бойкий атаман, однокашник Примакова по Черниговской гимназии, прислал ему письмецо. Назвал его отщепенцем. За что? За якшанье с чужаками. Звал в свой лагерь. Ссылался на примеры прошлого. Ссылался на Гордиенко — приспешника Мазепы.
В ответ Примаков, раз дело уже коснулось былого, послал своему землячку выписку из «Военной истории Карла XII», автор которой, Адлерфельд, был убит под Полтавой в 1709 году. Вот ее текст:
«Гилленкрок имел с собой запорожцев. Они жаловались, что всегда их одних заставляют рыть траншеи, а не шведов. И заявляли, что они не рабы наши…»
К той выписке вожак червонных казаков добавил от себя:
«Кто отщепенец? Я или же Гордиенко — прихлебатель шведов? Или же вся ваша нечистая братия, идущая по его стопам?»
Этот вопрос был весьма кстати. С атаманами в ту пору якшался свой мрачный Гилленкрок — эмиссар французского генштаба полковник Льоле…
…В Государственном архиве Украины хранится любопытный документ, крепче любых слов свидетельствующий о победе ленинской розы ветров над всеми прочими ветрами и о том, что ошибались адресом более искушенные в жизненных вопросах и в политике, нежели паренек из калачной братии. Ошибались вплоть до перехода через роковую черту…
Весной 1919 года атаман Волох держал весь антибольшевистский фронт на Подолии. В это время Петлюра, одолеваемый скверной и мечтая все еще о реванше за Круты, продав душу дьяволам Запада, окружил себя иноземными суфлерами. Часть войска воспротивилась этому. Воспротивилась и хозяйничанью чужаков в экономике, финансах, транспорте. В Киев в адрес Совнаркома УССР полетела необычная депеша:
«Ревком Юго-Западного района Украины издает приказ своим войскам приостановить военные действия… Просим немедленно назначить время и место встречи уполномоченных для… обсуждения вопроса об объединении украинских социалистических советских войск. Председатель ревкома Рыбак. Главнокомандующий республиканскими войсками атаман Волох».
Переход той петлюровской силы, сразу после восстания назвавшейся и «социалистическою» и «советскою», состоялся. Она явилась вместе со своим непутевым атаманом, которого буйные ветры тех жестоких лет качали из стороны в сторону.
Однажды хромой солдат-фронтовик увидел в Наркомпросе бывшего податамана Кравчука. На недоуменный вопрос пекаря Кравчук достал из кармана популярной в ту пору толстовки мандат-индульгенцию десятилетней давности. Оказывается, его кармелюцкий полк, в котором гайдамаки носили ярко-красные шлыки на папахах, вместе с войсками атамана Волоха повернул клинки против Петлюры.
Среди тех, кто сменил вехи, было много хороших учителей. Они пошли работать в школы, наробразы и даже в Наркомат просвещения. Но, видать, не все окончательно порвали с прошлым.